Но пока до этого было далеко, и они стояли у железной двери. После продолжительных переговоров невидимый затвор громко звякнул, разразившись в ушах мощным эхом тесного бетонного коридора. Очень долго не слышавшие ничего громче шепота беглецы вздрогнули от неожиданности и боли удара по барабанным перепонкам. В голове еще долго звенело, будто выпущенная пуля все глубже и глубже вкручивалась в мягкие ткани мозга. Даже привычный к катакомбам скаут вздрогнул, отшатнувшись к стоящему позади него Альберту. Это было очень уместно, потому как через миг скрипучая дверь распахнулась, пройдя как раз по месту, где только что стояла нога Азата. Из-за нее показались желтые языки пламени, озарявшие лицо человека, держащего факел. Едва не опаляя себе брови огнем, на них смотрела лысая голова, формой напоминающая крупный асимметричный булыжник. Вроде бы все черты лица человека были на месте, но располагались с некоторым отклонением от привычной симметрии. Гримаса сторожа дверного проема стремилась быть злобной, но злоба эта была напускной. Он хмуро осмотрел стоявших гуськом гостей, выглядывая то слева, то справа от загородившего половину прохода Азата.
– Это еще кто? – недоверчиво спросил караульный.
– Те самые «преступники», поднявшие на уши полстраны, – гордо ответил скаут.
– И ты привел их прямо в наше убежище? Совсем, что ли, с ума сошел? – Теперь взгляд сторожа стал по-настоящему злым, а ноздри расширились, как перед схваткой с врагом.
– Они же против системы, – изумился Азат. – Значит они наши друзья. В полицию ведь они нас не сдадут. Из-за угрозы тюрьмы дорога к легавым для них закрыта.
– А ты не думал, что полиция специально могла разыграть весь этот спектакль с безумными беглецами, лишь бы такой дурак, как ты, в это поверил и привел шпионов прямиком к нам?
После того, как его слова улетели вдаль гулким эхом, воцарилась глубокая тишина, какая может быть в узком каменном проходе с пятью замершими людьми. Платон с Лией хотели возразить стражу, но их молодой проводник нашелся первым.
– Об этом я не подумал, – по-юношески испуганно произнес парень и обернулся назад, заняв защитную стойку.
– Да бросьте, ну какие мы шпионы, – раздались голоса мужчины и женщины, смешавшиеся глухим эхом в единый напевный звук.
– И к вам мы не больно хотели, – продолжила уязвленная Лия, не потерявшая своего дерзкого молодого характера. – Нам просто некуда идти, вот и поплелись за вашим юнцом.
– Ладно, – взял слово охранник, подняв выше факел. – Сейчас уже ничего не изменишь. Путь в наше убежище вы уже знаете, а прогонять вас отсюда значит увеличивать шансы того, что о нас узнает полиция. Так что в любом случае вам лучше проследовать дальше. Так мы будем спокойны, что вы никому о нас не расскажете, ведь никакие радиосигналы не пробьются сквозь такой слой земли.
Убедившись в разумности произнесенных слов и их неоспоримой логике, путники приняли это условие и продолжили спускаться дальше, к убежищу, скорее в качестве гостей, нежели пленников. Но, разумеется, с большими ограничениями – теперь они знали тайну, от которой зависело множество жизней, и не могли просто так уйти. Испуганные, они следовали дальше за проводником. Никто не держался за руки, благо света теперь стало в избытке. Каждые несколько метров висели факелы, а проход расширялся. Между тем сидевший на страже дверей охранник достал телеграфный аппарат и отправил сообщение по тянущемуся вдоль стены проводу, чтобы предупредить убежище о гостях.
В том же направлении, куда уходил сигнал, шли мужчина, женщина и их сын. Еще совсем недавно свободные путешественники, а теперь заговорщики. «Как лихо может повернуться жизнь и какие сюрпризы подкинуть», – думала Лия. Тем не менее ее окрыляющему чувству посвящения в тайну недолго пришлось безраздельно властвовать над сознанием. Вскоре она вспомнила об опасности нового приступа и жалобно посмотрела на мужа. Тот все понял, погладил любимую по голове и обнял, продолжая идти вперед. В них обоих пока теплилась надежда найти лечение. Беглецы уповали на имевшиеся в столице древние технологии, один из примеров которых они вскоре увидели.
Спустя сотню метров пути тоннель закончился обычным лестничным пролетом, отличавшимся от любых других пролетов только своей загадочной глубиной. Четверка путников вышла из проема в стене и, уже не боясь споткнуться или удариться, двинулась по ступенькам вниз. Лестница зачем-то была разделена на два метровых прохода, обитых деревом с резиновыми поручнями по краям. Каждые несколько метров стояли выключенные лампы с привязанными к ним факелами. Не понимая, зачем столько места было потрачено под странную конструкцию, беглецы не задавали вопросов, завороженные ожиданием дальнейших сюрпризов. Они спускались по остановившемуся сотни градусов назад эскалатору.
