Надо же, храбрый! Хотя самый тощий из всех. И тоже кто-то смутно знакомый. Э, нам все в Городе знакомы.
– Зачем? – брякнул Кузьмин.
– А где нам кататься? Со скал спасатели выгнали, из зеленой зоны тоже.
– Тетенькам из вашего блока тоже предлагаешь покататься? – поинтересовался Саша, возвращаясь к привычной манере разговора. – На работу, например? Они же здесь на работу ходят? Кстати, опоздания на работу ты им оплатишь – или все же твои родители?
Бандиты заткнулись. Только самый разговорчивый тихонько пробубнил, что, типа, и покатались бы, ничего с этими коровами не случится. Но даже он понимал, что платить все равно придется, командиры ничего не прощают – и не забывают.
Сам не понимая, что я творю, я открыл ремонтный ход, вытащил мягкий шлагбаум и перекрыл пандус. В конце концов, есть ведь и другие пути!
– Кататься вам – только до этой ночи, – предупредил я. – В ноль-нуль полотер все уберет, ради вас я ему программу менять не буду.
– Эт другое дело! – удовлетворенно сказал тощий бандит.
И хоть бы кто спасибо сказал!
Александра мягко подтолкнула Кузьмина, тот подхватил Женю, и мы удалились.
– Ну и как это понимать? – поинтересовался Кузьмин. – Как поощрение вандализма? Или как получение дешевого авторитета? Или… или что?
– Дети наши никому не нужны, – сказал я единственное, что мог сказать.
Если б я сам понимал, что мною руководило!
Кузьмин помолчал. Еще помолчал. Похоже, он не знал, что ответить. Мда. Похоже, всеобщее уважение нам только проблем добавило. Неразрешимых. Я легонько коснулся Сашенькиной руки и пошел обратно. Как-то внезапно до меня дошло, что мне наши дети нужны. И я знал свои первые шаги. Как наяву прозвучал усталый голос Ивана:
– Быть с детьми. Понять их. Принять. Идти с ними. Вести за собой, там, где дети сами не пройдут. Отдать за них жизнь.
Так просто все. Так трудно. Понять трудно, не то что следовать пути. Свою жизнь – отдать…
Почему-то вспомнилось, как жестоко кто-то расправился с железнодорожными бандами, не разбираясь, чья там сфера влияния и что ему за это будет. Теперь я понимал, кто. А смогу ли я сам вот так же, рискуя своей свободой, не то что жизнью, вступиться за детей нашего несчастного мира? Ответа я не знал. Я не знал даже, от кого и чего их защищать – и стоит ли, кстати. Все они звереныши и бандиты, выкормыши нашего зверского общества. Похоже, я только что выбрал себе неподъемную работу. Ну и что?
Круговерть дел оборвалась внезапно. Пришел сменщик, командир из бывших робототехников, Жора Крафт. Хлопнул по плечу – смену сдал, смену принял, проваливай отдыхать! Хороший он парень, Крафт. Командиры – все хорошие парни.
Гафаров с сожалением оставил Информаторий. Привычно заглянул в круглосуточную парикмахерскую, привел в идеальный порядок и без того идеальную прическу. Девочки пожаловались на скуку в ночные смены. Угу. Надо сказать Цветкову, пусть озаботится рекламой. Многие же работают ночью, чтоб им и не ходить в салон после работы? Цветков сделает, если попросить. Хороший он парень, Эдик Цветков, хоть и не командир. Кстати, почему он не командир? Соответствует же. Он – соответствует. А вот некий командир Евгений Гафаров – нет!
Ведь ясно же всем, кто разломал оборону Рудника в великой игре. Кто продумал и воплотил единственно возможную тактику. Кто спасал все грязно принятые мячи. Кто выкладывал сверхъестественно точные, мгновенно рассчитанные пасы. Кто, наконец, в самый тяжелый, критический момент своими невероятными атаками пробил глухие блоки профессионалов – и все время выводил, выводил своих низкорослых бойцов на чистую сетку для победных ударов. Кто не принял ни капли великой славы после великой победы – исчез скромно и незаметно, так, что про него никто и не вспомнил.
По крайней мере, беспристрастный командир Евгений Гафаров должен был восстановить справедливость, как восстанавливал всегда и везде! Но – не хотелось. Да и никому не хотелось видеть эту всегда вялую, всегда лежащую личность. Ну да. Лежащую всегда, когда жизнь не требует обратного. Если честно – в этом тоже причина нежелания общаться с Иваном. Иван наконец встал, и что изменилось? Что-то точно изменилось! Рядом с Иваном сейчас не противно, сейчас как-то неуютно и… опасно, что ли? Как рядом с тигром.
Ему вдруг пришло на ум, а как же чувствуют себя простые люди рядом с ним, командиром Гафаровым? Так же неуютно, так же уязвленно? Да ну! Он же хороший парень, командир Гафаров!
Пандусы между тем привели его привычными путями в блок «Б». Вот и квартира Ивана. Войти. Признать решающую роль Ивана в великой победе, да не для него признать, а для себя же, ради уважения к себе! Неужели трудно? Гафаров постоял перед дверью и признал, что да, трудно. Но возможно. И необходимо. Ведь он, Гафаров, мерило справедливости в командирском корпусе. Надо соответствовать, раз уж так получилось.
