– Силуэт угрозы не заметила! – прошипел он. – Срубят тебя в первом контакте! А мне на тебя Город оставлять, не на кого больше, ты же самая надежная!
В общем, поорали они. А потом он так задушевно сказал:
– Анни, постарайся уж, а? Ну я тебя очень прошу! Постарайся. Времени нет. Я боюсь за тебя.
Конечно, тетка тут же растаяла – я сам чуть не растаял от умиления. Конечно, они тут же и помирились, не сходя с места, а как же иначе. А я виноват остался, что лезу не в свое дело. В смысле, в теткино дело. А какое тогда мое дело? Только тогда, когда в именно мой фейс кувалдой тычут? Ага, щас поверил. Хитрофиговых поразвелось, и не такое заявят. Фиг вам, не пролезет!
До ночи он тетке сто раз показывал-объяснял силуэты угрозы, с оружием и без, со зверьем, без зверья и просто с понтами. Даже я понял. И раз десять еще тетка словила плюху в ухо. Слез было! Так что я озверел маленько, подхватил камень… А он, гад, тут же повернулся, словно увидел спиной, и тихонько пояснил, что он как раз не Страж, а вовсе воин, и на чистом рефлексе меня по камням размажет. Случайно. Чтоб не мешал наставнику наставничать. Это ему, то есть. И чтобы лучше бы я сам подучился, скоро пригодится типа. Да и Марианне проще будет рядом с лопухом – это типа я – замечать свои успехи.
Вот как так получилось, что я согласился?! Мне же тут же прилетело в ухо, потому что не заметил силуэт угрозы. Ага, а как, спрашивается? Я же по камням скачу, гляжу под ноги, больниц-то здесь не найдешь, ежели что – а он как даст в ухо! Больно, блин. Правда, тетя Маша сблокировала, еще и надо мной посмеялась. Примитив, типа, пропустил, атаки же в первую очередь идут, когда отвлекаешься. А как же следить, если внимание действительно отвлекается?! Ну, правда, Ивану не в лом объяснить в сто первый раз. Понять бы еще, что это такое – свобода в концентрации.
На следующий день тетя Маша – вообще-то, Марианна по паспорту – стала «сгорать». Круги под глазами еще чернее. Кожа страшно обвисла. Я мог только ей молча сочувствовать. Вечное внимание Стража – это, я вам признаюсь, не штангу таскать. Штанга что! Пара часов – и ты свободен, расслабляйся. А Страж – это на всю жизнь, в каждое мгновение чтоб был настороже. Даже когда расслабляешься – будь готов. У тети Маши уже взгляд заледенел. Жуть!
О мечах Иван разъяснил мимоходом. Мол, не в оружии суть. Человек с человеком бьется. Чтоб целиться и на курок жать – тоже время требуется. И немалое, потому что человек несовершенен. Вот за это время и успевай отвечать. Ага. Одно дело стволом автомата повернуть, совсем другое – что-то успеть, когда под дулом стоишь. Но Иван сказал, многое можно успеть. Можно выстрел мечом отбить. Это если руки надежные и меч хороший. А у тети Марианны меч страшный. Я его даже в ножнах боюсь. Гибкое Лезвие, меч Стражей.
Иван вообще-то много чего рассказывал, мы ж еще и бежали все время, а под разговоры в транс улетаешь, тогда бежать немного легче. Бежали мы, потому что тетка вредные шлаки выгоняла. Что со мной творилось, я даже не хотел представлять. Прозрачным, наверно, стал.
Но мне все же полегче было. Я-то ночами спал. А тетка растяжкой занималась, и медитацией, и восстановлением кожи. Она же обвисла вся без жира. Так запросто и умереть можно было, нагрузка же запредельная. Но у меня тетка очень сильная, она, оказывается, чем только в юности ни занималась, пока ее не разнесло. Спортсменка, блин, не из последних. Ну, это неудивительно, при ее-то росте. А откуда б я знал, меня тогда и на свете не было. Я ее с младенчества помню как «тетю-слониху».
Ну, я и добегался в результате. Да мы все добегались. Тетя Марианна свалилась к ночи без чувств. А я ей даже помочь не мог, хотя до Города осталось совсем ничего, с обрыва спуститься и через Ингулинку перейти. Видения у меня начались. А я себя и в видениях плохо чувствовал, бессмыслица какая-то и бредятина в голову лезли. И в глаза.
Сначала ушел Иван. То есть не ушел. Закрутил головой, вскочил – и исчез. Куда-то. Потом вывалился откуда-то со здоровенным негром на руках. Только негр, кажется, серым был. Ну, ночью-то все кошки серые, наверно, и негры тоже. Ага. И глаза у него желтые были. Я так понял, умирал он. Я даже из видений выплыл, сесть пытался, да не вышло. Что-то этот негр бормотал, но я языков сроду не знал, я и родной не очень-то… Потом… потом Иван сказал, что Страж погиб. Помню, я даже удивился. Вот же тетя Марианна, рядом спит, как же погиб-то? Помню, Иван закаменел. Это так страшно выглядело, что я сознание потерял. Ну, может, и заснул, в моем состоянии одно от другого и не отличалось вовсе.
Очнулся, а Иван меня тормошит. И поднимает. Ага, щас. Ноги-то не хотят держать. А Иван еще и говорит все время, и требует, чтоб я все запомнил и передал кому-то, потому что он сам должен уйти до срока. Ага. Я имя-то свое не сразу… идентифицировал.
Он мне много чего наговорил.
– Все запомнил? – спрашивает эдак требовательно. – Все передашь командирам, все в свое время?
Ага, киваю, и запомнил, и передам, только бы поспать еще.
