– Поздравляю, Олег Орлович, – сказал сосед, пропуская его обратно на место. – Победный шар с титулом в очередной раз останутся с вами.
– Просто повезло, – ответил мужчина в сером пиджаке. – Это всего лишь игра.
– Ну полно скромничать. Вы же лучший игрок во всем управлении. Впрочем, ладно, не буду вас стеснять чрезмерными комплиментами. Еще партию?
Одетый в черный полуспортивный костюм собеседник Олега Орловича был тучным мужчиной высокого роста, занявшим собой почти весь проход между двумя соседними компаниями, и каждый раз, пропуская товарища, вынужден был с большой силой наваливаться на стол, к счастью, крепко привинченный к полу.
Пройдя в очередной раз мимо него, Олег удобно уселся и, расслабив плечи в тесном пиджаке, принял свободную позу. С наслаждением выпил несколько глотков холодного пива и ответил своему собеседнику:
– Доигрывайте без меня. Сейчас докурю и пойду домой. Что-то набегался я сегодня.
– Ну ладно, Олег Орлович, не забудьте свой титульный шар.
– Ни в коем случае.
Пухлый мужчина в черном вылез из тесного промежутка между столом и стулом и пошел делать новый бросок, оставив после себя на столе десяток пустых пивных кружек и гору окурков в хрустальной пепельнице. По другую сторону стола молчаливо сидели остальные члены компании, наслаждаясь размеренным мужским отдыхом от работы и шумных жен. Олег так же медленно смаковал свой напиток, погружаясь в неподвижную безмятежность, подслащенную дурманом и хмелем – лучшими друзьями уставшего человека.
Новая партия в боулинг развернулась перед его глазами, пока он сидел, медленно допивая единственную кружку пива и докуривая третью сигарету. Люди поочередно вставали из-за стола, бросали шар или два и садились обратно, сменяя друг друга в четком, неизменном порядке. Как шестеренки в большом механизме, они проделывали эти действия, точно зная, когда вновь придет их черед. Работники Главного управления даже на отдыхе оставались частью системы, с той лишь разницей, что давали себе небольшую слабину и полностью тратили все заработанные талоны, желая получить удовольствие здесь и сейчас, не лишая себя одномоментного счастья и не растягивая его на долгие нудные градусы. Перед всеми стояло множество кружек и присыпанных пеплом коробок от еды. Бармен едва успевал приносить новые лакомства, мгновенно попадающие в животы отдыхающих. Даже когда потребности организма оказывались полностью удовлетворены, они продолжали насыщать себя различными вкусами, оттягиваясь на полную катушку, будто живут одним градусом, без последствий и без причин.
Олег не в полной мере разделял их ви́дение жизни, ограничившись парой талонов на хмель, табак и одним талоном на еду. Он съел несколько вкусных бутербродов, сдобренных свежим томатным соусом, грибами и сыром. На этом остановился, довольствуясь только соленым послевкусием на языке, еще очень долго пленявшим его восторженные рецепторы. Возможно, поэтому коллеги его и уважали – за толковое и сдержанное отношение ко всему.
Так или иначе райское царство отдыха в дыму адских смоляных котлов, собравшее в себе практически все наслаждения и пороки реального мира, скоро лишилось одного из своих гостей. Прощаясь с коллегами, он пытался перекричать музыку, но потом бросил эту затею и просто помахал рукой тем, кто его не расслышал. Олег взял свой трофейный шар с надписью «Разрушитель» и поплыл сквозь морок к выходу из тесного зала мимо соблазняющего своими искушениями бара. Мужчина прошел в деревянную дверь с окошком и, как только она захлопнулась у него за спиной, погрузился в тихий покой родного здания. Чистый воздух отрезвлял, проникал в самые отдаленные уголки мозга и щекотал легкие, поэтому блаженное настроение и одурманенное состояние быстро сошли на нет. Виды привычного коридора начали погружать в нервные мысли типичного обитателя четырех стен. В памяти сразу возникли испарившиеся было в табачном дыму проблемы на работе и почти утонувшие в хмеле личные неурядицы. Олег вновь стал собой – мужчиной в сером пиджаке посреди пятого этажа небоскреба, в котором провел почти всю свою жизнь, за теми редкими исключениями, когда приходилось выезжать на ответственные задания. Он побрел по коридору мимо таких же деревянных с окошками дверей других заведений массового досуга – в основном неподвижного, чтобы не заставлять отдыхающих лишний раз шевелиться. Пройдя ресторан с караоке, кинотеатр и еще один бар, он уперся в широкие двери лифта, раскрывшиеся прямо перед его хмурым лицом.
