моих артистов совершил такой недостойный поступок?
Зверев поднялся и неторопливо подошел к стене. Там висела фотография, на которой были изображены два десятка мужчин и женщин в обществе все того же Пыжика. Павел Васильевич тут же узнал униформиста-шатена, стоявшего во втором ряду. Именно он вызвал столько грусти в глазах бесстрашной Юлии Коро во время представления. Приглядевшись, Зверев отыскал и ту миловидную высокую блондинку, с которой так безмятежно и непринужденно общался наш красавец. Самой Юлии Зверев на снимке не нашел.
– Если я правильно понимаю, то здесь изображены почти все ваши сотрудники, – сказал он.
Нагарян подошел к Звереву, взглянул на снимок и проговорил:
– Практически да. В первом ряду администрация нашего цирка и ведущие артисты, далее массовка, обслуживающий и технический персонал.
– А где же ваша знаменитая гимнастка, которая еще вчера парила птицей под куполом цирка?
– Вы имеете в виду Юлю Коро? Так вот же она! – Нагарян указал пальцем на девушку с бледным лицом и широкими скулами, стоявшую в самом центре всей этой группы.
– Это и есть Юлия Коро? Не может быть! Вчера, когда я смотрел ваше представление, эта девушка показалась мне… – Зверев запнулся. – Да, несколько другой.
Нагарян с умилением вздохнул и сказал:
– Вы даже не представляете себе, как наши гримеры меняют человеческую внешность. На сцене Юленька настоящая богиня, красавица, каких свет не видывал! В жизни же – обычная серая мышка.
Зверев небрежно указал на того самого шатена и осведомился:
– А это кто такой?
– Дмитрий Гурьев, униформист.
– Что вы про него можете сказать?
– Подождите! Так, значит, вы из-за него сюда пожаловали. Ох уж мне этот Гурьев! Я так и знал, что по его душу милиция к нам когда-нибудь явится! – Нагарян погрозил пальцем шатену, изображенному на фотографии, словно тот мог увидеть этот жест. – Я сразу не хотел брать его на работу. Он мне с первого раза не понравился! А уж когда этот фрукт у нас дурить начал…
– Дурить? Что вы этим хотите сказать?
– Дур-р-рить! Дур-р-рить! – хрипло прокричал попугай и захлопал крыльями.
– Замолчи, глупая птица! – рявкнул Нагарян, вынул из тумбочки стола бутылку нарзана, откупорил ее ногтем и одним махом выпил не меньше половины.
– Сказал то, что хотел. Пьяница и тунеядец! Не столько работает, сколько прохлаждается и к женщинам пристает.
– А к кому он приставал? Уж не к этой ли? – Зверев указал на ту самую блондинку.
– И к этой! И к другим! Проще сказать, к кому он не приставал. Я со свечкой, конечно, не стоял, но, по-моему, у Гурьева этого половина всей нашей массовки в койке побывала.
– Так он только к женщинам из массовки пристает? А к артисткам что же, не решается?
– Еще как решается. Он и к артисткам пристает. Если бы не Юленька наша, то я давно выставил бы этого мерзавца из нашего цирка.
– Стало быть, Юленька за него стоит?
– Горой! Это ведь она его к нам привела и попросила меня на работу взять. А он, гад, то напьется где-нибудь в кабаке да драку устроит, то просто на работу не выйдет. Как-то раз клетку с обезьянами не закрыл, так они по всему цирку разбежались. Мы их еле поймали. Одним словом, настоящая морока с ним, а тут еще и вы в гости заглянули. Да что это я! Говорите же, что натворил этот недостойный тип!
– В интересах следствия я пока не могу вам этого сказать, – заявил Зверев.
«Если я сейчас скажу этому бедолаге, что его Юленька, любимица, звезда, в ближайшее время может стать главной подозреваемой как минимум в одном убийстве и двух кражах, то этот симпатичный добряк непременно впадет в отчаяние», – подумал капитан милиции и спросил:
– Скажите, а где живет этот ваш Гурьев?
– Так у Юли он и живет. Я не знаю, где и как она его нашла, а привела сюда полгода назад. Уговорила меня взять его, а он!.. Вах! Будь моя воля, я бы этого шакала пристрелил!
Горячая кавказская кровь Нагаряна определенно взыграла. Зверев думал лишь о том, как бы сдержать его пыл и не переборщить.
– Хотелось бы обойтись без стрельбы! – философски заметил он. – Итак, получается, что Юлия Коро и Гурьев сожительствуют. Я прав?
– Да! – рявкнул директор цирка. – Юленька влюбилось в Гурьева по уши, а он этим пользуется.
– Насколько я понимаю, в отличие от Гурьева, Юлия Коро характеризуется положительно.
– Юленька? Положительно? Да эта девочка просто ангел, главная звезда нашего цирка. Скоро мы едем на гастроли по всему Поволжью, и она будет блистать там ничуть не хуже, нежели здесь! Пенза, Саратов, Куйбышев, Набережные Челны…
– Простите, – перебил директора цирка Зверев. – Могу я взять у вас эту фотографию? Еще мне хотелось бы посмотреть личные дела. Надеюсь, у вас они имеются.
Нагарян распрямился, надулся, как индюк, и заявил:
– А вы как думаете? У меня работают отличные специалисты. Отделом кадров заведует Раиса Максимовна Ваньшина. Эта женщина знает свое дело.
– Тогда пусть она принесет мне личные дела работников цирка.
– Всех?