Незаблокированная дверь тихо разошлась, напуганная командирским допуском. Гафаров поправил прическу и шагнул внутрь. И замер. Так. Не всех, оказывается, подавляет масштаб личности Ивана. Не всех… Лилия Сагитова, блистательная подруга самого Гробова, сидела на коленях Ивана и гладила его лицо длинными изящными пальцами. Мягко поблескивали серебряные браслеты на обнаженных руках. Однако…
Она догнала его на выходе из блока. Надо же, заметила! Никогда и нигде не ослабляет внимания, совсем как командиры.
– Евгений Гафаров на страже нравственности? – поинтересовалась она, нервно кривясь и подрагивая.
– Конечно, нет, – бесстрастно ответил он. – Я не ожидал такой ситуации… за незаблокированной дверью, по крайней мере. Но – да, вам лучше бы разобраться в своих непростых отношениях… к мужчинам. Для вас лучше.
– Кто бы говорил! Сам разберись сначала с Ритой, Леной и Ниной! – бросила женщина и стремительно удалилась, только платье взметнулось вихрем.
Гафаров озадаченно постоял в сомнениях. Если Рита и Лена… идентифицировались, если можно так выразиться, то с некой Ниной была полная неясность. Что-то он не учел в окружающем мире. Догнать и спросить, кто такая Нина? Э, нет. В который раз он позавидовал своему другу Володе, который был совершенно счастлив среди своих инженеров и таких простых забот по созданию того, чего еще не придумала наука. Энергонапряженные структуры – кто б еще объяснил, что это такое? Никто не понимает, но дельтапланы уже испытывают. Или это уже не дельтапланы? А, какая разница! И в работе у Володи полный порядок, и в любви, потому что влюблен он тайно, безнадежно и совершенно платонически в Марию Остапчук. На ответные чувства от такой горы жира рассчитывать, конечно, не стоило – ну так Володя и не рассчитывал ни на что. Зато они с Машей друзья такие, что зависть берет.
До Гафарова наконец дошло, что он находится в самом натуральном смятении чувств. С этим следовало разобраться, прежде чем приниматься за что-то важное. К счастью, он знал, как. Присесть на скамью в рябиновой роще. Расслабиться. Полутора часов медитации будет достаточно для обретения душевного спокойствия.
Его разбудил шелест листвы. Расслабился, называется! Интересно, сколько часов он проспал?
А листва тихонько шелестела, и не хотелось никуда уходить. Гафаров вспомнил, как долго пришлось бороться с ветрами, что гудели между стен города-крепости. Решение, естественно, нашли инженеры завода дельтапланов. Они там через одного лысые и умные, им и решать сложные задачи. И вот – шелестят листвой легкие приятные ветерки.
– Разве я виновата, что стала вот такой?! – вдруг разрыдалась совсем рядом женщина. – Ты знаешь, что такое болезнь обмена веществ?! Я все перепробовала, а вес все равно растет! Все время растет! Мне самой на себя противно смотреть! Вот соври еще, что в женщине главное – душа!
Бурные рыдания заменились всхлипами. Сквозь невесомые тени рощи было все видно. Огромных размеров женщина рыдала на груди у мужчины, одетого в такой противно знакомый черный костюм. Как она может куда-то там прижиматься лицом, у него же куртка лоснится от грязи! А как ему не противно обнимать и гладить вот эти горы жира? Сквозь брезгливость Гафарова вдруг пробила жалость к этой женщине. Кому нужны вот такие оплывшие, бесформенные существа? Кто подарит им ласку и нежность? А ведь они, наверно, тоже женщины, в смысле, чувствуют там что-то, мечтают, страдают даже?
А потом мутной волной нахлынул гнев. Ведь на груди Ивана сотрясалась в рыданиях Мария Остапчук, неземная любовь маленького Володи Чученова. Очень некрасиво вела себя боготворимая Володей женщина! Почему-то вспомнилось, как на танцульках в парке – поначалу в Городе были танцульки – Чученов подошел к буйствующему Клячину и посоветовал удалиться спать, ежели пьян. Клячин тогда взял его за ремень и куртку и выкинул с площадки, прямо через двухметровое ограждение. Хохоту было много. Правда, было и продолжение. Именно тогда появилось выражение «железный кулак Гафарова». Володя маленький, его все норовят обидеть. В том числе и крупные женщины – при помощи очень неприятных личностей.
– Это у тебя болезнь?! – без всякого сочувствия вдруг сказал Иван. – Да ты здорова, как… как Мария Остапчук здорова, лучше и не скажешь! Сил у тебя много, вот что я скажу. А тратить некуда. Ленишься, да?
– Я бегала! Чего я только ни делала!
– Значит, мало бегала. А потом много ела. Блин, как не вовремя-то… Ладно. Это действительно важно. Вес-то мы уберем… Эй, Мария! Ау! В тайгу со мной пойдешь на недельку? Вес убирать?
Женщина замолчала.
– Как в юности? – спросила она наконец неуверенно.
– Машка, ты меня обидеть норовишь, да? Конечно, как в юности. Даже лучше!
– А… когда?
– Сейчас. Времени у меня не очень-то… Чтоб через четверть часа была у Золотых ворот!
– Но… ночь же вот-вот! – запротестовала она. – Нельзя же так неожиданно!
– Нет у меня времени, Мария. Совсем нет.
– Действительно, как в юности! – хмыкнула она. – А, ладно, я согласная! Ради тебя готова на все! Жди, я мигом!