– Я говорю, что вашу церковь просто использовали. Власть вспоминает о ней, когда требуется утвердиться и получить благословение высшего духовенства. А когда дело пахнет керосином, им наплевать и на ваши заповеди, и на вас самих. Закон джунглей, выживает сильнейший.
– Ничего не понимаю, – растерялся Павел. – Этого просто не может быть.
Глухарь лишь пожал плечами и подошел к Платону с Лией, дружески их приобняв.
– Рад, что вы живы, – сказал он, вешая автомат на плечо. – Сейчас у меня и так тяжелый груз на душе, вашей невинной смерти я бы уже не выдержал.
Он вспомнил всех погибших при защите метро мирных жителей и павших при последующем восстании бунтарей, отчего у него на душе стало горько. Неловкая пауза в разговоре послужила хорошей возможностью воздать им почести молчанием. Все просто смотрели вниз, в землю, в которой принято хоронить людей. Там, под землей, большая их часть и осталась. Очень символично все это было, да и голову поднимать вверх не хотелось. Встречаться взглядами с другими людьми означало наслать на себя осуждение за то, что ты жив, когда самые лучшие и достойные уже отошли в мир иной. Стеснение и стыд двигали собравшимися, и они ничего не могли с этими чувствами поделать, хотя и понимали всю глупость и чрезмерность накладываемых на себя в душе епитимий. Живые должны были сделать решающий ход, сыграть финальный аккорд, способный расставить все по местам. Поэтому молчание в память об умерших закончилось самым громким взрывом в новой истории человечества, начинающейся здесь и сейчас.
Заложенный в дверях небоскреба динамитный запал взорвался, как только все отошли на безопасное расстояние или спрятались за стенами баррикад. Тягучая тишина одним мигом перевоплотилась в грохот железа и рев ветра в ушах от жаркой взрывной волны. Как только клубы разлетевшегося по всей улице дыма поднялись немного вверх, развеявшись на уровне человеческих глаз, внутри здания показались сверкающие каски готовых к штурму защитников. Сразу за первыми всполохами их выстрелов началась перестрелка. Застрекотали автоматные очереди, загудели взрывы ручных гранат и даже пронеслось несколько по-змеиному длинных воздушных следов от шипящих ракет. Лучами горящего топлива они чертили в воздухе направление, в котором должен случиться взрыв и умертвить осколками как можно больше оказавшихся в зоне поражения людей. Ракетные следы извивались в воздухе в танце смерти.
Платону с Лией повезло, так как ближайшая баррикада закрывала их от прямой видимости со стороны взорванного входа в небоскреб. Стоявший рядом с ними Глухарь рисковал больше, но пока что удача оставалась на его стороне.
– Началось! – прокричал он сквозь грохот сражения. – Самоубийственный штурм цитадели противника!
– Но почему вы его не остановите? – Лия напрягла связки, чтобы быть услышанной.
– Я тут не самый главный.
Глухарь подошел ближе к Лие, чем спас себе жизнь, – мимо того места, где он стоял, пролетело жало ручной ракеты и, потеряв скорость, врезалось в жилой дом в сотне метров от них.
– Есть совет «Детей свободы», – продолжил он, уже не сильно крича. – Старейшины подготовили план действий и все за это проголосовали. Как видно, мой голос остался в меньшинстве, но я должен подчиниться выбору большинства.
Стрельба немного утихла, и товарищи по восстанию позвали своего опытного начальника присоединиться к зачистке здания.
– Ладно, друзья, мне пора идти, – сказал Глухарь.
В этот момент он походил на героя боевика.
– А вы присоединяйтесь к следующей группе зачистки, когда станет относительно тихо. Вторыми пойдут как раз ученые и доктора. Ведь вы проделали путь длиной в жизнь именно ради хранящихся внутри этого небоскреба секретов?
– Да, ваши медики сказали, что аппарат МРТ может быть только в личной лечебнице президента.
– Тогда ни пуха, ни пера, – бросил бегущий на штурм Глухарь.
Защитники здания бились отчаянно, но гранаты повстанцев делали свое черное дело, расчищая проход. С каждым кровавым взрывом в воздух поднимались новые души, разорванные на части прямо внутри своих тел. Со скоростью звука они отлетали в бескрайнюю пустоту забвения, не успевая проститься с нашим странным, недружественным миром.
Павел сновал между ними, пытаясь успеть простить душам прошлые согрешения. Ураган из свинца бушевал вокруг, вихрем горящего воздуха раздувал его черную, растянувшуюся от долгого пребывания в воде рясу. Поначалу он хотел обогнать повстанцев и подбежать к еще живым людям в спецназовской форме, чтобы успеть отпеть их в момент убийства, но потом урезонил свое чересчур пылкое рвение, граничащее с безумством. Он стал вести себя аккуратнее, оставаясь за спинами вставших на тропу войны людей. Судя по количеству жертв, парадный вход в главное здание мира охраняло не так много служителей правопорядка. Намного меньше, чем могло находиться в столь большом небоскребе, что вызывало подозрения.
