Оперативники так и стояли у двери.
– Товарищ полковник, мы сегодня беспалого взяли! – заявил Горохов.
Корнев сделал удивленное лицо, выпрямился, отшвырнул карандаш в сторону и заявил:
– А ну садитесь! Нечего столбами стоять.
Дружинин и Горохов присели к столу, и Корнев продолжил:
– Беспалого взяли, это хорошо! Где он сейчас?
– Его «Скорая» увезла! Зверев сначала вам позвонил, а потом с беспалым в больницу поехал, – проговорил Горохов.
– Ясно! А ты, капитан, чего молчишь?
– А что сказать? – Дружинин пожал плечами. – Они вчетвером на задержание поехали. Евсеев, Горохов и Веня, то бишь старший лейтенант Костин. Еще сам Зверь, разумеется. Вот все, что я знаю. Павел Васильевич мне полчаса назад позвонил, приказал сюда ехать и тоже ничего толком не объяснил.
– Ладно, понял. Раз так, то пусть Горохов докладывает, – пробурчал Корнев.
В этот момент в дверь постучали, и в кабинет вошел Ткаченко. На нем был серый шевиотовый костюм, белая сорочка и ярко-красный галстук. Голову лейтенанта украшала фетровая шляпа.
– Разрешите, товарищ полковник?
– Разумеется, входите, товарищ лейтенант, садитесь! – Корнев указал на стулья, стоявшие вдоль стены, и полюбопытствовал: – Вас-то сюда каким ветром?
Ткаченко сел, положил ногу на ногу, улыбнулся и ответил:
– Минут сорок тому назад мне позвонил ваш Зверев и повелел явиться сюда. Я спросил, зачем это надо. Он сказал, что у него есть подарок для меня. Признаться, я заинтригован!
Корнев развел руками и обратился к Горохову:
– Давай-ка, дружок, объясни нам еще раз, зачем мы в этот чудесный воскресный день тут все собрались?
Горохов не успел ничего сказать, потому что в кабинет ворвался Зверев. Он подскочил к столу, схватил со стола одну из папок, лежавших на нем, плюхнулся на свой излюбленный диванчик и стал размахивать ею, как веером.
– Ну вот, наконец-то! – воскликнул Корнев. – Рассказывай!
Зверев вскочил, метнулся к окну, глянул в него, вернулся на свой диван и заявил:
– Есть! Идет!
– Кто идет? – прорычал Корнев.
– Венька наш идет!
Спустя пару минут в кабинет вошел Костин. Кепка едва держалась на затылке парня, брюки и ботинки были покрыты грязью. В руке молодой опер нес пакет.
Он шагнул к столу, вывалил на него два каких-то свертка и буркнул:
– Вот!
Зверев шагнул к нему и развернул один из них. Все увидели солидный девятимиллиметровый «люгер».
– Хочешь сказать, что это тот самый пистолет, из которого был застрелен Завадский? – спросил Корнев.
– Именно он! – ответил Зверев. – Веня, завтра отдашь эту штуку Мокришину, пусть снимет отпечатки.
Корнев с интересом рассматривал находку.
– Где ты его откопал? – спросил он. – Если на нем найдутся отпечатки нашей циркачки, то ей не отвертеться!
– На этом пистолете нет отпечатков Королевой. Я же тебе говорил, что Юля не убивала Завадского. Его пристрелил Молдаванин!
– Если Завадского пристрелил Молдаванин, то кто же тогда убил Соколовскую? – осведомился Корнев.
– Завадский.
– Ты можешь это доказать?
– Очень на это надеюсь.
– А что во втором свертке?
– А во втором свертке подарок для моего друга из госбезопасности! – Зверев взглянул на Ткаченко.
– Подарок лично для меня? – поинтересовался тот.
– Думаю, что это подарок для всего вашего ведомства. Впрочем, давайте по порядку. Итак, нападение бандитов на инкассаторов в сорок первом закончилось арестом Молдаванина и бегством трех его подельников в Эстонию. Вскоре началась война. К сентябрю сорок первого эта республика была оккупирована немцами, и наша пропавшая троица угодила в Кресты, в немецкий концлагерь.
– Что же там с ними случилось? – спросил полковник.
– Двое из них пособничали немцам! Сухоруков сделался надзирателем в своем бараке, а вот Ольга добилась гораздо большего. Она стала любовницей одного человека, довольно значимого в Крестах, и после освобождения Пскова уехала с ним в Германию. Это был Хумберт Пауль фон Зиверс ан дер Майн, имперский барон, ученый в области микробиологии, эпидемиологии и иммунологии, доктор медицины. В Крестах Зиверс проводил медицинские эксперименты по получению бактерий, сходных с палочкой Коха, но гораздо более опасных. Он разрабатывал и вакцину против своего вируса. Зиверс и его помощники занимались стерилизацией, эвтаназией, принудительно прививали заключенных дрянью, разработанной им. Подругой этого самого Хьюго Зиверса и стала наша Ольга Соколовская, она же Колесникова, она же Княгиня! После того как Зиверс приблизил к себе нашу красавицу, у Ольги появилось еще одно имя – Хельга. Именно так Зиверс называл свою любовницу.
– Нацистская идеология запрещает смешение чистой арийской крови с кровью представительниц низших рас, – с сомнением заявил Ткаченко.
Зверев пожал плечами и сказал:
– Возможно, Зиверсу было наплевать на эти предубеждения. Не исключаю, что он считал свою кровь слишком чистой и полагал, что ее невозможно испортить. Зиверс был бароном, стало быть, в жилах у него текла голубая кровь.
