– Действительно, и тому есть доказательство, – сурово произнес гость. – Мы никогда бы не совершили такой глупости, как поездка на три тысячи километров, если бы могли этого не делать.
Начальник общины внимательно на них посмотрел, а затем уселся поудобнее и наклонился ближе, упершись локтями в стол.
– Меня, кстати, Глухарем зовут, – представился он для приличия и предельно грубо добавил: – Вам, наверное, интересно, почему меня так назвали. Так вот всем интересно, но никто не знает – я сирота.
Гости представились в ответ, повторив имена, о которых было известно уже всей стране, и начали рассказывать свою историю. Лия поведала о симптомах загадочного недуга, а Платон описал найденный им способ избавиться от приступа, пока не станет слишком поздно. Старик внимательно слушал, с каждым новым словом поднимая брови все выше. Он никуда не спешил, не перебивал и не подгонял, когда гости на миг замолкали, чтобы собраться с мыслями. Он с полным вниманием вслушивался в их историю, пытаясь не упустить никаких деталей. Доверие его к женским словам граничило с подозрительностью, но безумие ее положения убеждало. Глаза старика раскрывались все сильнее, пока его сознание не достигло определенного уровня изумления, за которым удивляться уже не хотелось – все немыслимые рассказы казались обыденными и само собой разумеющимися. В конечном счете он решил, что выдумать такое невозможно. Сыграл роль его жизненный опыт и проницательность, которые при взгляде на беглецов огласили свой справедливый вердикт.
– Мне хочется вам поверить, – сказал он по окончании истории. – Так что чувствуйте себя тут как дома. Но в целях безопасности какой-то период вам лучше не выходить наружу и не использовать средства связи. Так мы будем в полном спокойствии за вас и не причиним никаких неудобств.
– И сколько нам быть в таком почетном плену? – испугалась Лия. – У меня же в любой момент может случиться приступ.
Старик с недовольством приподнялся со стула, достал из заднего кармана сигарету, резким щелчком зажигалки вызвал огонь и прикурил. Втянув полной грудью, он оперся кулаками о стол, держа сигарету в зубах и сверля взглядом гостей.
– Послушайте, думаете я из вредности вас задерживаю? Да у нас тут последний очаг сопротивления полицейскому режиму, идет необъявленная война. Точнее, с их стороны вполне себе объявленная – почти всех несогласных уже посадили. Оставшиеся на свободе вынуждены были спрятаться в метро, но и наш черед тоже скоро придет. Вам самим-то приятно будет, если после вашего ухода нас перебьют и все уцелевшие свободные люди Александрии посчитают вас шпионами и предателями? Сейчас на улицах очень опасно, готовятся новые облавы, и мы не хотим, чтобы у вас выпытали наше местонахождение. Поэтому вы останетесь.
Договорив, Глухарь снова сделал затяжку, вдохнув до самого фильтра и прикрыв глаза, несколько мгновений посмаковал дым во рту. Потом выдохнул, ненадолго погрузив область перед лицом в белый туман, и загасил окурок о пепельницу в верхнем ящике стола.
– А что касается приступов, – добавил он, отвечая на немое молчание гостей, – то между станциями метро ходят дрезины. На них можно разогнаться до приличной скорости. Если станет плохо – просто покатайтесь по гостеприимному подземелью. Мой помощник научит, как управляться с транспортом.
– Надо соглашаться, – обратился Платон к Лие. – Им действительно есть за что опасаться. К тому же выбора у нас нет.
– Если нет выбора, это не соглашение, а смирение, – буркнула женщина. – Ну ладно, в любом случае спасибо за помощь.
– И кстати, – добавил Глухарь, – познакомьтесь пока с нашими медиками, они поделятся опытом. Вы ведь за этим сюда ехали?
Старик проводил гостей к выходу и дальше по станции. Снаружи дома начальника царило все то же оживление. Люди общались, вели увлеченные обсуждения, сбивались в небольшие группы по интересам, расстилая коврики прямо на холодном мраморном полу. Альберт уже сидел с несколькими закутавшимися в тулупы парнями и девушками за причудливой настольной игрой и внимательно слушал, как одна красавица увлеченно объясняла ему правила. При виде родителей он дернулся с места, но резкая отмашка отца дала понять, чтобы он не обращал на них внимания и занимался чем угодно душе. Благодарно кивнув, парень вернулся к игре и вновь уставился на ослепительную девушку, пылко разъяснявшую правила.
Видя первую увлеченность сына противоположным полом, Платон с Лией переглянулись и обменялись улыбками.
Недалеко от игравших в настолку молодых людей располагалось еще несколько компаний женщин и стариков. Кто-то читал одну на всех книгу, другие нянчили малышей и обсуждали способы воспитания. Еще была группа людей, собравшаяся вокруг какого-то мрачного старика, но мимо них Лия и Платон быстро прошли. Миновав добрую половину убежища, путники оказались перед медицинской палаткой. Начальник станции что-то быстро объяснил доктору на ухо, несколько раз прерываясь и убеждая того, что не шутит, потом жестом пригласил Платона с Лией подойти, а сам двинулся восвояси.
