– Еда! – крикнул парень.
– Хочется на это надеяться, – добавила девушка. – Я бы и от номера с душем не отказалась.
– Ну тогда поехали разузнаем.
Они отправились дальше в поисках желанного съезда с дороги. Массивный асфальтированный путепровод неостановимо шел вдаль без единой развилки. Растерянно озиравшиеся по сторонам голодные путешественники начали думать, что уже проехали нужное место или же информация на баннере неверна, но наконец увидели грунтовую дорогу, накатанную еще в древности, поросшую теперь мелким кустарником и травой.
– Не похоже, чтобы туда постоянно ездили дальнобойщики, – сказала девушка.
– Может, это какой-то особый приют, типа для избранных, – ответил парень.
Медленно съехав с ровной асфальтированной дороги на ухабистый грунт, он направил машину через едва различимую лесную просеку и словно попал в чужой мир. Кругом птицы лениво сидели на склонившихся под их тяжестью ветках. Полностью черные, отрешенно смотрели перед собой белыми пятнами глаз, словно яркие зерна рассыпались в пустоту. Заняв весь зрительский ряд вдоль заросшей дороги, они взирали на редких в этих краях гостей. Сама машина не вызывала никакой реакции у незнакомых с ней птиц, видевших только то, что они прекрасно знали и понимали, – деревья и все с ними связанное. Некоторые ветки дотягивались до середины узкой заросшей дороги, и тогда лобовое стекло принимало на себя их удар, вызывая колебания целых стволов и шелест их листьев. Вот тогда безучастные птицы и догадывались, что кто-то вторгается в привычный им мир. Начинали каркать, чирикать, в панике перелетать с одного дерева на другое, стараясь тем не менее держаться ближе к просеке, а не прятаться в густой тени леса. Когда машине удавалось лавировать между торчащими всюду ветками и не беспокоить покой старых деревьев, пернатые птахи вновь начинали думать, что в их краях воцарился покой, и замирали черными фигурами, каждая на своей ветке, в нескончаемой безмятежности без нужды искать пропитание или спать. Они только смотрели в пустоту ехавшего в другом от них измерении красного автомобиля.
– Они что, нас не видят? Но как это возможно? – удивленно восклицала высунувшая голову за пределы машины Лия.
– Привыкли к определенным цветам и движениям, а все остальное происходит за гранью их понимания, – ответил догадавшийся парень.
– Невероятно! Я думала, такое возможно только в фантастике, при описании других измерений.
– Я тоже, но вот оно, прямо перед нами. Мы с этими птицами, можно сказать, находимся в разных вселенных. Наше существование находится за пределами их знания мира, – продолжил Платон.
– А они могли жить до Великого разлома?
– Кто же их знает. Можем спросить, но вряд ли получим ответ на человеческом языке.
– Что уж говорить о поисках инопланетных форм жизни, если даже у нас на земле один вид не знает о существовании другого, – подытожила Лия.
Вдыхая лесной воздух, она выставила руку из машины и постукивала по пассажирской двери пальцами, словно лаская своего верного прирученного зверя. Деревья мелькали сбоку, непохожие одно на другое, с разной формой ствола, количеством веток и высотой. Самые размашистые из них на миг закрывали солнечный свет, но потом уходили назад и давали ярким лучам освещать дорогу сквозь густой, населенный птицами лес.
– А может, они нас не замечают, потому что мы стали невидимыми? – предположила Лия. – Типа мы случайно разогнались до 88 миль… Помнишь, ты тогда дал газу? Мы преодолели пространственный барьер, как в том фильме, не помню названия. Там седой доктор-изобретатель и молодой пацан с лисьей фамилией создали машину пространства и перемещались на ней в любые возможные координаты трех измерений.
– Но мы-то никуда не телепортировались, – ответил Платон. – Весь путь до текущего места в моей памяти четок и непрерывен. К тому же, будь мы невидимыми, машина не отсвечивала бы столько бликов вокруг.
И он показал на бегающие по деревьям солнечные зайчики от ровного слоя лака на расположенных под всеми возможными углами деталях кузова «Норд Шеви». Равнодушные к творению автопрома, но удивленные игрой света на привычных их глазу деревьях, птицы изумленно рассматривали непонятно откуда взявшийся в их лесу дополнительный солнечный свет.
– Кстати, если они совсем не реагируют на нас, значит другие машины тут не ездят, – сделала вывод девушка.
– Предлагаешь вернуться обратно? – насторожился Платон.
– Ну нет. Дальнейшей дороги наши голодные желудки не перенесут, а ловить и есть этих птиц мне хочется.
– Ну ладно. Смотри, там вдалеке что-то есть.
Густые ряды скрывающих все пространство деревьев начали редеть по обе стороны от грунтовки, впереди замаячила пустота. Дорога, пусть и заросшая, вела к своему логическому концу, в столь же древний, как и весь земной мир, «Приют дальнобойщика». Большая асфальтированная площадка началась сразу после ветхих деревьев с каркавшими на ветках черными птицами – вестниками непонятно чего. Вывеска заведения располагалась на двух толстых железных столбах, а его название было составлено из электрических неоновых трубок, вызывающих много вопросов в мире, где солнце постоянно кружится над головой.
– Странно, зачем название выложено лампочками? – спросила Лия, нервно озираясь по сторонам. – Солнце же светит всегда. Лучше бы, наоборот, написали толстыми черными буквами, чтоб ярче смотрелось издалека.
