кадров с лампового завода, арестованного за свободомыслие многие тысячи километров назад.
Восхитительно было слушать, как он читает лекцию теми же словами, которые использовал в университете, когда Платон еще был студентом. Повзрослевший путник услышал знакомую историю об остановке Солнца, теряющего инерцию своего движения по небу, и вспомнил, как в этот момент лекцию прервал коварный профессор. Но вот, спустя целую жизнь, лекция возобновилась, и никто из «Детей свободы» не собирался ее прерывать – все лишь восторженно слушали и ожидали продолжения. Мысли Платона успокоились, мышцы лица расслабились, и он улыбнулся. Глаза закрылись, а слух погрузился в потоки приятных слов, в информацию, ради которой мужчина проехал через всю свою жизнь.
После не самого важного рассказа о Солнце и прочих звездах Никифор заговорил о более приземленных, но оттого и более важных вещах, причинах Великого разлома. Он знал намного больше, чем в первый градус их встречи, видимо, очень долго изучал архивы и опрашивал свободных от диктата цензуры людей. Тот факт, что вокруг него собралась преимущественно молодежь, говорил сам за себя. Значит взрослые жители убежища уже давно все знали и предоставили право просвещения нового поколения человеку, всю жизнь об этом мечтавшему. Старик почти ничего не видел в полумраке подземелья, и даже при солнечном свете Платон не мог надеяться, что Никифор его узнает, поэтому просто спокойно слушал.
Рассказ продолжился чем-то похожим на бредни старого маразматика. Оказывается, люди не всегда старели от пройденных километров, а расстояния текли сами собой. Услышав это, продвинутая молодежь убежища особо не удивилась, в отличие от сидевшего среди нее мужчины, шокированного словами лектора до глубины души. В этой ситуации Платон был похож на неотесанного деревенщину, впервые попавшего в какой-нибудь пятый класс школы, где изучают окружающий мир, уже привычный всем детям, но незнакомый для дремучего человека. А его густая борода лишь усиливала такое впечатление. Надеясь, что слабое освещение станции скроет от чужих глаз его изумление, он продолжал слушать рассказ.
В прошлом космические путешествия были обыденностью. Разряд молнии сверкнул в мыслях обескураженного Платона, осветив их как никогда прежде.
Люди бороздили миллиарды километров космического пространства, а сама Земля вращалась и вокруг своей оси, и вокруг Солнца, и вокруг гипотетического центра Вселенной. Элементы разрозненной мозаики в мыслях Платона намагнитились, приготовившись одномоментно склеиться, будто по щелчку пальца, как только будет дана команда. Поначалу он даже не заметил, как Альберт присоединился к слушателям вместе со своей новой подругой. Отец инстинктивно обнял сына, даже не отмечая этот жест в голове, продолжая внимательно слушать.
Раньше люди тоже старели, но с постоянной скоростью, не зависящей от их передвижения – просто потому, что Земля двигалась относительно центра Вселенной. Еще одной загадкой стало меньше. Платон всерьез боялся, что Никифор умрет, не закончив рассказ, – так был уверен в недостижимости своих жизненных целей. Но старик продолжал с непоколебимостью, присущей молодому бойцу.
Чтобы проще жилось, люди придумали время – аналог наших рабочих периодов, призванных синхронизировать работу и учебу. Время это было скоростью, с которой все старели, и зависело не только от движения планеты, но и от космической гравитации. Земля тогда неслась сквозь пространство столь быстро, что скорость самого человека никак не влияла на его старение – он старел от естественного движения вокруг центра вселенной.
Платон не заметил, как от удивления раскрылся его рот, но от позора старого неуча перед молодняком спасало все то же слабое освещение. Альберт так же удивленно слушал рассказ, забавляя подругу своей искренностью и простотой, неприсущей скучным столичным парням. Она почти не слушала уже знакомую историю старика, больше любуясь своим новым приятелем и его смешными усами. А лекция продолжалась.
В один прекрасный и вместе с этим ужасный момент человечество решило отправиться в другие галактики. Но скорости космических двигателей было недостаточно, чтобы человек, даже генетически улучшенный, смог дожить до конца путешествия. Ведь невозможно перемещаться быстрее скорости света. Поэтому ученым пришлось найти другой выход – они изобрели сверхсветовой двигатель, способный перемещать вселенную и оставаться при этом на месте. Они надеялись, что, манипулируя гравитацией и материей вокруг космического корабля, смогут изменять само пространство. У сидевшего в неподвижности Платона забилось сердце, и кровь вскипела от адреналина. Его трясло от обрушившегося потока информации. Несмотря на то, что он находился в темном подземелье, его сознание освещалось ярче самого светлого дня, продолжая складывать в единое целое разрозненную мозаику вопросов.