– Эти генеральские крысы даже спуститься не пожелали! – бросил один бунтовщик, поправляя красную повязку на рукаве. – Настолько деградировали, что даже забыли, как защищаться, и просто отправили вместо себя шестерок.
Пока Лия с Платоном оставались на улице в ожидании второй, более мирной, группы ученых и докторов, Павел вместе со штурмовым отрядом уже проник в глубины первого этажа. Он словно вошел внутрь какого-то древнего языческого божества. Десятиметровые потолки создавали эффект дворцовой торжественности. В качестве колонн здесь располагалось множество кариатид и атлантов, выполненных, казалось, в натуральный размер. В шесть раз превосходящие человеческий рост фигуры всем видом давали понять, что этот самый человек ничего по сравнению с ними не значит. Их огромные тела и лица создавали у смотрящего ощущение ничтожности, унижали его и своими взглядами выжигали из мыслей любое желание перечить государственному устою. Они по-исполински отрешенно терпели укусы пуль на своих идеальных мраморных формах, не обращая никакого внимания на копошащихся вокруг них людей. Блестящий коричневый мрамор стен отражался в их белизне. Огромные люстры под потолком освещали бескрайние просторы первого этажа, расходуя энергию целой электростанции. Из нескольких круглых фонтанов били струи журчащей воды, и всюду в воздухе стояла белая пелена от осыпавшейся известки и разлетевшихся кусков мрамора. Огромная парадная лестница с лифтами высилась в конце этажа и дожидалась, пока ее зальет кровь.
К удивлению для всех, внутри здания транслировалась та же радиопередача, что и по всему городу. В самых незаметных местах между атлантами и потолком торчали крохотные динамики и разносили знакомый голос диктора:
– Президент Селин долгие сотни градусов управлял нашей великой страной, ограждая ее от нападок со стороны опасных врагов…
Хоть врагов никто никогда не видел, все жители Селинии с самого детства впитывали в себя страх перед ними, потому даже на детекторе лжи честно признались бы, что эти враги существуют.
– Президент Селин единолично управляет всеми институтами власти и без него города разрушились бы в труху… Он лидер, без которого наша жизнь невозможна… Кто, если не он?
И так далее, и тому подобное.
Уставший от долгой беготни священник начал злиться на зудящий над головой голос, говоривший о Селине как об идоле. Никакой религии, никакой духовности, только один-единственный покровитель. Как быстро они всё позабыли…
Павел всерьез усомнился в правдивости слов диктора и чуть было не сошел с пути истинного. Попавший вместе с грохотом в его голову бес почти смог запутать чистые мысли священнослужителя, но тот успел спохватиться. Нельзя, нельзя сомневаться в величии власти и в авторитетности лидера, союзника церкви, хоть и бывшего. В знак раскаяния Павел достал из-под рясы плеть и осыпал свою спину несколькими тянущими ударами.
Он почувствовал себя близким к получению великого откровения. В ожидании знака божьего Павел читал молитвы над павшими бойцами обеих сторон и по церковному обычаю закрывал им глаза. Всеми силами он сопротивлялся росту зародившегося в нем семени сомнения, но чем больше пытался вырвать его с корнем, тем больше давал ему пищи для развития. К великому сожалению, в него все-таки вселились думы о бессмыслии богослужения в такой гнусный, постыдный момент истории, как начавшееся братоубийство.
Когда штурмовой отряд уже добрался до лестницы в конце первого этажа, звуки стрельбы затихли. Несколько младших офицеров, не желая умирать за своих господ, вышли с поднятыми руками и были взяты в почетный плен. Их обезоружили и связали им руки, но в остальном лидер отряда «Детей свободы» позаботился, чтобы с ними обращались достойно. Как только проводник вывел пленных из здания, на улице раздались крики радости, на мгновение даже заглушившие яростный голос диктора радиопередачи. Что касается гражданских лиц, то они уже успели эвакуироваться через подземные ходы.
Где-то вдалеке ко внешнему кольцу баррикад подходила армия, а у входа в небоскреб уже собралась группа санитаров, медиков и ученых, готовых приступить к своим мирным миссиям внутри очищенной части огромного здания-атланта, возвышавшегося почти в бесконечность. Колосс не мог опустить голову и посмотреть на своих захватчиков, как сделал бы простой человек. Он гордо смотрел вдаль, будто давая понять, что житейская суета его мало волнует. Внизу же, занятые борьбой за жизнь, не могли поднять головы вверх Лия с Платоном, так что ни одна из сторон не горела желанием посмотреть друг другу в глаза. Вместо этого, влекомые необходимостью раскрыть тайны древности и найти лекарство от приступов головной боли, они прибились к группе медиков и готовились войти внутрь.
На всякий случай им дали снятые с павших спецназовцев бронежилеты и поправили красные ленточки – опознавательные знаки бунтовщиков.
Путники, разумеется, не хотели участвовать в этой внезапно начавшейся войне, но, чтобы не терять драгоценное расстояние, молча соглашались со всеми инструкциями. Они встали в конце группы из десятка вооруженных ученых и докторов и, получив подтверждение безопасности первого этажа, вошли в здание.