– Чертовщина какая-то. Может, они тоже как вороны? Живут в каком-то своем измерении, – решил пошутить парень.
Сквозь залитый ярким естественным светом асфальт тут и там пробивались ростки всесильной травы, ради жизни готовой пробить даже камень. Слева от дороги начиналось уходящее в кустарниковые заросли двухэтажное здание с закусочной на первом этаже, ведущей наверх лестницей и длинной открытой галереей с рядом одинаковых дверей на втором. Справа находился бетонный кемпинг, видимо, для парковки многочисленных дальнобойщиков и уставших с дороги путников. Он был абсолютно пустой, не считая остова старого трактора, покрытого бурой ржавчиной.
– Никаких признаков жизни, – вынес вердикт Платон.
Он медленно вел машину вперед и осматривал закусочную. Темные помещения освещались только уличным светом и могли похвастаться десятком столов с мягкими диванами у окон, но скрывали свое внутреннее пространство густой непроглядной тенью. Широкие стеклянные двери занимали всю грань обрезанного угла между торцом и боковой стороной здания. На красочной вывеске над входом было написано: «Открыто. Добро пожаловать».
– Деваться некуда, – набрался смелости парень, – пойдем посмотрим. Может, там осталась какая еда. Испортиться без движения она точно не могла.
Немного дальше вдоль дороги располагались парковочные места. Первые два очерченных краской прямоугольника были для инвалидов, о чем символизировали торчащие из земли знаки с нарисованными колясками. Проехав чуть дальше, Платон завернул на свободное место, поросшее пробившейся сквозь асфальт травой.
– Ты серьезно? – взмахнула руками Лия, подняв брови и посмотрев на него удивленно. – Проехал ближайшую ко входу парковку… Боишься, что тебя оштрафуют за стоянку на месте для инвалидов?
– Ну а вдруг кто приедет, – растерянно ответил парень.
– Ну да, точно. Тут ведь воскресная ярмарка, яблоку негде упасть. – Девушка закатила глаза.
Платон только пожал плечами и улыбнулся. Выходя из автомобиля, он не забыл захватить с заднего дивана рюкзак, дождался на тротуаре девушку и, аккуратно взяв ее руку, двинулся к закусочной. Блестящая хромированная ручка двери легко поддалась нажиму и впустила гостей в залитый атмосферой нуара, разделенный надвое зал. Светлая сторона закусочной контрастировала с пугающей пыльной темнотой дальней ее половины, а ведь именно там, в глубине мрака, и предстояло искать еду. Стараясь унять свои страхи, парень отпустил руку Лии, оставшейся на границе света и тьмы. Не произнося лишних слов, чтобы не разбудить неизвестного, порожденного воображением зверя, он зна́ком показал, что пройдет за буфетную стойку в поисках съестного. Глаза немного привыкли к темноте, и уже становились видны очертания полок и стеллажей. Идти стало чуть легче, а живущие в подсознании монстры теперь не смогли бы подкрасться совсем незаметно. Пол проглатывал звуки шагов, и одухотворенный Платон потерял всякую бдительность – наступил на разбросанные на пути вилки и ложки. В гробовой тишине раздался хруст столовых приборов, металлический звон по гладкому полу, словно по стеклу. Отвратительный, мерзкий звук мог услышать кто угодно в радиусе десятков метров, и парень с девушкой испуганно замерли. Вновь наступила ватная тишина, и, не услышав никакой реакции на шум от возможных обитателей здания, они облегченно выдохнули. Платон даже решил показать руками, что все спокойно и можно расслабиться, но не успел придумать, как такой знак должен выглядеть, – сбоку от него раздался чужой голос. Молодые люди теперь вздрогнули, подпрыгнув на месте. Какая-то пожилая женщина говорила из пустоты:
– Не верю своим глазам, посетители!
Определив источник звука, молодые люди повернулись налево, в сторону бывшей там только что темноты. Теперь же оттуда маячил слабый свет одинокой свечи, прерывистый из-за движений своей хозяйки, с каждым ее шагом пытающийся угаснуть, но так и не отдающий пространство вокруг себя мгле.
– Саш! – крикнула старуха, продолжая двигаться к посетителям. – У нас гости! Давай топи печку!
Замершие в испуге путники осознали, что пытались украсть еду из буфета кафе, которое оказалось рабочим.
– А что это вы тут стоите? – обратилась хозяйка к остановившемуся у входа за стойку бара Платону. – Давно ждете? Сами, что ли, хотели заказ принять?
– А, да. То есть нет, – начал запинаться парень, пока не нашел, что сказать. – Здравствуйте.
Старуха подошла еще ближе, и благодаря свету от свечи молодые люди увидели ее лицо со сползающими морщинами, словно жизнь в ней окончательно высыхала. Зеленые глаза выглядели совсем старыми, утопая в складках кожи, редкие седые волосы потеряли свой прежний цвет и объем. На бежевом фартуке, охватывающем широкую фигуру, во все стороны торчали старые нитки и разные лохмотья, но вопреки этим обстоятельствам фартук продолжал сохранять форму. Полные руки женщины с приличным запасом жира держали свечку на блюдце перед собой. Слабое зрение не должно было позволить ей так ловко двигаться в темноте, однако по памяти она очень аккуратно перемещалась в пространстве.