Вскоре была построена первая модель двигателя, и в атмосфере вселенского ликования был дан старт испытаниям. Но самое величайшее достижение в истории человечества стало для него самым катастрофическим. Как только включили изменяющий пространство двигатель, его вселенская сила действительно смогла управлять законами физики – она изменила пространство-время, остановила Землю, сделав ее новым центром отсчета координат. Все самые сложные приборы и технологии в миг оказались неработоспособными в новых условиях. Мы оказались отброшены в начало цифровой эры. Но и это еще не все – привычные к старому течению жизни мозги отказывались работать, почти все люди умерли или сошли с ума, и только благодаря созданному на случай апокалипсиса ковчегу Судного дня из новых эмбрионов смогли вырасти привычные к новой жизни люди, и человечество спаслось от вымирания.
Старик перевел дух, чтобы попить воды, а Платон переваривал свалившийся на него поток фантастической информации. Время? Космические путешествия? Земля не как центр вселенной? История прошлого вызывала сомнения, но все слушали на полном серьезе, и обстановка убеждала даже сильнее собственного желания в это поверить. Не было причин им не доверять. Будь спрятанная в метро община просто толпой обезумевших от страха сектантов, с ними бы так не боролись, и «Дети свободы» не назывались бы последним оплотом свободомыслия, к которому тянутся сохранившие независимость люди. Все это вкупе с собственным желанием вынуждало поверить услышанному. Поток мыслей Платона прервала вернувшаяся с обследования Лия, усевшаяся рядом с ним. На обычный вопрос «Я что-нибудь пропустила?» мужчина лишь ошалело посмотрел на нее, а продолживший лекцию Никитин не дал ничего ответить. Попив воды, лектор продолжал.
После того как Земля остановилась и пространство-время раскрыло перед нами все свои дьявольские свойства, наша планета оказалась в центре координат. Это не могло не подействовать на ближайшую к нам звезду – Солнце тоже начало останавливаться, но из-за инерции еще рисует небольшие круги вокруг своей будущей точки неподвижности. Следовательно – его видно лишь с одной стороны Земли.
Поэтому у нас вечный солнечный день. Хотя раньше день сменялся ночью с завидным постоянством, благодаря чему люди прошлого почти половину жизни «спали». Это значит, что, когда солнце садилось за горизонт, их сознание на определенный момент умирало, но тело продолжало исправно функционировать. Когда же наступал новый рассвет, они просыпались и продолжали жить как прежде.
Некоторые молодые «дети свободы» засмеялись и начали перешептываться, видимо, найдя в последних словах что-то смешное. Не отвлекалась от лекции только троица путников и сам Никифор. Он продолжал говорить.
Без перемещения сквозь пространство невозможно существование гравитации, а значит и времени. Само по себе оно перестало существовать и появляется только у находящихся в движении тел. Вот почему стрелки на наших циферблатах – аналогах старых часов – движутся, лишь когда мы передвигаемся, ведь в новых условиях наше время течет только относительно пройденного нами пространства, а в неподвижности мы как бы не существуем – продолжают работать лишь электрические команды мозга, да и вообще все электричество как таковое. А из-за колоссальной массы Вселенной, которая теперь напрямую влияет на нас, необходимое для старения расстояние многократно уменьшилось. Раньше требовалось пролететь миллиарды километров в космосе, чтобы состариться, теперь же достаточно нескольких тысяч.
Старик поднял вверх руку с браслетом, показывающим прожитое им расстояние. У всех родившихся в городах людей были такие же, но только теперь Платон с Лией поняли, что это лишь слегка измененные старые устройства, показывавшие древним людям время.
Потом Никитин внезапно объявил, что закончил рассказ.
– Но, черт возьми, почему всё это скрывают? – вскочил возбужденный Платон.
Поток новой информации обрушил плотину его сдержанности. Столь же мгновенно последовал и ответ.
– В неведении сила! Это один из способов сдерживания толпы, – отозвался почти ослепший старик на вопрос, казалось, неизвестного ему человека. – Когда от людей скрыта правда, их мозги проще запудрить нужной правительству информацией. Когда никто ничего не понимает, очень просто объявить, что все держится на плечах одного только лидера, что он гарант надежности и стабильности. Когда запуганный народ знает, что власти доступны все тайны мира, он подчиняется ей на подсознательном уровне. Телевидение успешно в этом всех убеждает. Такое вот мастерство политтехнологий.
Пораженный этими словами Платон ощутил, как почва уходит у него из-под ног. Обладая пытливым умом, он и так догадывался о многих вещах, но, пребывая на уровне подсознательных образов, эти факты не могли связаться в единое целое. Теперь же, услышанные из уст Никитина, они разложились по полочкам. На нас всегда нисходит озарение, когда чужие слова ложатся на благодатную почву самостоятельных догадок и совпадают с нашими внутренними ощущениями. В тот момент Платон почувствовал мощный инсайт. Все встало на свои места. Это было прекрасно. Ради этого стоило жить. В его мозгу эхом повторялись слова старика. В неведении сила. Затем Платон, вспомнив все, чем его пичкали по ТВ, произнес: