– Если не спрашивают – молчи!
– Полковник предусмотрел все. Он повсюду, – его уверенность таяла на глазах. Он просто выкрикивал от отчаяния то, что, по его мнению, могло нас расстроить.
– Если не заткнешься – пристрелю! – Андрей хмуро перезарядил автомат.
– Попробуй! – совсем неуверенно огрызнулся Шульгин.
– Позже! – пообещал Андрей. – Сначала, ты нам еще кое-что расскажешь!
Глава 21. Догоняя истину
– Куда это ты нас привел? – Дмитрий с удивлением, а если быть точнее, даже с некоторым разочарованием смотрел на виднеющийся впереди хорошо освещенный объект.
– Как куда? – удивился Павел, а затем невозмутимо добавил. – К карцеру, как и обещал!
Эта территория, после беглого осмотра, показалась нам если не брошенной, то уж пребывающей в запущенном состоянии точно. Присутствовал Дзот, несколько дощатых строений, мешки с песком, кольца колючей проволоки, прожектора, из которых добрая четверть не работала. За всем этим было что-то вроде невысокого форта. Позади едва различалась высокая решетчатая ограда.
– Разве это карцер? Нас держали совсем не здесь! Ведь так? Совсем в другом месте. Где-то там… – Дима неопределенно махнул рукой на северо-запад.
– Вы, скорее всего, были в изоляторе, – пояснил Павел. – А это самый, что называется, настоящий карцер. Изначально, как гласит история, в нем содержались выжившие при строительстве комплекса пленные немцы. Но уже через год-полтора таковых не осталось. Вымерли.
– Как динозавры… – пробормотал Андрей себе под нос.
– Что? – не понял Павел.
– А, ничего. Мысли вслух. – отмахнулся парень. – И с тех пор тут находятся те, кто пошел против полковника?
– Ну, нет, не совсем. Не то, чтобы против. Да и тогда, в 1986 году, Зимин был всего лишь капитаном, для своего возраста – слишком быстро. А находились там военные и политические преступники, дезертиры, воры, просто недовольные бунтари. Но по большей части все началось в середине девяностых. Тогда-то Зимин и занял пост единственного начальника всего комплекса. Его предшественник, полковник Валуев погиб во время неожиданного нападения крыс в главной мастерской.
– Ну, это понятно… Наверное, и тут Зимин постарался? Или удачный несчастный случай. А оттуда вообще кого-то выпускали?
– Нет, насколько я помню. Дядя говорил, что полковник для того и собирал их в одном месте, чтобы они больше не создавали ему проблем. Кого-то даже пускали на медицинские опыты.
– Серьезно?
– Дядя говорил. Лабораторию генетиков видели?
– Это та, что рядом с полигоном?
– Она самая. До бойни многие эксперименты велись именно в ней. Что вы там видели?
– Сотни скелетов.
– Далеко не все из них те, кто погибли во время бойни. Многих просто держали внутри, как подопытных.
– То есть, всех кто попал под воздействие психотропного воздействия, кого удалось захватить живым, просто согнали туда?
– Я точно не знаю, но возможно, что так оно и было. И не только их.
– Павел, откуда ты так много знаешь обо всем этом? – спросил я, так как ко мне в голову закралось некоторое подозрение.
– Дядя рассказывал. Ведь он был в той лаборатории. Его отец что-то там придумал. Да и он сам не раз присутствовал при отборе людей для исследований. И в бойне участвовал.
– Германов?!
– Не по своей воле, разумеется, – поспешил разгладить недоразумение Павел.
– Ага, ну конечно, – фыркнул Андрей. – Теперь понятно, почему ему было так стыдно. Он-то осознал, что натворили эти горе-ученые. И сам был в их числе.
– В смысле? – Павел скривился, словно от острой зубной боли.
– Не важно. Просто Германов, в конце концов, признал вину.
– Он всегда ее признавал. Я знаю.
– Ладно, хорошо. Давайте решать, что дальше делать. Нам нужно войти в карцер?
– Да. Сразу за ним, в той пещере, есть проход прямо на нижний уровень карцера. Охраны немного – человек шесть или восемь, не больше.
– Опять воет, скотина! – сморщилась девушка, махнув рукой в сторону обрушившегося после взрыва туннеля. Где-то там, во тьме остался разоблаченный инженер Шульгин, пристегнутый к трубе. Я посчитал, что брать с собой эту подлую крысу – не прагматично. Только ненужного шума наделает, толку же – ноль!
Сейчас Шульгин орал благим матом так, что его противный голос доносился даже сюда – в километре от места, где его оставили. Правда, разобрать, что именно он вещал – было проблематично.
– Ох, ты черт! Посмотрите туда! – негромко воскликнул Андрюха, наблюдавший за объектом.
– Что?
– Там! – ткнув пальцем, он указал на внезапно появившуюся стаю крыс-мутантов.
Из примыкающего отводного туннеля, прямо к освещённому входу карцера двигались полтора десятка уже знакомых нам крыс-мутантов. Судя по всему, их привлек странный запах, доносившийся с объекта. Крысы, не особо торопясь, целенаправленно двигались к горящим впереди прожекторам. Наверняка, подобное происходило и ранее. Однако в этот раз, охрана, похоже, настолько обленилась, что даже не выставила караульного.
