— Правда, Герман? — совсем расплывается Епифаныч. — Так, может, мне это… Войти тебе в подчинение в качестве молодого и славного пополнения?
— Еще чего, не хватало плодить в команде нездоровую конкуренцию.
— Почему же нездоровую? Очень даже здоровую. Так, ты уже облачился? Ну, теперь давай кое-что проверим. — Майор Драченко обходит большущий стол и извлекает на свет божий девятимиллиметровый пистолет-пулемет «клин».
— Э-э, без шуточек! — отодвигается Герман.
— Не боись, солдат, — убежденно советует Потап Епифанович, снимая предохранитель и передергивая затвор. — Сделаем все без шуму и пыли.
— Епифаныч, учти, я буду обороняться! Сервомотор штука серьезная!
Однако майор Драченко совершенно не шутит. Пистолет-пулемет грохочет в маленьком помещении не хуже зенитки. Причем не единократно — очередью. Вокруг дождь из гильз и визг переотраженных куда-то пуль.
— Епифаныч! Убью! — орет Герман и бросается вперед. Экзоскелет надет на него не полностью, так что движению не могут помочь искусственные икроножные мышцы основанные на памяти металла.
— Все! Все! Солдат, — вскидывает руки Потап Епифанович. — Как ощущение?
— Какое к черту ощущение! — Герман вне себя. — Если бы не твой преклонный возраст, майор, я бы…
— Уймись, Герман Всеволодович, уймись, — подмигивает бывший командир наемников, а ныне представитель таинственного Центра Возрождения. — Как ощущения, спрашиваю?
— Ты что, Епифаныч, очумел? Я только намедни испытывал эти прелести на «Купере». Ты тут в тылу отсиделся, а я…
— Ну и как, ощущения совпадают с «куперовскими» на сто процентов? — как ни в чем не бывало интересуется майор Драченко. — Или все-таки имеются отличия?
— Епифаныч, не шути с огнем, сейчас я тебя пошлю. Я за себя не ручаюсь.
— Нет, все же как тебе? — продолжает любопытствовать Епифаныч. — Больнее? Комфортнее? Как? Нет, правда? Что, не понял пока? Может, мне дозарядить и повторить?
— Издеваетесь, майор? — Герман все еще кипит, а организм гонит по крови повышенные порции адреналина, так что ему покуда не до сравнения ощущений.
— Почему — сразу издеваюсь? Я провожу демонстрацию и проверку снаряжения нового вида, только и всего.
— Только и всего?!
— Конечно, Герман. И все-таки как ощущения? Видишь ли, в ТТХ утверждается, что этот новый «панцирь» прочнее тех, что вы использовали ранее, не просто в разы, а в десятки раз. Потому и интересуюсь. Ты что-нибудь почувствовал? Давай, снимай. Поищем синяки, ссадины.
— Ну, Епифаныч, у вас и шуточки! — ворчит Герман. — Точно решили занять мою штатную должность. Травмируете командира отряда перед важнейшим заданием.
— И тем не менее, лейтенант Минаков, мне все же не ясно, как восприняты пулевые попадания вашей доблестной плотью?
— Нет, правда, требуются показания? Или вы все шутите?
— Какие шутки могут быть с настоящим патронташем, а? Я ведь не холостыми стрелял. Калибр девять миллиметров, скорость пули на столь плотном расстоянии, как положено, четыреста пятнадцать метров в секунду. Правильно? Вот и покажи синяки.
— Да, не чувствую я вроде.
— Тем не менее поглядеть надобно. Разоблачайся, товарищ аэромобильник.
В процессе осмотра подвергнутого экзекуции тела, они продолжили дискуссию.
— Вот видишь, действительно ничего нет, Герман Всеволодович, — совсем без удивления констатируют Драченко. — Знаешь, утверждается, что этот сверхлегкий панцирь способен устоять при попадании снаряда.
— Снаряда?! Ну, это уж…
— Понятное дело, энергия отдачи киданет человека-мишень так, что костей уже не соберешь, — спокойно поясняет Епифаныч, — однако сам «панцирь» будет цел, невредим. Такие дела.
— Да ну, не может того быть, Потап…
— Я рассказываю то, что мне самому довели. И речь, к сожалению, идет не о какой-нибудь кумулятивной сложности, или там о бронебойной дуре, калибром «сто двадцать» или даже «сто». Но все же тут совершенно новые технологии. Думаешь, куда девается энергия ударов при попадании пуль и прочего?
— Как, «куда»? Отражается, разумеется, — теряется Герман.
— Да отражается, но о том разговор особый. А уходит она за счет послойного испарения. Этот материал называется «тысячеслойка». На самом деле слоев там — миллион, может и десять миллионов, точно не скажу.
— Стоп, Потап Епифанович! — соображает Герман. — То есть «панцирь» становится тоньше и тоньше при каждом новом попадании?
— Да, что-то вроде этого. Но слоев миллионы, так что ничего страшного.
— Ну конечно, совсем ничего?
— Ладно, Герман, не нуди. Знаешь, из чего вся эта штука, все эти слои?
— Вот еще, Епифаныч. Я что же, по-вашему, «химическое» заканчивал?
— Понятное дело, нет. Ты обыкновенный тупой аэромобильник — все в курсе.
— Оскорбляете подчиненных за так? Нехорошо!
— Туг ты стал на простые солдатские шутки, Герман Всеволодович. Ну да ладно, издержки долгого нахождения в некогда очень цивилизованной стране.
