лом сайдинге и с высокими окнами на каждом этаже, они венчались покатыми черными крышами под черепицей. Я насчитала двенадцать усадьб – иначе такие огромные по обычным меркам строения не назвать – шесть по левую руку от дороги и столько же по правую. В окнах виднелись лица, но никто не спешил выходить. Некоторые люди сидели на верандах в неподвижных креслах, в их глазах застыло недоверие. Ну, конечно, мы ведь нарушили покой так искусно скрывавшейся от чужих глаз общины.
Дорога к центру этой маленькой, на одну улицу деревни закончилась круглой площадкой с парой лавок, на которых неподвижно сидело несколько человек. Возможно, то были старейшины, именно так мы их прозвали. По другую сторону от лавок, на небольшом пригорке стояло, словно венчая поселок, высокое здание, еще более белоснежное, чем жилые дома, но всего на один, очень высокий этаж. Редкие окна в нем были очень узкими, вытянутыми на несколько метров вверх.
– Похоже на нашу городскую библиотеку, помнишь? – спросил Платон. – После Великого разлома осталось много однотипных зданий. Этот тип определенно похож на библиотеку.
– Думаешь, мы попали в общество, построившее свою жизнь вокруг художественной и научной литературы? – задала риторический вопрос я и сразу же вдохновилась. – Представь, какими начитанными и образованными должны быть эти люди!
– Если так, значит нам ничего не угрожает, – ответил Платон и, немного подумав, добавил: – Не терпится почерпнуть их мудрость и знания.
Клубы редкой для этих мест пыли, поднятой нашим автомобилем, улеглись, и старосты встали со своих лавок. Чем дольше они разглядывали наш красный, блестящий на солнце кабриолет и самих нас, тем более изумленным становился их вид. Наконец они что-то бессвязно пробурчали друг другу и, шагнув нам навстречу, все, как один, высунули языки.
Это было удивительно. Они, как завороженные, просто показывали нам не самую культурную часть тела.
– Не похоже на интеллектуальное, воспитанное на книгах сообщество, – промолвил Платон.
– Сама вижу, – со злостью из-за этой ситуации рявкнула я.
Моя беременность к тому моменту уже достигла семидесяти километров, значительно увеличив живот. Я только и мечтала, чтобы нашелся кто-то способный принять роды и не дать нам с ребенком при этом умереть. Но загоревшийся при виде здания библиотеки огонек надежды на качественную помощь погас с такой же быстротой, как и появился.
А местные жители так и стояли перед нами с высунутыми языками, пытаясь дотянуться ими до подбородков. Пять пожилых долговязых мужчин с длинными серыми бородами были одеты в короткие коричневые штаны, порванные на заканчивающихся чуть выше щиколоток манжетах, обнажающих тощие ноги в сандалиях. Штаны эти, чтобы не падали с пояса, держались на подтяжках поверх старых фермерских рубах в клетку. На голове каждого старика красовалась широкополая соломенная шляпа, скрывающая досточтимую седину. Они так и стояли, ожидая ответной реакции от незваных гостей.
– Наверное, это что-то типа приветствия, – предположила я и недолго думая для проверки теории высунула язык.
Неловкость, которую я при этом испытала, не позволила мне долго корчить рожу пожилым людям, и я сразу же закрыла рот. В ответ на мою гримасу вместо ожидаемого в привычном обществе замешательства я увидела на их лицах улыбки и одобрение. Не до конца понимая, что происходит, я снова высунула язык и толкнула Платона локтем, чтобы он повторил за нами этот незамысловатый приветственный ритуал. У него вышло смешно, я впервые увидела его язык во весь, что называется, рост. Надеялась, что на моем улыбающемся лице никто не заметит высмеивания всей нелепости такой ситуации. Но никто не заметил, и мы решили выйти из машины, чтобы поговорить с первыми за многие километры людьми.
Я прикрыла руками торчавший на всю деревню пупок из-за отлетевшей пуговицы не предназначенного для поздней беременности платья. Еще в нескольких местах на боках и сзади оно пошло по швам, но кое-как держало цельную форму.
– Здравствуйте, – сказал Платон, пока я пыталась привести себя в порядок, впервые выйдя с таким животом из машины.
– И вам здоровья, да благословит вас святой Альберт, – ответил один из стариков, видимо, главный. – В Хезенбурге наконец-то решили ответить на наши просьбы?
– Какие еще… – начал Платон, но быстро остановился, и мне даже не пришлось щипать его за руку.
Вместо этого я шепнула ему на ухо:
– Подыгрывай.
Ведь, судя по вопросу старосты, получалось, что они ждали какую-то посылку из города.
– Так точно, – сказал он уже более уверенным тоном. – Мы как раз оттуда. Вот даже на пайках с выданной нам едой стоит свежая отметка.
Не знаю, зачем он приплел сюда пайки, наверно, на случай проверки нашей родившейся буквально из ниоткуда легенды, но, к счастью, нам быстро поверили. Похоже, главный староста не смог представить, что кто-то чужой сможет найти их запрятанный в глуши хутор.
– Не запутались ли в наших указаниях? – спросил он. – Быстро нас нашли?
