– Павел! Ты как? – крикнул Платон.
В ответ тишина. Он кричал еще несколько раз, пока новый взрыв не заглушил его голос, вынудив замолчать.
– Что делать? – спросил сын.
Хороший вопрос. Самый лучший из тех, на которые нет правильного ответа. Можно было сделать все что угодно, и это в любом случае не могло привести ни к чему путевому. Можно было вообще ничего не делать, и вероятность смерти всех пятерых осталась бы на том же запредельно высоком уровне. Платон закрыл глаза, чтобы хоть немного успокоиться, и понял, что на него еще сильнее навалились гудящие мысли. Он ощутил тепло Лии, взявшей его за руку и посмотрел в ее сторону, но, не имея возможности ничего различить в кромешной тьме, лишь сердцем почувствовал, как смотрит в прекрасное, навсегда поселившееся в его памяти женское лицо.
– Мы в любом случае не знаем, куда бежать, – сказала она.
– Разумеется, – пробормотал Платон. – Павел без промедления вернулся за мной в тот затопленный тоннель, поэтому мы просто не можем его здесь бросить. Надо спуститься за ним.
Последняя фраза оказалась тем самым избитым примером, когда сказать проще, чем сделать. На далеком этаже незнакомого небоскреба и при ярком свете было немудрено затеряться, а в полной тьме да еще с наступающим на пятки страхом оказаться заживо похороненными под грудой бетона можно было сойти с ума от ужаса. Буквально на ощупь беглецы пошли вдоль стены черного коридора, не имея ни малейшего представления, что находится в других его местах. Бурное воображение подсказывало, что там могли скрываться опасные звери, орудия пыток, мины, снаряды или просто затаившиеся враги. Сломленная жуткими взрывами нервная система говорила, что в любой момент кто-то мог выпрыгнуть из темноты, и приходилось сжимать волю в кулак, чтобы убедить себя, что никого в здании уже нет, хотя доказательств этому не существовало.
Одинокий луч фонарика освещал стены и помогал читать надписи на табличках. Четверка выживших держалась за руки, чтобы не потеряться в наполненном грохотом взрывов здании, где даже твой крик может никто не услышать.
– Я помню, что лестница была возле обычного лифта, – говорил Платон, нащупывая ногами осколки стекол и перешагивая их.
Жена, чтобы не пораниться, ступала за ним след в след. Она еще не пришла в себя после пережитого потрясения. Все вокруг казалось чужим. Она помнила женщину по имени Лия, приехавшую в Александрию и попавшую в это здание, но считала ее посторонней, не могла связать обрывки воспоминаний с собой, не могла понять, что такое «она». Даже собственные слова казались незнакомыми. Чужая женщина в ее голове понадеялась, что это скоро пройдет.
– Я помню, что обычный лифт был по центру у дальней стороны здания, – продолжал Платон. – А где находится этот наш президентский лифт? Мы ведь нашли его в темноте. Альберт, ты помнишь, как далеко от лестницы мы прошли?
– Ума не приложу, – бросил сын в сторону, откуда раздавался голос отца. – Не могу представить себе схему коридоров, не понимая, где нахожусь.
– Ладно, ищем дальше. Главное – не разделяться, а то окончательно потеряемся.
Вчетвером они прошли сначала в одну сторону от лифта, выстроив в мыслях план этой части коридора, затем вернулись обратно и пошли в другую часть этажа. Постепенно они, как слепые кроты, расширяли область известного им мира на отдельно взятом участке здания, визуализируя его в воображении. Кроме звуков взрывов им мешали разбитые стекла, но толстые подошвы ботинок пока что справлялась с защитой ног. Еще беспокоила качка здания, как на волнах.
– Оно не должно так сильно шататься, – сказал Альберт.
– Когда рушатся опоры, так и происходит, – ответил Платон и про себя подумал: «Ну все, нам конец».