— Да, наверное, есть маленько. Все равно, вы когда шутите — предупреждайте. И значит, из чего же сие непробиваемое чудо состоит?
— Представь себе, из углерода.
— Ага, значит, опять матушка-нефть. Вообще-то вроде бы не броня.
— Это так званые суперфуллерены, — с умным лицом толкует Драченко.
— Очень красиво звучит, — кивает Герман. — И с чем же это едят?
— Вижу, сами шутить умеем, — констатирует майор. — Это уже хорошо.
— Ну, мне до ваших острот с девятимиллиметровым калибром еще расти и расти.
— И это правильно, лейтенант, — запросто соглашается Потап Епифанович. — Так вот, это самое звучное словечко значит, что материал «соткан» из специальных полых изнутри молекул. Стой, Герман, без перебивки! Он потому и такой до невероятности легкий. Не знаю, сколько там, сотня или больше углеродных атомов выстраивают такие ячейки с пустотой посередине. Так что это чудо, по большому счету, вроде бы состоит из ничего. Весело, правда? В общем, когда-нибудь — хотя может тепереча и никогда — из таких панцирей будут делать звездолеты. И знаешь, почему? Потому что эта структура не рассыплется, даже если ее садануть об стену с первой космической скоростью. А может, и со второй.
— В смысле, эти будущие звездолеты будут, так сказать, без тормозов? То есть можно приземляться сразу и без парашютов?
— Ну, что взять с благовещенского аэромобильника, а? Ты случайно там, на Амуре, с китайского вертолета не сваливался, с относительно приличной высоты?
— Нет, Епифаныч, у меня же не имелось этих чудо-одежек.
— Ну а вот теперь они у тебя будут. Только смотри правда не сигани, а то скафандру, конечно, хоть бы что, а вот твои прямоточные мозги будем из шлема совочком выскребывать.
— Ой, товарищ старший офицер, какие все же у вас шутки аппетитные.
— Издержки профессии, лейтенант, — разводит руками Драченко. — Так вот, при столкновении эти самые пустоты на некоторое время уплотняются, а после атомные силы возвращают их на место. Понятно насчет объяснения чудес?
— Ну да, хотелось бы верить.
— А что, еще не верится? Так давай, облачайся по новой — я поднесу пулемет.
— Ладно, я пошутил, Епифанович. Не напрягайтесь.
— Как скажешь, Герман Всеволодович. А правда, умею я убеждать не хуже вымерших когда-то замполитов?
И оба русских офицера ржут.
8. Паровозная топка времени. Голубые экраны
Чекануться! Наш Лидер в TV! «Бесстрашный телекорреспондент» берет у него интервью.
— Но ведь ты же бьешь по людям, — говорит «бесстрашный корреспондент», от природы не обученный обобщать что-то словом «вы».
— Имеются в виду ослы, одурманенные «ящиком»? — спрашивает Лидер. — Нет, наша цель не они.
— Что, только «Ти-Ви»? — «бесстрашный» попросту неумолим.
— Да нет же, даже «Ти-Ви» не наша главная цель.
— Что же? — «бесстрашный» наивен до жути, явно доброкачественный продукт многолетнего TV-облучения.
— Система в целом. Мы должны расша… — кто-то более догадливый обрывает запись на полуслове. Идет смещение кадра. Ну, это уж они не могли не показать. Пройдет по всем каналам новостей и наверняка повторится завтра, послезавтра.
Красивой хромированной монтировкой Лидер крушит маленького переносного «Соню». Лепота! Но пластмасса поддается плохо, не летит осколками, просто сминается; приходится использовать рычаг. Чертовы япошки чего-то напридумывали. Но все равно лепота! Лидер просто молодец. Надо же, сумел пролезть в TV. Что с того, что интервью где-то на улице. Хотелось бы пожать ему руку. Но все-таки значок, гаденыши, крупным планом не показали.
Кстати, теперь он в моде. В ларьках продается. Давай грошы и цепляй. Иногда полицаи хапают «левых» мальчиков. «А я что? Мы просто значок купили. А я, дядя, ничего». Ну и пусть! Пусть «гансы» распыляют силы. Конечно, остаться с чистыми ручками не получается, никто и не планировал. Тогда в «Слоне» этот дядя — Матросов. Потом в «Громкой дудке» пришлось разделать охранника похлестче TV. Но ведь за дело? Он, гад, подстрелил двух ребят.
Пожать руку Лидеру не удается. Куда-то он пропал. Потом, через месяц, пошли слухи, а может, и правда выяснилось — в доме умалишенных. Загнали, гады, к психам. И главное, по демократическому, свободному TV ни гу-гу. Где вы, бесстрашные операторы и борцы с тоталитаризмами? Ничего, без лидера не останемся. И к психам наведаемся. Может, там не только сумасшедшие на содержании?
9. Примерка брони
— Так вот, товарищ лейтенант, как уже говорилось, воевать придется с «железяками». Подземный суперкомпьютерный центр прикрыт не только обычной охраной, но и специальной роботизированной системой, — просвещал младшего офицера особо приближенный к новому командованию майор. — Она очень многофункциональна. Все ее плюсы-минусы, а так же подвохи мы, к сожалению, не ведаем. Но предположительно это достаточно пластичная машинерия. К сожалению, никто за эти годы не делал нападения на «Прыщ», так что насколько эта штуковина эффективна в действительности, мы зн