– Удивительно, но почему нас никто не преследовал? – заметил Дмитрий, едва мы выбрались из шахты.
– В том потрясающем кипише, что мы устроили в лазарете, сразу и не сообразишь, куда мы пропали. Да уже и не важно. Вряд ли, кто-то полезет за нами по вентиляции. Вырвались – хорошо.
– Макс, а этого, зачем прихватил? – Катя склонилась над распростертым телом бесчувственного профессора.
Германов, во время передвижения по коммуникациям, потерял сознание, поэтому последний отрезок пути, мне пришлось с большим трудом тащить его волоком за собой.
– Он может быть полезен. И к тому же, хорошо ко мне относился. Я думаю, не составит особого труда вытащить из него правду. Да и есть к нему пара вопросов, личного характера.
– В этом есть смысл. Уж он, наконец, сможет рассказать нам о случившемся?
– Отдохнем немного, а заодно, может быть и профессор в себя придет.
– Проклятье! Все наши вещи остались у дознавателя Скрягина, – вздохнула Катя, стряхивая грязь с потертого комбинезона. – Даже переодеться не во что!
– Ага, на меня посмотри! – криво усмехнулся я. – Красавец, да?
– Словно с золотых приисков сбежал. Сапоги не жмут? – хихикнула девушка, внимательно меня осмотрев. – А роба-то, часом не от Юдашкина, а?
– Эй! Я кое-что нашел! – вдруг послышался голос Андрея из соседнего помещения.
– Что там?
– Сами посмотрите!
Пройдя в соседнюю комнату, мы увидели висящий на верёвке человеческий скелет в остатках военной формы. Висельник, однозначно.
Через плечо, у мертвеца был переброшен офицерский кожаный планшет, а к поясу была пристегнута кобура. Зрелище было неприятное.
– Это ещё кто такой? – удивился Дмитрий. – И почему он тут качается?
– Боюсь, у него мы уже ничего не узнаем! – заметил Андрей. – Впрочем, как думаете, стоит проверить, может быть ,у него остались признаки жизни? Ну, там пульс пощупать, давление проверить, а?
– Да нет, тут все очевидно! – Катя, хоть и неумело, но тоже попыталась разрядить атмосферу.
– А ну-ка, посмотрим, что у него в планшете? – Дмитрий с некоторым трудом расстегнул заклепку и высыпал содержимое на пол.
– Ничего особенного. Блокнот, карандаш. Карта ещё вот. Тетрадь. Горсть пистолетных патронов, спички, компас.
Катя обошла висельника и наткнулась на лежащий в углу желтый лист бумаги, исписанный чернилами. Подобрав его, она показала остальным.
– Смотрите! Это похоже на предсмертную записку!
– Да? И что там написано?
– Читаемо? Чернила не смазались?
– Вроде нет. Нормально.
– Тогда читай!
Если вы меня нашли, знайте! Лаптев, Зимин и Штрасс перешли все границы. Картавин погиб, но процесс уже запущен. Наверху все ещё ничего не знают. Штрасс все контролирует. Но у них ничего не получится. Все было ошибкой. Я спутал им планы. Лучше смерть, чем такое клеймо. Зимин никогда не получит мои разработки. Я останусь тут, им меня не достать.
Лена, люблю тебя!
Прощайте. Подполковник Шевченко.
25 июля 1986.
– О как! Кто-нибудь улавливает суть?
– Суть?
–Да! Эта записка почти ничего не объясняет! Ну, Лаптева и Зимина мы знаем. Шевченко, получается, перед нами. А Картавин ещё кто такой? О чем, таком важном, наверху не знают? И о каком запущенном процессе идет речь?
– Так много вопросов, но, ни одного ответа.
– Знаете, мне кажется, что эти товарищи, указанные в записке, затевали что-то ещё. Что-то крупное! Может, какой-то заговор или что-то в этом роде. И в этой записке сказано, кто за всем стоял. Штрасс?
– Штрасс! Наш профессор? Вот это поворот. Так значит, получается, он не жертва. Он организатор!
Андрей внимательно осмотрел скелет подполковника. Ни шевронов, ни погон, ни принадлежности к какому-либо роду войск. Да и форма странной, зеленоватой расцветки. Интересно, почему так? Да и в кобуре пистолет, а он решил повеситься! Зачем?
– Эй! Тут есть выход! Дверь такая же, какие были в том бункере, где нас держали. Но замок намеренно выведен из строя прямо отсюда. Похоже, наш скелет, по фамилии Шевченко, сам себя здесь запер.
– Очевидно, что его так никто и не нашел? Сколько же он тут висит?
– Мы нашли. А для остальных он, скорее всего, мертв. Если записка была написана тогда, когда случилась та дичь, что мы нашли в лаборатории, то неудивительно, что его не стали искать. Лет тридцать прошло, не меньше.
– А дверь открыть можно?
– Думаю, да. Тут болт выкручен и стопорное кольцо снято. Если поставить обратно, все заработает.
– Попробуй, но аккуратно. Не поднимай шума. Мало ли, вдруг там, за дверью охрана.
– Хорошо.
– Ребят, тут этот Германов… Он вроде очнулся. – Катя заглянула обратно в бойлерную.– Точно, очнулся.
Порядком растрепанный профессор сидел у котла, облокотившись о стену. Весь покрытый грязью, он сильно смахивал на бездомного, коих в Московском метрополитене пруд пруди. Весь его вид был жалким, да и его самочувствие, скорее всего, было соответствующим.
