еметов. Как позже выяснится, это был особый отряд спецназа, посланный уже не за «детьми свободы», а за головой потерявшего легитимность и доверие армии президента. Впрочем, это не сильно помогало беглецам, оказавшимся как раз внутри того самого президентского лифта. Пушки бронемашин нацеливались в их сторону. Сцена развивалась настолько стремительно, что Альберт смог осознать и расставить по полочкам все увиденное только гораздо позже, в воспоминаниях.
С другой же стороны от него в этот момент происходили не менее важные вещи. Мама подала признаки жизни. Сердце Лии ударило пару раз, а глаза раскрылись. Она увидела над собой двух мужчин и смотрела на них глазами, наполненными ужасом вернувшегося с того света человека. Ох, сколько разнообразных событий пришлось потом вспоминать Альберту! Один крохотный момент жизни, которого хватит на книгу. Один крохотный момент жизни, проведенный в испуге и отрешенности, без возможности его осознать. Парень лишь отчаянно хлопнул по уже знакомой кнопке последнего этажа, подгоняемый истошным криком своей подруги.
– Давай вверх, вверх! – кричала Анжелика при виде направленных в их сторону стволов пушек.
Платон с товарищем стоял над лежащей Лией и отдавал свою жизнь на откуп реакции сына – чем быстрее он среагирует, тем больше шансов избежать пушек спецназа. От нажатия кнопки верхнего этажа лифт медленно застрекотал, собирая силы измученных быстрой ездой механизмов. Будучи выше всех бытовых неурядиц и людских проблем, он с уже знакомой величественной медлительностью, характерной для его аристократического происхождения, закрыл створки дверей. Стало еще страшнее – теперь запертые в его тесных стенах люди не видели, что происходит на этаже, и не могли узнать, когда произойдет пугающий их злосчастный выстрел из всех орудий. Мгновения неподвижности казались вечными. Кабина будто отказывалась подниматься, и в наполнившей ее тишине раздавались только остервенелые удары Альберта по кнопке последнего этажа. Потом раздался жуткий хлопок, от которого все пять собравшихся в лифте сердец уже хотели разорваться, но звук этот был намного тише ожидаемого ими взрыва и ознаменовал собой движение кабины вверх. С присущей скоростному лифту стремительностью она начала разгоняться. А в следующий момент где-то под ногами раздался грохочущий взрыв после выстрелов из орудий. Предвестником смерти, проникающей сквозь щели кабины, явился пылающий жар от поднявшегося огня. Взрывная волна заставила всех пятерых подпрыгнуть на месте, но быстрый лифт с презрением к этим жалким выстрелам и всему мирскому хладнокровно продолжал лететь вверх, пронизывая пространство со скоростью снаряда, самого жизнеутверждающего из всех.
Бронетехника спецназа разнесла в труху шахту лифта и прилегающие к ней участки нескольких нижних этажей, после чего вынуждена была покинуть здание в ожидании его скорого и неотвратимого обрушения.
Самый надежный в мире лифт уже с трудом поднимался наверх. Изрешеченный небоскреб шатался от взрывов, и каждое новое попадание могло стать фатальным. Несмотря на всю крепость конструкции, кабина с пятью беглецами потеряла устойчивость и начала биться о стены шахты. При этом раздавался скрип и скрежет металла, а из появившихся всюду щелей врывались ворохи пышных искр. Казалось, что стенки кабины от такого трения расплавятся, но они ударялись о шахту попеременно и успевали остывать на высокой скорости, отдавая холодному мрачному воздуху все накопившееся тепло. Куда хуже дело обстояло с тросами. Они испытывали колоссальное напряжение в моменты ударов. Каждый раз создавалась опасность застрять между железными перекрытиями, и каждый раз механизм с великим трудом тянул свою ношу, скрипя и пыхтя при каждом толчке.
Лия к тому момент пришла в себя и пыталась подняться на ноги, но кабина так сильно дергалась, что все пятеро валились друг на друга, стараясь ничего себе не повредить и не сломать. Скорость подъема скакала от максимальной до нулевой в момент самых сильных ударов расшатавшейся кабины о перекрытия шахты.
Альберт хотел остановить вышедшую из-под контроля конструкцию, пока она их не убила, но бесконечная тряска не давала его руке нацелиться вообще ни на какую кнопку, не говоря уже о целенаправленном поиске слова «Стоп». Он прижал к себе Анжелику и держался за торчавшие из стенки перила, предназначенные для помощи людям, которым было трудно стоять. Однако в момент турбулентности этот спасительный поручень стал самой большой опасностью. Все бились о него, как запертые в тесном пространстве кегли после удачного броска Разрушителя.
Платон пытался узнать, какой этаж пролетает их обезумевший лифт. Цифры на экране то замирали, то перескакивали на несколько позиций. Рывками кабина с людьми поднималась выше и выше, и не было никакой возможности остановить этот слетевший с катушек аттракцион. Беглецы будто оказались внутри самого страшного квеста для крепких духом и телом, и в какой-то момент оператор и остальные сотрудники ушли по домам, забыв выключить пугающую машину смерти. «Она сошла с ума! – подумал Платон. – Она летит, сметая все». Через вибрации стенок лифта ощущались новые взрывы здания, из-за чего кабина снова дергалась и ударялась о шахту. Так как звук взрыва раздавался раньше появления вызываемых им вибраций, запертые в кабине люди начали пользоваться такой подсказкой и готовиться к ударам за мгновения до того, как они произойдут, хватаясь друг за друга и за поручень. Весь этот чудовищный взлет, подъем к хребтам безумия продолжался не дольше чем требуется машине, чтобы проехать несколько сотен метров. А потом трос лопнул.