Лестница вывела их к большой стене с раздвижными дверьми. Как только Азат подошел к ним, на уровне его головы открылся лючок, и сразу же в нем показалась пара настороженных глаз. Он шепотом произнес пароль, и двери разъехались в стороны, явив взорам путешественников огромное пространство бывшей станции метро с восхитительными колоннами и высоким сводчатым потолком. В добрую сотню метров длиной и около двадцати шириной раскинулось подземное убежище. Блеск сотен факелов отражался в мраморе, покрывавшем почти все поверхности, начиная от пола и заканчивая арками между массивных столпов. В каждом углублении стояли палатки с разложенными спальниками и натянутыми над ними гамаками. Всюду сидели люди, занимающиеся своими делами. Пройдя за проводником, Платон разглядел за теснящимися между колоннами жилищами полосы земли, свободные от мрамора и всего блестящего. По двум сторонам убежища тянулись вырытые еще глубже тоннели с рельсами, на которых громоздились построенные из подручных средств домики. По обе стороны от центрального прохода наблюдалась эта двухуровневая линия жилищ – сначала палатки вдоль мраморного прохода, а затем более похожие на дома конструкции из дерева в глубине, поверх рельс. На арках и под куполами красовались изображения гордых атлантов, будто держащих на своих плечах толстый слой земли над собой. Всюду стоял шум голосов десятков людей, приправленный детским визгом. Запах в непроветриваемом помещении стоял соответствующий, но о нем хотелось думать в последнюю очередь. На большой глубине стоял жуткий холод, поэтому все жители подземелья были одеты в теплые шубы и куртки, кутаясь в них по самые щеки. Заметив это, Платон с Лией сразу почувствовали дрожь в теле и покрылись мурашками. Мороз расходился по коже с каждым новым шагом сквозь холод – их тела отдавали все больше тепла при движении.
Увидев, как замерзли путники, Азат подошел к большой куче одежды у входа на станцию, взял три полушубка и вручил их гостям. Как только путники утеплились, скаут повел их между группами разношерстных людей. Лица большинства из них были серыми, как одежда, – сказывалась нехватка солнечного света. Некоторые сидели кучками, другие лежали, а самые храбрые чистили оружие.
– Что их всех объединяет? – спросила Лия у идущего впереди Азата.
– Желание быть свободными, – ответил парень, не сбавляя шага. – И жить в равных условиях. Но на поверхности это, к сожалению, невозможно. Верхушка общества, узурпировавшая власть, считает, что все граждане должны им повиноваться.
– А как считаете вы? – спросила она.
– А мы считаем, что граждане должны иметь свободу выбора и свободу слова. Иначе весь мир продолжит гнить в нищете, а простые люди будут отдавать свои жизни ради богатства господ. Пока элита восседает в своих небоскребах и бункерах, обычные люди вынуждены обслуживать их ценой своей жизни, тратя драгоценное расстояние. И что взамен? Вшивые талоны на еду. Пока в курьерах работают бедняки, богачам нет никакого смысла продвигать реформы и внедрять автоматизацию труда.
– Но так ведь было не всегда? – спросил уже Платон, желая узнать побольше, пока парень так разговорился.
– Не всегда. Говорят, раньше товаров было в избытке и даже не запрещалось критиковать правительство. Но, видимо, это удел всех утопий – тиран думает, что строит счастливую жизнь для народа, а по факту делает ее таковой лишь для своих приближенных, всеми силами пытающихся сохранить его власть, чтобы он продолжал делать их жизнь счастливей и так далее. В расход идет все прекрасное, что есть в этом мире… Ну ладно, что-то я заболтался. Вот мы и пришли.
Азат привел путников прямиком в большой дом за третьей аркой по правую руку. Большой – значит в нем могло поместиться несколько человек, причем в полный рост. Закрытый стенами от суеты и хлопот, в нем работал начальник убежища – самый старый из всех увиденных путниками обитателей подземелья. В его распоряжении имелся деревянный стол и стул, на котором он сидел, раскачиваясь. Волосы его покрывала седина, а из-под низкого лба и густых бровей синели внимательные глаза. Черты лица выглядели особенно острыми в обрамлении густой щетины. Рукава бордовой рубахи были в заплатах, как и колени его старых джинсов. Он был немногим старше обросшего бородой Платона и поседевшей Лии – заложников своего положения, стремительно пронесшихся по стране. Внимательно разглядев старика, они вдруг осознали, перед какой последней станцией своей жизни они теперь находились. Невозможно описать, насколько тяжело было сохранять присутствие духа, понимая, что почти все отведенное тебе расстояние просыпалось из пальцев, как мелкий песок, и ты стоишь в одном шаге от старости.
Начальник станции кивнул Азату, и парень направился к выходу, потянув за собой Альберта. Взрослые должны были поговорить, а молодые могли отдыхать и знакомиться друг с другом ближе. Кроме путников и старика внутри дома остался лишь неприметный охранник, сидевший в будто сделанной специально под него нише в стене, куда помещался один только стул. Никто не обращал на него никакого внимания, но зоркий страж следил, как бы гости не начудили. Переглянувшись, Платон с Лией взялись за руки, как в молодости.
– Вы действительно те, кем вас называет полиция? – с ходу спросил старик, перестав покачиваться на стуле.