Катя оттолкнула какого-то толстого парня и тоже подалась вперед. Вздох облегчения вырвался из ее груди.
– Вот это удар! – прошептал кто-то совсем рядом с ней. – Ну, Шитик дает! Вмазал только один раз, и на тебе.
Акула сидел на земле, вытянув правую руку, точно защищаясь. Окровавленный Леха нависал над ним и чего-то ждал.
Среди всеобщей тишины вдруг раздался звонкий голосок Ольги:
– Чего стоишь, добей этого выродка! Ну!
Кто-то из толпы вдруг поддержал Ольгу:
– Леха, гаси его!
Катя обернулась и узнала белобрысого Олега Тихонкова из параллельного класса.
– Гаси! Он тебя не пожалел бы!
Катя вспомнила, как девчонки рассказывали ей о том, что в прошлом году Белка и Тюря так избили Тихонкова, что тот чуть не лишился глаза.
– Давай уже, Шитов! Хорош интеллигента строить! – поддержал Тихонкова еще кто-то.
Однако Леха не двигался с места.
– Пусть сначала встанет, – прохрипел он, тяжело дыша.
Акула начал приходить в себя. Он еще какое-то время сидел на траве, наконец поднялся, шагнул вперед и протянул Лехе руку. Тот хотел ответить тем же, но в этот момент Акула мощнейшим крюком сбил его с ног.
Толпа вновь заревела.
Акула прыгнул в сторону, потом качнулся вперед, ухватил Леху за волосы и нанес ему удар коленом. Шитик откинулся назад и упал на спину. Акула наносил удары ногами, целил в голову, но в большинстве случаев его ботинки находили лишь бока и плечи Лехи.
– Он готов! – заорал Белка.
В этот момент Леха умудрился как-то ухватить ногу противника и с силой ее крутанул. Послышался хруст. Акула рухнул на землю, скривился от боли. Шитик бросился на врага, взял его шею в замок, выгнулся дугой. Акула захрипел, дернулся и весь затрясся. Он извивался змеей, но крепкие руки Лехи не разжимались.
Глаза Акулы начали мутнеть, и он прохрипел:
– Пусти, я сдаюсь.
Леха чуть ослабил хватку и процедил:
– Не слышу. Громче говори.
– Сдаюсь, – произнес Акула чуть громче.
– Не слышу. Говори так, чтобы все слышали!
– Сдаюсь, твою мать!
Леха разжал руки и быстро поднялся. Тяжело дыша, он подошел к ближайшему дереву и прислонился к нему спиной.
Тюря подошел к Акуле, сидевшему на земле, и протянул ему руку. Тот лишь отмахнулся и грязно выругался.
Леха подошел к Оле и сказал:
– Я думаю, он больше не будет к тебе приставать.
Ольга одарила парня усмешкой и спросила:
– Ты в этом уверен?
– Уверен.
– А я не очень.
– В таком случае я могу проводить тебя и Катю.
– Обойдемся, – сказала Ольга, поднялась с дерева, смяла кулек и швырнула его в сторону. – Пошли, Катюха. Нам тут больше нечего делать.
Когда они отошли метров на сто, Катя строго спросила:
– Зачем ты с ним так?
– А затем, что он слюнтяй и чистоплюй! Этого ублюдка нужно было раздавить, как навозного жука, а наш Лешенька слишком благородный для этого! Я уверена, что Акула не простит ему такого позора.
– А я считаю, что Лешка – настоящий герой!
– Ну-ну, поживем – увидим.
Ольга не ошиблась в своих предположениях. Через два дня Лешка Шитов был найден в подъезде собственного дома с многочисленными ножевыми ранениями. Врачи едва смогли спасти его. Милиция сразу же отправилась домой к Степану Акулинину, но там его не оказалось. Полупьяная мать Акулы пробормотала, что сынок собрал вещички и сказал ей, что они больше не увидятся.
Акула исчез, и с тех пор о нем никто больше не слышал.
Глава 3
– Вы сказали, что Лешка выжил. И что же, ваша сестра так и не сменила гнев на милость? – проговорил Зверев.
– Узнав о том, что Акула едва не отправил Лешку в могилу, Ольга лишь пожала плечами. Дескать, я же говорила. После школы Лешка пошел работать на завод. Потом он женился на Зинке Банниковой. Я же после уехала в Горький и поступила в мединститут.
– А ваша сестра? Что стало с ней?
– Спустя год она вслед за мной тоже уехала в Горький и поступила в тот же институт.
– Значит, ваша сестра все же получила медицинское образование?
Колесникова отрицательно покачала головой и вдруг сменила тему:
– Скажите, а что все же натворила моя сестра. За что ее убили? Это ведь как-то связано со смертью Андрея Филипповича?
На этот вопрос вместо своего начальника ответил Веня:
– Не просто со смертью, а с убийством Андрея Филипповича. У нас есть все основания полагать, что именно Ольга проникла в квартиру пенсионера Сычева и украла у него картину известного французского художника. Вслед за этим ваша сестра забралась к Завадскому. Когда тот застал ее на месте преступления, она выстрелила в него из трофейного пистолета немецкого производства и похитила еще одну работу того же автора. Мы нашли ее в доме Ольги.
Женщина дернулась, полезла в сумочку и долго там что-то искала.
– Если хотите курить… – Веня достал из ящика стола пачку папирос и протянул Колесниковой.