Но, к счастью для беглецов, он лопнул оттого, что кабина лифта при очередном взрыве слишком сильно накренилась и застряла между балок шахты. Не в силах сдвинуть ее, подъемный механизм вышел из строя и буквально развалился на части в сотне метров над головами лежавших в кабине людей. От стремительного подъема заложило уши, поэтому всем показалось, что наступила тишина. Лифт остановился, и вместе с ним наступило затишье. Тягучее и слишком пугающее, чтобы кого-то обрадовать. В доказательство опасности положения лифт обесточился и погас свет, полностью лишив запертых внутри людей возможности что-либо видеть. Они в любой момент могли быть похоронены заживо под разрушающимся небоскребом.
– Альберт, где твой фонарик? – спрашивал в темноту Платон.
– Ищу. Должен быть где-то тут.
Они водили по полу руками, как искавшие монетку слепцы. Кабина снова стала подрагивать, как готовая к новому полету птица. Но, как у всех птиц с подрезанными крыльями, за неимением троса полет ее мог происходить только вниз.
– Нашел! – крикнул Альберт.
– Дай мне.
Платон нащупал фонарик и осветил им створки дверей лифта – единственный возможный выход из заточения.
– Свети на них, пока мы будем пытаться открыть, – сказал он сыну.
После чего встал на ноги и вместе с Павлом принялся совать пальцы в резиновую щель между створками в надежде раздвинуть их. Как только мужчины начали усердно тянуть, отталкиваясь ногами от пола и стенок лифта, прогремел очередной артиллерийский выстрел по зданию. Кабина соскочила вниз на несколько сантиметров, заставив всех подлететь на месте, но снова застряла.
– О боже, мы сейчас упадем! – испугалась Анжелика.
Раньше у нее получалось сдерживаться в незнакомой для себя компании, но теперь нервы не выдерживали.
Все понимали, что она права. Створки дверей с трудом открывались – приходилось поочередно отталкивать в стороны сначала верхнюю часть, а потом нижнюю, потому что они застревали. Надо было двигать их ровно, параллельно пазам, в которых они стояли, но в полутьме двое мужчин не могли найти центр дверей и пытались раздвинуть их любым доступным способом. Потом к процессу присоединились Альберт и Анжелика, а Лия стояла, вжавшись в угол, и пыталась прийти в себя. Голова уже не болела, но пережитая клиническая смерть не прошла бесследно.
– Давайте, еще немного! – подбадривал Павел.
Двери раскрылись уже сантиметров на двадцать. Последовал новый взрыв и новый толчок. Кабина соскочила с места и полетела вниз на несколько метров, пока не уперлась в торчащие тормоза. От такого падения всех пятерых снова бросило на пол. Вокруг них стоял ровный гул колеблющегося металла, опасность свалиться в пустоту черной бездны росла.
– Все живы? – спросил Платон и, услышав в ответ утвердительные стоны, добавил: – Быстрее.
В восемь рук они раскрыли створки дверей на полметра и увидели перед собой сразу два этажа, разделенных перекрытием на уровне груди. В темноте доживающего свои последние мгновения здания фонарик был единственной надеждой на спасение. Неохотно мрак расступался перед его узким лучом, но потом вновь заполнял собой все пространство. Свет разводил мглу, как вилы разгоняют воду, не оставляя после себя следов, но даже такой крохотной возможности что-то увидеть было достаточно.
Не дожидаясь окончательного падения лифта, все начали выбираться из него. До пола нижнего этажа было больше метра, поэтому пролезали и спрыгивали аккуратно. Первым решил выйти Альберт, чтобы снизу помогать матери и Анжелике. Он держал фонарик в зубах и ловил женщин на руки. Сначала одну, потом вторую. Взрывы не утихали.
– Теперь ты, – сказал Павел, когда в лифте осталось только двое взрослых мужчин. – Я подстрахую.
Платон попытался ответить вежливостью и пропустить друга вперед, но из-за спешки передумал становиться галантнее его и полез в наполовину открытые створки. Фонарик сына подсвечивал проход, а руки стоящих на этаже помогали быстрее спуститься вниз. Потом раздался очередной, очень громкий хлопок, и Платон инстинктивно прыгнул вперед, от греха подальше. Старые книги и фильмы говорили ему, что оставаться наполовину высунутым из лифта довольно опасно. Особенно если он может упасть.
Так и произошло. Едва Платон спрыгнул на черный пол этажа, повалив собой сына, лифт соскочил с тормоза и полетел вниз. Только что стоявшая на месте кабина в одно мгновение исчезла, и лишь жуткий скрежет сопроводил ее недолгий полет. В ужасе Платон бросился к открытой шахте, но в темноте не получалось ничего разобрать. Когда наконец к нему присоединился поднявшийся с пола Альберт и посветил вниз фонариком, стало видно застрявшую этажом ниже кабину.