Зайдя внутрь, Олег увидел привычные кнопки, такие же знакомые и родные, как сама жизнь, по инерции едва не нажал на третий этаж, подписанный названием их Главного управления, но в последний момент смог согнуть палец и перевел его на нужную цифру 10 с подписью «Жилой сектор А». За ним зашли несколько знакомых мужчин и одна женщина, все улыбчиво поклонились друг другу, перебросились парой слов. Они дождались, чтобы лифт наполнился нужным количеством людей и появилось разрешение двинуться в путь. Под тихий скрежет не знавших старения и усталости механизмов кабина начала подниматься, высаживая на каждом этаже желающих выйти и подбирая новых, приветственно улыбающихся пассажиров. При населении дома в тысячу человек все знали друг друга в лицо и пользовались моментами личной встречи, чтобы обсудить последние новости и обменяться сплетнями, но в этот градус Олег не был настроен на разговор. Его разум из последних сил пытался остаться в плену табачного дыма, дарующего отрешение от проблем, но с пройденным расстоянием сошло на нет и блаженное опьянение. Если вокруг и слышались голоса, то он их не воспринимал, стараясь поскорее добраться до своей комнаты и оказаться наедине с успокаивающей пустотой. Через силу улыбнувшись нескольким дамам и пожав пару мужских рук, он выскочил на своем этаже и на автопилоте направился к третьей справа двери.
Путь домой был столь же привычным, как и постоянное солнце на небе. Прожив с рождения в одной комнате, Олег не мог даже представить, что можно жить где-то еще. Его ноги знали точные маршруты и привели бы домой, даже если бы он закрыл глаза. Наверное, даже если бы кто-то отрубил ему голову, как курице, тело автоматически смогло бы вернуться в эту комнату на десятом этаже элитного небоскреба и только потом умереть.
Элитного – таким его считали другие люди. Но для Олега это был самый обычный высокий дом, отличающийся от провинциальных только странной формой, издалека похожей на человеческий силуэт, да большим количеством кнопок в лифте.
Олег на автомате зашел в третью комнату справа, оказавшись в коридоре второго уровня, уже не таком красочном и убранном, без ковров и узорчатых бра. В нем он прошел пять дверей и открыл ключом шестую по левую руку. Сколь легко было проделать такой маршрут, столь же сложно было бы зайти в какую-то другую квартиру – привыкшее к одним и тем же действиям тело попросту не послушалось бы приказов. Так он оказался в родной комнате 101. Первыми двумя цифрами обозначался этаж, а последними – номер квартиры. Вообще у нее был номер 16, но последняя цифра на двери в какой-то момент упала и потерялась, оставив после себя лишь невыцветший силуэт. А может, ее оторвали чужие дети, это неважно, ведь соседи и без номеров помнят, кто где живет, а курьеры уже наизусть знают, куда надо идти. Доставка же почты и еды осуществляется по трубам, протянутым в каждую комнату по типу пневмопочты. Таким образом, без точного номера на двери вполне можно жить – этим Олег объяснял свою бездеятельность, полностью свалившую его в последние градусы жизни.
Зайдя внутрь, он дотронулся до выключателя, и комнату озарил яркий свет, подобный постоянному солнечному. Желая поскорее избавиться от двенадцатифунтового шара, он положил его под тумбочку у входа, едва не столкнув с нее второй телефон и справочник номеров. Затем снял пиджак, повесив его на мягкие плечики в шкафу-купе, разулся, поставил рабочую обувь возле редко используемой уличной и пошел в кухонный угол. В пневмопочте лежало несколько конвертов, но ни один не вызвал особого интереса, и Олег положил их на край широкого подоконника, возле виртуального окна, роль которого выполнял встроенный в стену телевизор, постоянно показывающий выбранные кем-то пейзажи. Говорят, это уменьшает депрессию и суицидальные настроения. Такой аппарат, конечно, не всем по карману, но для работников внутренних органов, являющихся единственной защитой правительства Селинии, денег не пожалели. В ответ на такую щедрость Олег делал вид, что пребывает в приподнятом настроении, хотя на душе у него кошки скребли.
Он включил новости вместо демонстрации зеленого пейзажа с одинокой скалой. Монолог незнакомого человека из телевизора позволял немного отвлечься от гнетущих мыслей, но, проходя мимо семейной фотографии с женой и дочкой, Олег не смог ничего с собой поделать и вперил в нее взгляд. Немного постоял напротив любимого изображения, а потом взял его в руки и медленно сел в кресло у письменного стола. Он отъехал на нем чуть в сторону и откинулся полулежа, вытянув ноги на спинку дивана, продолжив в таком положении любоваться семьей. В квартире, кроме этой фотографии, ничто не намекало на присутствие женщин. Везде были только мужские вещи и все было обставлено с расчетом на одного. Лежа на кресле в помещении в шестнадцать квадратных метров – стандартное жилье для столицы, – он с горестью вглядывался в лица потерянных близких. Погружаясь все глубже во мрак собственных чувств, он лишь нагнетал внутреннюю злобу, напоминал себе о неотвратимой безысходности горя. Поглаживая рукой черные с проседью волосы, он увидел свой браслет с набежавшими, судя по стрелкам, шестью тысячами километров.
– Ждите, я скоро, – пробормотал он и, не дав пролиться слезе, вернул фотографию на место по центру серванта, между другими снимками из далекой молодости и многочисленными кубками, один из которых был как раз за победу в боулинге.
Олег прилег на диван и хотел забыться, спрятаться от терзающих мыслей, отключить тело. Под голос диктора новостей он пытался вырубиться… нет, как же это называли врачи… Заснуть. Работая с гостайной и соответствующими ей медицинскими специалистами, он знал, что существует параллельное измерение нашего бытия, куда раньше могли погружаться все люди. Просто отключиться и превратиться в неосязаемое существо, не подавая с виду никаких при