– Марианну не оставляй до конца! – приказал Иван. – Она Страж юный, посвящение не прошла, ей без помощи сложно будет.
Тут сон сразу улетел. Не понравилось мне как-то фраза про конец! А что не оставлять, это я и сам понимал. Тетка в состоянии Стража… дико смотрится. Кто-то должен будет переводить ее жесты широкой публике, речи ее странные адаптировать.
– Пятерке Кузьмина передай: они уже здесь! – приказал Иван непонятно и взялся за пояс. – Понимаешь, малыш, дымы вторжения, вот какое дело. А Страж не прошел посвящения… Бейтесь до упора! Даже если я не вернусь – бейтесь! И помните: есть и еще дети Болдуина!
Может, он и не говорил ничего. Может, бред это мой. Потому что только на бред и похоже. Он ведь изменяться стал. Жуть черная. Оружия на нем появилось, как на стенде вооружений. И росту прибавил. И шлем зарастил. И тигр его ожил. Я, хоть и в бреду, но прочувствовал: хоть и скафандр на нем, и выглядит, как скафандр, только он живой, и характер у него такой… тигриный. Смерть несущий.
То, что он потом в переход ушел, даже банально как-то в сравнении с тем, что уже произошло. Подумаешь, нуль-переход! Ну, фантастика, ну и что? Там же война, с той стороны, и мне туда не надо. Так что проку с перехода меньше, чем с обычной двери. Особенно если это дверь нашей кафешки в Городе! Мда, пожрать бы не мешало…
Потом очнулась тетя Маша. Где Иван да где Иван! А нет его. Ушел. Куда? А в нуль-переход. Взгляд у тетки совсем диким сделался, я думал, она сейчас у виска пальцем покрутит. Но получилось еще интереснее.
– Как же так? – сказала она. – Переход же в Городе!
И тут я вспомнил, что он мне говорил – словно выплыло из глубин в нужный момент. Переход в Городе, но шагнуть в него можно отовсюду, например, вот с этой скалы, как, собственно, и было. Потому что это же… ну… нуль потому что, вот.
Силуэт угрозы!
Я и чухнуть не успел, как оказался в стойке, и Марианна тоже. Облом, учебная тревога. Просто на полянке добавилось кое-что, чего вчера не было. Большой такой камень, вроде плиты. А на нем – оружие чужого мира. Что-то вроде длинноствольного, очень длинноствольного пистолета, зловещего такого цвета, из него ненависть разве что не излучалась.
– Это что? – шепотом спросила Марианна.
Я понял сразу, но… как сказать-то? Что вот, мол, это могила Стража иного мира? Посмотри, мол, что и тебя ожидает – затерянный камень в чужих лесах? Так что я промолчал. И попрощался в этот миг кое с чем, чего в свое время не ценил. Счастливое у меня детство было, оказывается. Могло бы продолжаться и еще… да не судьба.
А тетя Маша все и сама поняла.
Полянка наша была выбрана с умом: на вершине холма, и край обрывается скалой. От сырости подальше, и комара с мошкой ветром отпугивает. Подошли мы с теткой к обрыву.
– Он сюда шагнул? – спросила она.
Ну… да. Сюда. И что? Обрыв, конечно, впечатляет, только я после командирского маршрута отмороженный, ничего не боюсь. Так, принимаю меры безопасности – и только.
– Давай выбираться в Город, – решила Марианна. – И побыстрее. Неладно там. Видишь?
Я, конечно, вижу. Маршрут-то закончен. Внизу под обрывом шумит на камнях Ингулинка. За ней на холме сияют белизной стены нашего Города, переливаются изумрудным светом башни зимних садов, трепещут в небе разноцветные крылья дельтапланов, блестит лента железной дороги… Все как обычно вроде. Только вот там, куда убегает двойная стальная змея, поднимаются к небу призрачные дымы вторжения.
Александру я нашел в промкольце, в цехе животноводства. Здесь я еще не бывал. Видимо, здешний начальник решал проблемы сам, нас не вмешивал, мы и не вмешивались. До этого дня. Аврал с энергией разом вырвал из наших рядов всех командиров, способных понять специфику непрерывных циклов в животноводстве, в основном бывших врачей и ветеринаров. Александра – врач, поэтому охрану подстанций валили без нее. Ну и хорошо, грязное это занятие… Хорошо, что ребята-дроздовцы закончили свои непознаваемые дела, что электрическое сердце Города отныне работает в автономном режиме, что стремительные «горные орлы» больше не должны падать из поднебесья на охрану подстанций. Очень уж это рискованно. В следующий раз могут и автоматным огнем встретить.
Противно светили ультрафиолетовые лампы. Сашенька, ты где? Можно было вызвать ее по связи, но лично найти гораздо приятнее, и я ее, конечно, нашел. Нас друг к другу как магнитом тянет. Саша убирала следы командирского вмешательства в автоматизированную жизнь цеха, всякие ручные инструменты. «Жук» исправно уволок тележку с лопатцами-корытцами-ведрами куда-то в мойку.
– Как в юность вернулась! – счастливо сообщила Саша. – Представляешь, здесь тоже ведут работу с интеллектом высших животных! А результаты!..
Я сразу заинтересовался. Большинство ученых покинули Город давно, и скоро это начнет сказываться. Город перестал «взрослеть». Цех животноводства, получается, избежал подобной участи. Я так заинтересовался, что тут же отправился знакомиться с местным боссом. Милый оказался человек, не прогнал любопытных, и мы славно пообщались. Да, здесь командиры точно не требовались, здесь все сотрудники как командиры. Вот так живешь и не знаешь, какие замечательные люди совсем рядом! Я-то цех животноводства раньше воспринимал только в виде контейнеров с жидким удобрением, что исправно поступали в ведомство Нецветаева…