и и готовились дать ей отпор.
Оставшийся километр бойцы отряда вместе с примкнувшими к ним путниками прошли без особых проблем, но Платон и Лия все равно прятались и перебегали от одного укрытия к другому, пребывая в состоянии перманентного шока. Давящий вид монструозного здания с силуэтом человека внушал трепет и ужас, но это были цветочки. Лишь оказавшись в его огромной тени, мятежники осознали свою ничтожность перед загородившим само солнце атлантом.
Снизу здание казалось бесконечно высоким, и даже стоявшие вокруг обычные небоскребы не шли ни в какое сравнение с ним. Они были скучными, относительно невысокими и мало интересовали восставших. Из некоторых окон высовывались радостные горожане и в качестве поддержки показывали «детям свободы» лоскуты красной ткани. С жилыми домами все было ясно. В отличие от коварного, несговорчивого атланта со множеством министерств и органов внутренних дел почти на каждом этаже, как на отдельном уровне какой-то игры. А в качестве финального босса на самой вершине (или на самом глубоком этаже, никто не знал) сидел и управлял своими приспешниками глава страны. Такая красочная картинка рисовалась в воображении всех стекающихся к дому правительства бунтовщиков.
Стараясь не смотреть снизу вверх на бесконечно уходящий к небу фасад, сюда подошли и Лия с Платоном. Держась за руки из-за накатившего головокружения, они чувствовали себя вышедшими в открытый космос песчинками, и лишь долгий взгляд вниз, под ноги, усмирял взволнованную вестибулярку.
– Смотрите, отряд с другой вашей станции метро уже здесь, – сообщил утомившийся длительным переходом Кирилл.
Он присел на первую ступень огромной парадной лестницы здания, которая растянулась на десятки метров в длину, захватив собой половину прилегающей улицы, и являлась удобной для защиты высотой, тем не менее павшей под натиском второго отряда. Хотя, если учесть очередность прибытия повстанцев, то вторым был как раз потрепанный «Иерихон». Возле парадного входа в самое главное здание человечества реяли красные флаги, по большей части из бывших когда-то белыми кусков ткани, насквозь пропитанных кровью противоборствующих сторон. Люди с оружием и знакомыми нашивками на руках расчищали завалы, готовились к проникновению в недра твердыни. Среди них были только взрослые, матерые мужики и пара отважных женщин. Никаких молодых парней не наблюдалось.
Не понимая всего ужаса происходящего и тяжести собственных слов, Кирилл с хладнокровием сообщил:
– Не всем удалось пережить атаку на дом правительства. Сегодня случилось много трагедий, которые сольются в одну общую.
Лия чуть было не бросилась на него в порыве отчаяния, но муж успел ее остановить, крепко обняв и приняв на себя сначала первый удар, а потом и поток извергающихся рыданий. Стараясь не смотреть на печаль любимого человека, он отвернулся и увидел двух бегущих с какой-то железной трубой молодых людей. Их приход к забаррикадированной лестнице ненавистного здания ознаменовался воплем радости и хвалебными одами, из которых стало понятно, что два юных бунтовщика нашли где-то ракетную установку и приволокли ее ко входу. Знакомые лица парня и девушки трудно было с кем-то перепутать. Платон от радости попытался быстро вдохнуть полной грудью, но дыхание перехватило. Не сумев выдавить из себя ни слова, он помахал сыну рукой.
Альберт ответил тем же и сломя голову понесся к родителям, сменив слезы горя на лице Лии на слезы счастья. Сын потом еще долго пытался понять, чем же они отличаются, но так и не смог.
Все трое утонули в объятиях друг друга, заставив окружающих растрогаться и умиленно улыбнуться при виде воссоединения семьи. Родители очень долго не могли разжать объятий, но потом вспомнили об опасности нахождения на открытом пространстве и выпустили Альберта из рук. Все вместе они спрятались в тени ближайшей баррикады, и Лия с Платоном начали спрашивать, как ему удалось спастись из затопленного метро, пройти несколько километров через вражеский город и при этом не получить ранение и не умереть.
– Я так понял, что спецназ напал на нас раньше, чем на другие станции – начал Альберт. – Эти «дети свободы» оказались предусмотрительными и заготовили много ловушек, благодаря которым быстро отбили атаку. Когда наш начальник обзванивал соседние станции, на них тоже уже шли бои. А потом мы услышали хлопок со стороны дамбы – река текла очень близко, и еще задолго до прихода воды наши старейшины поняли, что к чему, поэтому успели всех эвакуировать. Ну а потом мне дали пистолет, и мы пришли сюда. Но я никого не убивал, честное слово. Мы с Анжеликой шли позади отряда и помогали раненным.
Заканчивая рассказ, он показал рукой в сторону своей подружки, которая увидела этот жест и помахала в ответ рукой.