– Сухоруков умер от туберкулеза? Он что, тоже стал подопытным? – спросил Корнев.
– Не думаю. Скорее всего он просто заразился от соседей по бараку. Сухоруков был надзирателем и, само собой разумеется, общался с больными. Теперь что касается Романа Ротаря. Из всей нашей пропавшей троицы ему досталась самая незавидная участь. Он единственный из них не стал предателем и погиб в лабораториях Хьюго Зиверса. Когда Сухоруков поведал Молдаванину о тех страшных мучениях, в которых умер его сын, Ваня поклялся отомстить. Однако поквитаться он решил не с самим Зиверсом, который к тому времени уже давно покончил с собой, и не с Ольгой, на которую ему было плевать, а с одним из ассистентов нашего доктора-садиста.
– О каких ассистентах идет речь? – поинтересовался Костин.
– Вот мы и подошли к самому главному. Для проведения своих смертоносных опытов Зиверсу был нужны помощники. Довольно перспективный и талантливый Завадский пришелся тут весьма кстати.
– Завадский тоже стал узником Крестов? – спросил Ткаченко.
– Совершенно верно! Зиверс нашел себе среди заключенных не только любовницу, но и помощника. Завадский – прекрасный врач! Он стал настоящей находкой для Зиверса, которому был нужен толковый ассистент. Когда Сухоруков в туберкулезной зоне рассказал Молдаванину о том, как окончил свою жизнь его сын, Ваня решил мстить. Именно Завадского он выбрал в качестве своей главной и единственной цели. Ване Ротарю оставалось сидеть всего год, но он не пожелал ждать. Чтобы бежать из тюрьмы, ему была нужна помощь. Молдаванин обратился к смотрящему зоны, оренбургскому законнику Алмазу. Тот потребовал с него денег. Ваня сел за карточный стол, но проигрался. По решению сходняка Молдаванин отрубил себе пальцы. После этого он попал в лазарет и именно оттуда хотел совершить побег. Попытка оказалась неудачной. К оставшемуся году прибавились еще три. Молдаванину не оставалось ничего другого, кроме как отсидеть положенное и только после этого приступить к осуществлению своей задумки. Через четыре года Ваня приехал в Псков и начал поиски Завадского. Из газет наш мститель узнал, что этот доктор, продавшийся нацистам, благополучно живет в родном городе и даже занимает должность руководителя районной больницы. Ваня следил за Завадским и случайно столкнулся с Ольгой.
– А Ольга-то откуда взялась? – перебил Зверева Ткаченко. – Ты же сказал, что она стала любовницей Зиверса и уехала с ним в Германию.
– Когда война закончилась, Зиверс мог попасть в плен к американцам и покончил с собой, выпив яд. Так вот, оказывается, наш барон вел дневник, записывал в нем все, что касалось его изобретений. Перед смертью, когда американцы приехали арестовывать Зиверса, он бросил дневник в огонь. Ольга, которая при этом присутствовала, успела вытащить из камина обгоревшую тетрадку и как-то сумела ее припрятать. Каким-то образом она ухитрилась избежать плена, сделать себе новые документы, из Колесниковой превратилась в Соколовскую, под этой фамилией вернулась в Псков и привезла с собой остатки дневника Зиверса. Большая часть записей, касающихся исследований нашего барона, сгорела. Но страницы, которые огонь пощадил, несли в себе информацию, подтверждающую причастность Завадского к тем ужасным опытам, которые он проводил на пару с Зиверсом.
Ольга поселилась у сестры, потом встретилась с Завадским и рассказала ему о дневнике. Наш главврач прекрасно понимал, что если записи Зиверса попадут куда следует, то ему придется несладко. Поначалу мы думали, что Ольга была любовницей Завадского, но это не так! Она шантажировала его. Поэтому тот снял для нее жилье, дал ей работу и подкидывал деньжат. Все бы хорошо, но тут Ольга столкнулась с Молдаванином, который следил за домом главврача. Она поняла, что бандит, освободившийся из мест заключения, как-то узнал правду о трагической кончине сына. Теперь он хотел поквитаться с Завадским, а заодно и с ней самой.
Ольга решила покинуть Псков. Она потребовала у Завадского большую разовую выплату, обещала оставить его в покое и отдать ему дневники Зиверса. Нужной суммой Завадский не располагал. Он решил откупиться от Ольги, предложить ей свою картину Шапиро. Вместе с этой работой Завадский приехал к Соколовской, но договориться им было не суждено. В ходе возникшей ссоры Завадский набросился на Ольгу и задушил ее. После этого он перерыл весь дом и, к своей огромной радости, нашел остатки дневника Зиверса. Завадский засунул труп в мешок, притащил его к пруду, однако услышал голоса рыбаков, проходящих мимо, просто бросил тело в воду и убежал. За ссорой Завадского с Соколовской наблюдал Молдаванин. Все это время он следил за профессором, стоя под окном. Следуя по пятам убийцы, Ваня столкнулся с мальчиком Даней, в результате чего потерял Завадского из виду.
– Получается, что Даня подарил Завадскому несколько часов жизни, – отметил Костин.
– Так и есть. После того как Завадский бросил тело Ольги в воду, он поспешил к себе домой, желая поскорей изучить содержание злосчастного документа, который попал ему в руки. Завадский так торопился, что забыл о картине, оставленной в доме Ольги, и не заметил Молдаванина, который наступал ему на пятки. Придя домой, Завадский забыл запереть дверь. Тут-то и появился Молдаванин. Он вошел в квартиру, огласил свой приговор доктору, перепуганному насмерть, и убил его.