– Нет, что вы. Думаю, будет достаточно Гурьева и… Юлии Коро.
Нагарян фыркнул и сказал:
– Зачем это вам дело Юлии? Если я вас правильно понял, вы интересуетесь Гурьевым. Или это не так?
– Именно так, – поспешил согласиться Зверев. – Пожалуй, мне не нужно дело Юлии. Хотя постойте. Ведь Гурьев является ее сожителем.
– Является и что с того?
– Я расследую убийство. Может оказаться, что Гурьев к этому причастен.
– Убийство?
– Да. Пусть ваша Раиса Максимовна принесет мне личные дела Гурьева и Юлии Коро.
– Королевой! – поправил визитера Нагарян. – Такова настоящая фамилия Юлии. Коро – это всего лишь сценический псевдоним.
– Замечательно. Мне нужны дела и фотографии этих людей.
– Вам придется немного подождать, – сказал Тигран Рубенович и вышел из кабинета.
Зверев удовлетворенно хмыкнул и пробурчал себе под нос:
– Похоже, я на верном пути. Итак, с сегодняшнего дня я беру в разработку этого красавчика Гурьева и его маленькую подружку!
– Подр-р-ружку… ватр-р-рушку! Дай Кир-р-рюше ватр-р-рушку! – вторил словам оперативника из своей клетки зеленый попугай.
Глава 4
Запах акации щекотал ноздри. Гул моторов доносился откуда-то издалека. Неподалеку от трансформаторной будки какая-то женщина развешивала на веревках постиранное белье.
Человек, которого искал Зверев, устроился под липой в теньке. Он, скрючившись, сидел на раздвижном стульчике над врытым в землю деревянным столиком, сделанным из обломка старого агитплаката.
Андрей Николаевич Сычев хмурил брови и деловито выпячивал нижнюю губу. Сегодня старик воплощал собой саму уверенность и походил на сфинкса, охраняющего вход в гробницу фараона.
Его противник, лысый, как яйцо, мужичок преклонных лет, сидел напротив отставного врача-невролога. Он оперся на руку и нервно тер подбородок.
На столике покоилась шахматная доска, на которой осталось не больше полудюжины фигур.
За спинами игроков нависали болельщики: сухопарый мужчина в шляпе, очкастый мальчишка в клетчатой рубашке и двое старичков похмельного вида, шмыгающих носами и нервно качающих головами.
– Все, Петюня! – заявил один из них. – Суши весла! Сейчас тебя наш Николаич по стенке размажет.
– Ну не скажи! – возразил второй старикан, морщинистый, с оттопыренными ушами.
В руках он держал бутылку «Жигулевского», авоську с батоном и коляской ливерной колбасы. – Семеныч, а ну давай, не подводи наших! У тебя же ферзь еще скачет, а ты уже приуныл.
– Ферзь-то скачет, а от двух его коней и ладьи уже не укрыться, – буркнул лысый соперник Сычева, которого назвали Семенычем. – Давай я слоном попробую… хотя нет! Черт! Вот это я влип.
Зверев наблюдал за шахматной баталией и лишь улыбался. Он не считал себя мастером, но кое-что соображал в этой игре. Несмотря на отсутствие ферзя у белых, жизнь черного короля висела на волоске.
– Ладно! А если так! – воскликнул лысый Семеныч и двинул вперед пешку.
Сычев причмокнул губами и без раздумий бросил в атаку одного из своих коней.
– Шах! – воскликнул он и по-детски рассмеялся.
– А я вот так! – В порыве отчаяния Семеныч сдвинул ферзя, но определенно поспешил, потому что не заметил черного слона.
Тот скакнул по клеткам.
– Вилка! – звонко прокричал Сычев и одобрительно крякнул, когда ферзь Семеныча покинул игровое поле. – Сдаешься? – проверещал он, ощущая себя по меньшей мере Ганнибалом, перешедшим Альпы и уничтожившим пятнадцать тысяч римских легионеров в сражении у Тразименского озера.
– Ладно, черт с тобой! – заявил Семеныч и махнул рукой. – Расставляй. Я имею полное право на реванш.
– Еще чего! Сейчас моя очередь! – взвизгнул паренек в клетчатой рубахе, но Зверев положил руку ему на плечи и приказным тоном сказал:
– Ошибаешься, дружок! Сейчас моя очередь! – Он готов был занять место напротив Сычева.
– Это чего? – недовольно буркнул ушастый старикан и надул щеки. – Ты вообще кто таков? Мы тебя на наш турнир не приглашали!
– И я о том же! – вторил ему другой старикан. – Пусть Тимка играет!
Парень в клетчатой рубашке, которого назвали Тимкой, тоже насупился и сжал кулаки.
Зверев рассмеялся, достал из кармана шоколадный батончик, протянул его мальчишке и спросил:
– А если так?
Паренек увидел сладкое, согласно кивнул и сказал:
– Ну, если так, то дело другое! – Он схватил шоколадку и отступил от стола.
– Ого! Ну и дела! – воскликнул любитель ливерной колбасы и «Жигулевского». – Если Тимка отвалил, то выходит, что я следующий в очереди. Так что если хочешь играть – плати!
Зверев встал, шагнул к этому субъекту, ухватил его за пуговицу, потом резко потянул на себя и произнес:
– А ты часом не оборзел, дядя? Я ведь детишек люблю, это да, а таких жадных старых хрычей, как ты, что-то не очень! Иди, жуй свою колбасу и не отсвечивай, пока я из твоего ливера ее не сделал!