– Да, все было в точности как в инструкции, – ответила я. – Очень удобно расписано. Мы с первого раза поняли, куда ехать.
– Ну слава святому Альберту, – ответил старик под одобрительные кивки соплеменников. – На все его воля.
И они снова высунули языки. Увидев эту загадочную картину во второй раз, мы поняли, что они не просто демонстрируют этот некультурный в любом другом обществе орган, а пытаются дотянуться им до подбородка, выпячивая наружу изо всех сил. Налившись краской, мы ответили тем же, но в укороченной версии. Из стоящих вокруг нас домов продолжали наблюдать десятки любознательных глаз. Два путника на кричащей красной машине наверняка были событием из ряда вон выходящим. А вишенкой на торте их удивления был мой раздутый живот.
– Ты беременна, дочь моя? – спросил староста, наконец спрятав заливший слюной всю рубашку язык. – Не слишком ли опасно отправляться в таком состоянии в далекое путешествие?
– Мы с моим парн… мужем решили, что родить здесь будет намного лучше, чем в том бетонном муравейнике Хезенбурге, – высокопарно ляпнула я первое, что пришло в голову.
Обман был дерзким, но оттого слишком убедительным, чтобы кто-либо в нем усомнился. Оставалась только одна маленькая деталь.
– Желание это прекрасное, – сказал староста, поглаживая бороду. – Не иначе как вас сюда привел сам Альберт. Но давайте сперва разберемся с товарами, заказанными нами из города. Я говорю о благотворительной помощи, которую мы просили.
– Всё в багажнике, – сказал Платон, и я услышала, как тяжело он сглотнул.
Под одобрительные улыбки прошедших мимо нас стариков и под неустанным взором десятков далеких глаз мы направились к багажнику.
– Ты понял, почему я назвала тебя мужем? – спросила я шепотом.
– Да, – ответил мой псевдосупруг. – Но где наши доказательства брака? Кольца, например.
– Не факт, что у них это принято. Но, если зайдет разговор, скажем, что нас ограбила дорожная банда.
Мы прокашлялись, сделав вид, что не специально говорили так тихо. Подошли к багажнику, еще раз огляделись по сторонам, и Платон, глубоко вздохнув с видом человека, готового уже ко всему, нажал на личинку замка, и большая красная крышка, скрывавшая наш груз, со скрипом открылась. Все увидели груду лампочек, украденных с завода отцом моего новоиспеченного мужа черт знает когда. Как же давно это было… Наверное, в прошлой жизни. И хотя мой воображаемый свекор, если судить по тому, что поведал Платон, сейчас только должен был выйти из запоя, для нас прошло уже больше тысячи километров – целая наполненная приключениями эпоха, взявшая начало практически от стен того самого лампового завода.
– Это что? – удивился староста, впервые сняв соломенную шляпу и почесав залысину.
– Лампочки, – уверенно сказала я. – Тут их штук триста. Хватит на всю деревню.
– Но мы просили замороженные овощи. А еще дизельгенератор и радиостанцию, чтобы нести слово Альбертово на тысячи верст. Нет, так дело не пойдет.
– Зачем же вам овощи из города? – Я выразила удивление за нас обоих. – У вас же самих столько полей.
– И что?! – вспылил староста, поддерживаемый недовольным гулом стоящих вокруг стариков. – Мы же не самоубийцы, чтобы ходить так далеко собирать урожай. Посмотрите, насколько раскинулись наши поля. На… Мы даже не знаем насколько, такие они большие!
– Ну тогда вставьте лампочки в свои люстры или что у вас есть и сидите любуйтесь своими полями из дома или читайте книги при свете. – Я вошла в раж, из-за чего частенько попадала в неприятности сначала в детдоме, а затем и в университете.
– Не нужен нам свет, – еще больше разозлился староста. – Его нам с улицы хватает. А дома созданы не для потехи, они для молитв и службы Господу нашему! А любой свет, как известно, враг веры! И как вы языки высовываете? Абсолютно неправильно!
За его спиной начались пересуды. В шепоте послышались слова типа «антиальберты», мгновенно вселяющие в говорящих патетический страх. Ситуация накалялась, но тот факт, что я сейчас могу спокойно описывать те события, говорит о том, что мы смогли выкрутиться и все в общем-то закончилось хорошо.
– Ну извините! На трассе нас обчистили дорожные воры, забрав ценное радио и генератор! – пошла я ва-банк. – В стране такой кризис, что вы и представить себе не можете! Везде карточная система. Нам даже еду дали только из-за того, что мы вызвались отвезти эту благотворительность в такую даль. Иначе бы умерли с голода.
Пыл напуганных сельчан несколько поутих, гнев спрятался за настороженными выражениями лиц. Начавшийся было шорох и скрип из окружавших нас двенадцати особняков сошел на нет, воцарилось томительное ожидание продолжения спора, поднявшего нас на верхнюю чашу весов, балансирующих между катастрофой и спасеньем. Лежащие на каждой из чаш ставки были максимально высокими.
– Мы соберем для вас овощи с полей, – вмешался Платон. – Раз уж произошло такое недоразумение. Мы с радостью поможем вам, коль встали на путь волонтерства.