Подойдя к нему, я уселся перед ним, на край широкой трубы, ожидая его реакции.
– Вы? Максим, что… Где я? Что случилось?
– Все хорошо. Вы потеряли сознание, когда в лазарете вспыхнул пожар. Нам пришлось спешно убираться оттуда через вентиляцию. Как ваше самочувствие?
– А! О боже… – он осмотрел Андрея и Катю. – Вы, все здесь?!
– Тише, тише! Как я и говорил, мы никакие не диверсанты. И понятия не имеем, что тут творилось до нашего прихода. Мы не желаем вам зла!
– Ага, как же… А реактор? Авария на реакторе!
– Да хлам ваш реактор. – Дмитрий перебил меня, крикнув из прохода. – Выработал свой ресурс. Я что-то сомневаюсь, что ему устраивали капитальный ремонт за эти тридцать лет! А может, и все пятьдесят!
– Это, конечно, верно… Но разве это не странное совпадение? Вы появились, и реактор неожиданно вышел из строя!
– Мы тут не причем, профессор, уверяю вас!
– Вы, может быть, и нет. А если есть другие? Такие же, как и вы, а?
– Наш единственный друг, Сергей, потерялся ещё в ракетном комплексе. А других тут нет.
– Как вы узнали про ракетный комплекс? – удивился Германов.
– А это что, тайна?
– Из дневника одного профессора, – пояснила Катя.
– Дневника? Какого ещё дневника? Какого профессора?
– Германов, а почему вы не выполнили приказ? – я проигнорировал его вопросы.
– Что? – профессор испуганно округлил глаза и побледнел. – Какой приказ?
– А что, их было много? – задал я встречный вопрос.
– Что вы имеете в виду?
– Приказ полковника Зимина! Накачать меня химией, чтоб подох, как собака, – цитировал я, вспоминая его слова.
– Я… Собирался сделать это позже.
– Чушь! Вы этого вообще не собирались делать! Потому, что вы другой!
– А? – актер из профессора был неважный.
– Почему?
– Ну, хотя бы потому, что это не гуманно. Вы правы – я не собирался выполнять отданный мне приказ.
– Причина не в гуманности!
– А в чем?
– Вы мне скажите!
– Но я уже сказал…
– Ложь! Профессор, скажите мне правду, хотя бы потому, что я спас вам жизнь.
Германов промолчал.
Я не хотел его торопить, понимая, что он вот-вот сломается. Давить тоже не следовало. Ну, разве что очень осторожно.
– Или сейчас вы выплевывали бы собственные легкие, надышавшись углекислого газа.
– Ну, да. Хорошо. Я вам, конечно, благодарен. Я, правда, не собирался выполнять его приказ. – Германов замялся. – Зимин давно превратился в озлобленную машину, бредившую о грядущем вторжении каких-то одному ему известных диверсантов. Он убедил всех, что рано или поздно сюда явятся враги. Максим, поклянитесь, что вы не диверсанты! И явились сюда не для того, чтобы уничтожить этот комплекс!
– Клянусь!
– Хорошо, – он облегченно вздохнул, немного помедлив.
– Простите меня, но я не мог поступить иначе. Я не сторонник методов Зимина, но обязан ему подчиняться.
– Я понимаю.
– Мне сложно об этом говорить, ведь я поступаю так, как не должен.
– Профессор, расскажите обо всем. Все, что здесь происходило за эти годы! С чего все началось?
– Рассказать вам все? Ну, хорошо… – он задумался. – Ещё в 1949 году…
– Это я уже знаю, – бесцеремонно перебил я. – Зимин рассказал о создании этого объекта. Кстати, как он все-таки называется?
– Объект "Астра – 1".
– Что произошло в 1986 году?
– Это непросто объяснить.
– А вы попробуйте. Мы никуда не торопимся. Время есть!
– Хорошо, – он набрал в легкие воздуха, затем шумно выдохнул. – Ну, раз вы знаете о деятельности и истории этого комплекса… Хм! События, которые привели к катастрофе, начались немного раньше, в конце 1985 года. Тогда, при расширении внутренних территорий, наш проходческий щит наткнулся на источник сильного электромагнитного воздействия. Часть оборудования дала необъяснимый сбой, другая же вообще вышла из строя окончательно. Решив, что мы обнаружили новый, неизвестный тип магнитной руды, командованием объекта было принято начать бурение.
– Наверняка, это была не совсем руда, верно?
– И да, и нет. Там, на большой глубине, фиксировалось не только электромагнитное воздействие, но и что-то ещё. У личного состава, всего за несколько дней в разы участились случаи нервного расстройства, дезориентации, спонтанных резких перемен настроения, эмоциональных перегрузок. Чем дальше, тем больше. Неожиданно начались суициды. Пока шло бурение, вся команда бурильщиков за одну смену, по неизвестной причине просто сошла с ума. Это было страшно. Обезумевшие, они напали на охрану, совершенно не отдавая отчета своим действиям. Их удалось остановить, только применив огнестрельное оружие. Из двадцати шести человек бурильщиков, только четверо остались в живых. Их обездвижили, а затем оперативно доставили в "Бункер № 17", для изучения. Практически сразу отдел связи отправил шифрованную телеграмму на поверхность, в контролирующий нашу деятельность отдел Министерства обороны. Тогда, как раз заканчивалось строительство ракетного комплекса на поверхности, пря