Самые счастливые в мире родители улыбнулись при виде этой сцены, вспомнив себя молодыми. Они познакомились в точно таком же возрасте и могли бы прожить долгую и счастливую жизнь… Если бы не великое множество но. Однако теперь появляется второй шанс, уже в жизни следующего поколения, и нельзя этот шанс упускать. Слишком горький опыт пережили Лия с Платоном, чтобы, увидев первую привязанность сына, начать портить его отношения, даже случайно. Со знанием дела они сдерживали эмоции и не смотрели в сторону девушки, чтобы не спугнуть ее своим излишним вниманием. Благо одна маленькая деталь быстро отвлекла любопытных родителей.
– Это наш рюкзак?! – воскликнул Платон, увидев его на плечах сына.
– Господи, какое счастье! Мы уже думали, что все вещи наши пропали.
Всеми вещами по большей части был лежащий внутри рюкзака ежеградусник Лии – бывший журнал техосмотра, усердно исписанный от первой до последней страницы. Раньше там еще был «Атлант поверженный», но изумленные такой находкой «дети свободы» взяли его в свою коллекцию, обменяв на любимую книгу Лии про охотника на китов, которую Платон спрятал и собирался подарить ей в подходящий момент. Еще на самом дне рюкзака лежал старый, украденный из полицейского участка Фрибурга пистолет, но об этом Платон, к счастью для всех, позабыл.
– Альберт, а они успели эвакуировать библиотеку? – спросил он, подумав о бесценном экземпляре «Атланта».
Сын задумался, пытаясь поднять старый пласт воспоминаний, уже сокрытый под слоями уличной бойни. Думать ему мешало и то, что приходилось периодически оборачиваться в сторону Анжелики, ведь юный Ромео заметно нервничал вдалеке от нее.
– Про всю библиотеку не знаю, – наконец сказал он. – Но часть самых важных книг они подняли наверх. Я сам видел, как начальник станции нес в руках стопку.
У Платона отлегло от сердца. Если они считали привезенного им «Атланта» важным, значит сумели спасти, а если же он таковым не являлся, то и переживать так сильно не стоило.
– А что случилось с Никифором? – внезапно вспомнил о нем отец. – Это старик, который проводил лекцию про Великий разлом.
– Он остался внизу, – с грустью ответил Альберт. – Попросил нас не расстраиваться, ведь ему было уже почти десять тысяч километров и подъем на поверхность все равно бы его убил. Вместо этого он объявил себя стоиком, что бы это ни значило, и принял свою судьбу.
Наступила мрачная тишина, погрузившая всех в задумчивость. Стоявший неподалеку священник овалил себя святым знаменем и прочел заупокойную молитву о рабе инопланетном божьем Никифоре. На второй план отодвинулся даже шум голосов сотен людей и грохот строительства баррикад. Платон и Лия погрустнели из-за смерти знакомого им человека. Они вспомнили, как сидели с ним в камере и болтали о всякой ерунде типа «Детей свободы». Тогда такие известия казались смешными, далекими и эфемерными. Беглецы просто не ожидали, что пройдет всего три тысячи километров и они лично прикоснутся к тайной истории, попадут в самую гущу революции и будут участвовать в ней, пусть даже на стороне относительно плохих парней, но определенно самых полезных в данный момент для Платона и Лии, ведь несмотря на розыск они уже оказались у здания с нужным им медицинским центром. Хорошо еще им не было известно, что именно они послужили триггером начавшегося восстания, попавшись на камеры, а потом словно провалившись сквозь землю, тем самым побудив Главное управление начать искать повстанцев в метро. Этот факт заставил бы их чувствовать себя виновными в сотнях смертей и точно сломил бы их волю. И никто бы не смог доказать им, что восстание рано или поздно все равно бы началось. Но даже без этих рассуждений мысли их ломились от впечатлений.
Уставшие Лия с Платоном затаились посреди городской бойни, наполненной грохотом стрельбы под сенью безумного танца смерти, наполняющего стоячий воздух терпким запахом горя. В жутком замесе сотен человеческих трагедий люди продолжали борьбу, гонимые яростью и желанием убить раньше, чем убьют их. Великий бог смерти смотрел на них с неба и радовался свежей жатве. Возможно, богом этим было бетонное здание, похожее на фигуру человека, головой-башней уходящее ввысь, но головокружение не давало Платону и Лие поднять глаза и встретиться с ним взглядами. Они бессильно расстелили на земле свои высохшие куртки и сели, откинувшись на кусок торчащего из земли покореженного столба. Альберт стоял рядом с родителями, но постоянно озирался назад – к Анжелике уже подкатили другие ребята и все вместе они начали помогать взрослым бунтовщикам. Он буквально разрывался на части, и это заметила мама.
– Иди к друзьям, – сказала она. – Мы тут как-нибудь сами.
– И кстати… – бросил напоследок отец.
Альберт дернулся было в сторону баррикад, но замер и повернулся обратно к родителям.
– Забери рюкзак, теперь он твой. – Платон незаметно вынул из него книгу, приготовленную в подарок жене, и сунул ее за пазуху, после чего отдал рюкзак сыну.
Задумчивая Лия не заметила этой хитрости. Она вспомнила об одной очень важной вещи и добавила к словам мужа:
– Там лежит мой градусник – толстый исписанный блокнот техосмотра. Если меня вдруг не станет, что рано или поздно случится, там история почти всей моей жизни. Будешь читать и вспоминать о родителях.