– Что вы! Я не курю. – Екатерина достала из сумочки упаковку таблеток, бросила одну в рот и пояснила: – Это успокоительное. Мне сейчас очень сложно говорить.
Костин понимающе кивнул и спросил:
– Скажите, у вашей сестры было оружие?
– Если и было, то мне об этом неизвестно.
– А вы знали доктора Сычева? – вмешался в разговор Зверев.
– Разумеется. Это бывший заведующий отделением неврологии. Работать с ним мне, конечно, не довелось, он уже на пенсии, однако часто заходит к нам в отделение, поболтать о том о сем со старожилами больницы. Приятный такой старик. Надеюсь, с ним ничего не случилось.
– С ним все хорошо. Вы не особенно удивились, когда узнали, что ваша сестра убила человека. То есть вы допускаете, что такое возможно?
Глаза женщины сверкнули, рот стал жестким, пальцы сжались в кулаки.
– Вы правы, это меня не удивило, – сказала она. – Ольга была очень решительной женщиной, вполне могла убить. Я хочу рассказать вам еще одну историю из нашей жизни. Она связана с часами.
– На картине Шапиро, украденной у Завадского, изображены часы с кукушкой! Вы сейчас говорите о них? – спросил Зверев.
– Повторяю, я знать не знаю ни о каких картинах. Я имею в виду свои наручные часы. Наш отец работал инженером и как-то раз был отправлен за границу, в Англию. Вернувшись из командировки, он и подарил нам эти самые часы.
Горький, Сормово, 1937
Пока они ехали в трамвае, на улице уже зажглись фонари. Сестры выбрались из вагона возле судостроительного завода, прошли по улице Баррикад и оказались у детского сада. Далее тянулся пустырь. За ним в крошечном бревенчатом домике с черепичной крышей жила тетя Клава Горохова, у которой Колесниковы снимали комнатку.
Катя ютилась у нее уже второй год. Когда Ольга приехала в Горький и поступила на первый курс, сестры стали жить вместе. Сердобольная хозяйка даже не увеличила плату за жилье.
На улице уже похолодало, и девушки ускорили шаг. Дорога петляла вдоль кустов. Где-то вдалеке раздавался собачий лай.
До приезда Ольги Катя испытывала страх всякий раз, когда проходила через пустырь. Сегодня девушки возвращались из института вместе, поэтому Кате было гораздо спокойнее.
Однако это ее спокойствие моментально испарилось, когда она увидела двух парней, сидевших в кустах, росших вдоль дорожки. Она тут же схватила Ольгу за руку и ускорила ход.
Парни о чем-то оживленно спорили и размахивали руками. Когда они наконец-то заметили сестер, один из них тут же позабыл про свой разговор и громко свистнул.
– Не оборачивайся, – прошептала Катя и еще сильнее сжала Ольгину кисть.
Та вскрикнула, вырвала руку и заявила:
– Не веди себя как дура последняя! Чего всполошилась?
– Эй вы! Я к вам обращаюсь! – донеслось из-за спины.
– Не оборачивайся, – опять прошептала Катя, но услышала позади себя топот, невольно обернулась и хотела было ускорить шаг.
– Не беги. Все равно догонят, – сухо процедила Ольга и остановилась.
– С ума сошла? Это же шпана, от них хорошего не жди!
Ольга только махнула рукой и повернулась к парням, спешившим к ним. Те увидели, что девушки остановились, и сбавили ход.
– Слышь, Серый, а вечерок-то обещает быть жарким! – обратился к приятелю длинный, как жердь, парень в клетчатой кепке и помятом сером пиджаке, под которым виднелся матросский тельник.
Его правый глаз был слегка прищурен, за левым ухом торчала папироска.
Серый оскалился и сунул руки в карманы широченных брюк. Одет он был в вытянутый свитер. На его затылке точно приклеенная висела черная бархатная тюбетейка.
– Ну, здравствуйте вам, барышни! – гнусаво продолжал длинный тип. – Серый, веди этих куколок к нашему столу. Я вижу, они замерзли. Пусть по стаканчику жахнут для сугреву.
– Я бы эту мелкую лучше как-нибудь по-другому согрел, – процедил Серый и сунул в рот спичку.
На пригорке, где до этого сидели парни, были уложены несколько кирпичей, закрытых листом фанеры. На нем красовались две бутылки дешевого вина, полбуханки хлеба и пучок зеленого лука.
– Согреем, конечно. Да так, что им жарко станет! Но с этим немного погодим. Сначала барышень принято угощать от всей души. Мы же не нелюди какие, у нас все честь по чести. Ну что, малая, как насчет красненького? – обратился к Ольге длинный поганец.
– А шампанского у вас нет? – ошарашила она его вопросом.
Он захохотал и ответил:
– Извини, кнопка, чего нет, того нет. Придется вам довольствоваться красненьким.
– Ну вот, а говоришь, мол, все честь по чести, – продолжила Ольга. – А еще свистел, что вы нормальные парни.
Катя чувствовала, как у нее задрожали коленки. Она прижимала к груди сумку с учебниками и молила про себя бога, чтобы Ольга вела себя скромнее и не дразнила эту наглую шпану. Однако та расходилась все больше и больше.
– Чего ты ржешь, недоумок длинный? – продолжала девушка, шагнула к парню в тюбетейке и вырвала у него изо рта спичку. – Не жуй, когда разговариваешь с дамой!