Упитанный врач задумчиво кивнул гостям облысевшей головой. На нем были толстые очки, а лицо его украшали рыжие завитки бороды, опускавшейся до самой груди. Одет он был вопреки всяким представлениям о врачах в черный комбинезон, видимо, единственную имеющуюся в его собственности одежду. Медик внимательно осмотрел путников и пригласил зайти в палатку. За скрывающими вход разрезными шторами таилась маленькая лаборатория, научная библиотека и вместе с этим палата на пару коек, чуть поодаль стоял второй врач. Никаких пациентов внутри не оказалось и поэтому все докторское внимание было приковано к Лие.
Люди науки быстро обсудили стоявшую перед ними проблему, почесали головы и принялись листать медицинские энциклопедии, среди которых были и древние издания, выжившие после Великого разлома. Платон сразу узнал их. В его университетской библиотеке тоже были подобные книги, только с вырванными в самых важных местах страницами. Испытав неподдельное счастье при виде уцелевших экземпляров, он позабыл про тактичность и присоединился к докторам, почти закрыв им обзор головой, жадно всматривался в страницы.
– Не могу поверить! – радовался он как ребенок, мысленно возвращаясь в свою двадцатую сотню километров, когда впервые запутался в клубке необъяснимых загадок. – Все страницы на месте! И что там пишут? Почему их вообще вырывали? Как вы это нашли?
– Ох, – выдавил главный врач. – Да вы ничего не знаете? Наверное, для вас это станет откровением.
– Что именно? – подхватила разговор Лия.
– Ну, начнем с того, что энциклопедии мы выкрали из государственного хранилища, куда их свезли почти сразу после Великого разлома. Правительство спрятало все книги прошлого.
– Прямо-таки все? – удивилась Лия. – Но их же должны быть миллионы. Куда поместится столько?
– Видимо, самые важные, – догадался Платон. – Ту информацию, что не смогли спрятать, просто удалили – повырывали страницы.
Огромная, необъятная разбросанная мозаика в его мыслях начал медленно складываться. Одна деталь пазла нашла свое место благодаря откровениям доктора и сразу же обросла несколькими соседними, которые прежде некуда было вставить. Неужели Платон не зря проделал такой длинный путь в поисках ответов? Неужели в пропащей жизни, наполненной постоянными неприятностями, может настать счастливый момент воздаяния, когда то, чего желал всем сердцем, наконец оказывается прямо в руках? Вот так просто, не в утопичной фантазии, а в реальной жизни. Он не мог поверить, что это происходит прямо сейчас, что мозаика его вопросов и догадок собирается в единое целое. Увлеченная Лия разделяла все его чувства, прижавшись к крепкому мужскому плечу. Яркий огонь ее глаз говорил сам за себя, являясь окончанием эмоции, родившейся в глубине души мужа.
– И зачем же они все прятали? – спросил он у доктора.
– Знаете, вам лучше послушать лекцию Никитина. Он объяснит гораздо лучше, чем смогу я. Все-таки у меня другая специализация.
– Хм, мы знали одного Никитина, помнишь? – спросила Лия, посмотрев на Платона.
– Да, но его арестовали. Наверняка какой-то однофамилец, – ответил он ей.
– Арестовали, говорите? – задумался врач и прищурился. – Тогда вы удивитесь еще больше, чем я ожидал. В любом случае вы все скоро узнаете, а мне надо провести медицинский осмотр. Пройдите, пожалуйста, на кушетку, долго я вас не займу.
Удивленные путники не могли сдержать беспокойства. Любопытство и нетерпение боролись в них с необходимостью задержаться на осмотр Лии. Повинуясь словам медика, она уселась перед ним, а муж встал рядом, держа ее за руку, но из его головы никак не выходили мысли о Никитине, возможно, их старом знакомом, читающем лекцию в десятке метров отсюда. Платон пытался прислушиваться к отдаленным словам за шторой палатки, но шуршание одежды и шепот десятков людей сливались со смешанным эхом внутри необычного помещения, коим являлась станция метро, и ничего нельзя было разобрать.
– Иди уже, потом расскажешь, – толкнула его жена. – Я не так сильно боюсь докторов, чтобы не перетерпеть осмотр в одиночку.
Платон поцеловал ее и с неприсущим взрослому задором выскочил наружу. Первым, что он увидел, была большая группа укутанных в шубы и куртки людей, рассевшаяся скрестив ноги на подстилках, выложенных полукругом у одной из центральных колонн. Они могли бы остаться незамеченными и затеряться в полумраке густонаселенной станции, если бы не лектор, привлекавший всеобщее внимание, в том числе и к своим слушателям. Платон с интересом протиснулся в ряд парней и девушек, слушавших толстяка в расстегнутом тулупе поверх запомнившегося еще по Фрибургу делового костюма. Очень пожилого вида человек сидел на стуле в центре внимания многочисленных «Детей свободы». Если бы его рот не двигался, а звуки не разлетались на несколько метров вокруг, могло показаться, что он уже мертв – настолько сильно потрепала его жизнь. Наверняка циферблат на браслете уже показывал максимум расстояния, отведенного обычному человеку. Приблизившись к первому ряду слушателей, потерявший уже бо́льшую часть своего острого зрения Платон увидел в неизгладимых морщинах на лице лектора черты знакомого человека. Он был очень похож на начальника отдела