О появлении мутантов стало известно лишь тогда, когда твари уже миновали первые линии спиралей Бруно. Раздались выстрелы, крики, вопли. Когда-то простые крысы, а теперь, уже, будучи крупными мутантами, наделенные феноменальной прытью, сновали туда-сюда. Пока это происходило, мы, незаметно, вдоль стены туннеля, подобрались почти вплотную.
Дмитрий, заглянув через стену мешков с песком, увидел как ефрейтора, отстреливающегося от крыс, почти мгновенно растерзали сразу две крупных твари. Ещё четыре окровавленных тела лежали в разных местах. А чуть поодаль, на стоящей с другого входа дрезине, офицер спешно заряжал огнемет. Не успел – сожрали и его.
Крыс осталось немного, но останавливаться они не собирались. Последний, оставшийся в живых солдат влез на крышу самого дальнего Дзота, и уже оттуда отстреливал рыскающих по карцеру мутантов. И довольно успешно.
Обойдя укрепления, мы все-таки проникли в пещеру. Хотя, пещерой ее было назвать сложно. Даже смешно – пещера в пещере! Установленные на входе решетки были закрыты лишь на засовы, никаких замков тут не было. Если постараться, можно было открыть засовы прямо так – через решетку. Внутри обнаружилось ещё два спящих охранника – как их только стрельба не разбудила? Но хорошо ощутимый запах спирта все объяснил. Нет, конечно, не никто не говорит, что они алкоголики, но этиловый спирт периодически употребляли. Оно и понятно, все время одно и тоже – дежурство, дежурство… Да ещё в таких тяжелых условиях. Эти охранники не представляли опасности.
Забрав их оружие, мы последовали дальше, предварительно закрыв за собой решетку – вдруг крысы все-таки проникнут?
Прямо в скальной породе чередой направленных взрывов были созданы полости, впоследствии и ставшие камерами для пленников. Камер было много, но почти все пустые. Заключенные тоже имелись. Живых оказалось совсем немного. Всего двое. Во многих камерах лежали скелеты, или их фрагменты. Я ужаснулся – это что получается? Если тут кто-то умирал, тело не хоронили, и даже не убирали из камеры? Так оно и лежало, до полного разложения? Да, двери хоть и были добротными, но вовсе не герметичными, с откидными смотровыми окошками. Как же запах? Он никого не смущал, что ли?
Это было дико. Ужасно. Не по человечески. В кого же превратился сам полковник, если его люди допускали такое? Ответ всё-таки был: На одной из стен висела табличка с соответствующим изображением: В камеру запускалась крыса, которая с голоду и сжирала остатки тел, до самых костей.
Как я и сказал, живых оказалось всего двое: худой, грязный солдат, скорее всего дезертир, да пожилая, до предела уставшая женщина в изорванном комбинезоне. Солдат в обносках военной формы сильно исхудал, осунулся и внешне напоминал вурдалака. Из его камеры ощутимо воняло. Да и из других тоже.
– Э! Вы кто такие? – пробормотал дезертир сиплы голосом, увидев нашу пеструю компанию.
– Как кто? Диверсанты! – Андрей взял слово. – Пришли тут все взорвать!
– Чего? Какие ещё диверсанты?
– Те, которых полковник Зимин так боится.
– Зимин? А! Эта тварь… Тварь, что зовет себя офицером. Животное. Озлобленное, безумное животное. Псих! – дезертир устало усмехнулся. – Ну, привет вам, диверсанты!
– Сам-то кем будешь? Как здесь оказался? И как давно?
– Дезертир я. Шесть лет. Или нет? – он задумался. – Кажется, семь. Да, точно. Почему здесь? Дал по физиономии офицеру одному. А потом отобрал его именное оружие.
– Какому офицеру?
– Да, есть тут один… Зимин его фамилия! – хохотнул он, затем сплюнул на пол.
– Зачем?
– Без разницы уже. Сволочь он.
–. Сейчас мы тебя выпустим.
– А зачем? – поинтересовался тот. – Куда мне идти?
– С нами. На поверхность.
Но худой неожиданно расхохотался, а после, подавившись, закашлялся.
– Нечего мне там делать! А вот выйти отсюда – да, может и хорошо.
Дезертир уселся на пол камеры, смотря перед собой вытаращенными глазами. А затем, неожиданно запел песню. Странную песню, на украинском языке. Мы переглянулись между собой. Павел пожал плечами.
– Эй, ребята!– неожиданно нас окликнула женщина из соседней камеры хриплым, надтреснутым голосом. – Как вы сказали? Диверсанты?
– Нет, но нас таковыми считают, – торопливо поправила ее Катя, сморщившись от волны неприятного запаха. Но женщину, то ли не смутило, то ли она этого попросту не заметила.
– Вот как? Дайте угадаю, Зимин? Полковник, да?
– Да, он. Вы тоже по его инициативе здесь? Что вы о нем знаете?
– Многое… Очень многое.
– А, простите, кто вы такая?
– Прошу меня извинить. Я Елена Шевченко, руководитель биологической программы "Цитомир – 6".
– Как? Шевченко? – как будто я слышал уже эту фамилию, причем, совсем недавно.
– Да. А что, знакомая фамилия? – удивилась женщина.
– А подполковник Шевченко, не ваш родственник, случайно?
– Да! Это мой муж! – она вскочи