На полном автоматизме он продолжал совершать безнадежные попытки найти лестницу и спастись. Перед смертью хотелось надышаться воздухом, и чем ближе она казалась, тем больше воздуха хотелось вдохнуть. А для этого необходимо двигаться. Вооруженные фонариком, с каждой итерацией они отходили все дальше по трем ведущим от лифта направлениям. Узкие темные проходы казались бесконечными, раскинувшимися на десятки метров. Применительно к любому другому зданию это были огромные расстояния, и группа путников давно бы уперлась в его внешние стены, но в случае с бетонным левиафаном сложно было понять, насколько далеко тянулись его этажи.
– Итак, мы нащупали коридоры уже метров на тридцать в разные стороны, – сказал Платон вслух, заглушая словами собственные фаталистические мысли. – Где, черт возьми, может быть лестница? А если ее тут вообще нет? Кто знает, как спроектирован этот… Какой это вообще этаж?
– Семидесятый или семьдесят первый, – неуверенно ответил Альберт.
Держа за руку Анжелику, он теснился все ближе к матери и отцу, будто пугающие черные стены давили на него со всех сторон.
Очередной толчок здания вызвал новый приступ головокружения. Оно качалось, как неваляшка, готовая в любой момент упасть. Вдобавок ко всему в нос ударил запах дыма – где-то разгорался пожар. К тому моменту все этажи здания уже были задымлены, но в темноте, как известно, ни черта не увидишь.
– Трудно дышать, – сказала Лия и прижалась к Платону.
– Потерпи, скоро все кончится.
Они стояли в конце одного из трех расходящихся от лифта коридоров. Большинство кабинетов были закрыты, а внутри тех, куда смогли заглянуть путники, находились письменные столы с кипами бесполезных бумаг. Разве что очень нужных огню. Бесконечные ряды стульев и стеллажей сводили с ума своей бесполезностью. Между офисных помещений можно было наткнуться на все что угодно, кроме чертовой лестницы.
– Срань господня! – не удержался Платон, вложив в этот крик всю скопившуюся в нем ненависть.
– Не поминай имя Господа всуе, – раздался знакомый голос из темноты.
Все четверо трижды напряглись – сначала от страха, потом от вернувшейся надежды и, наконец, от безнадежности ситуации – в любом случае их засыплет падающее здание, со священником или без.
Из темноты послышался звук шагов, едва уловимый за далеким шумом огня.
– Слышите меня?
– Да, иди на голос! – крикнул Платон.
Из-за угла коридора показался слабый свет. Будто священник задействовал свою ауру и осветил ею путь. В тусклом сиянии показались строгие узоры стен этого проклятого этажа, без малейшего золота, урны в углах и торчащие под потолком держатели от упавших телеэкранов. Пол заблестел толстым слоем разбитого стекла. Без крепкой подошвы по нему нельзя было пройти и шага.
– Мы тут, за углом! – снова крикнул Платон.
А в следующий момент он уже увидел старого доброго друга Павла, держащего в руке, словно горящее сердце, факел. Не было предела радости из-за столь внезапного и счастливого воссоединения!
Восставший из пепла бывший священник, тяжело дыша, будто пробежал марафон, приблизился к друзьям, но, боясь обжечь кого-нибудь факелом, не стал их обнимать. Вместо этого он просто осветил напуганных людей и дал им рассмотреть себя и пространство вокруг. Слабый свет позволял видеть окружающую обстановку только в общих чертах, но после долгой вынужденной слепоты и это было за милость. Оглядывая помещение вокруг себя, путники словно делали глоток воздуха или свежей родниковой воды. Давящие черные стены расступились, уже не в силах теснить собой воображение. Оказывается, места вокруг было полно и никакие страшные звери не прятались по углам.
– Где же ты нашел факел в такой темноте? А лестницу? – улыбнулся Платон, но радость на его лице никто не смог разглядеть.
– Факел сам меня нашел, – ответил Павел. – Из-за обстрелов уже половина здания в огне. Я просто взял кусок деревяшки и намочил ее конец в горящем разлившемся масле. Подробности позже, сейчас надо бежать. Все рушится.
– Давай ты первый, а мы за тобой к лестнице, – воодушевился Платон.
– Тут нет лестницы. По крайней мере я не нашел, – сказал как отрезал Павел.
Однако, несмотря на весь драматизм его слов, на лице мужчины отголосками огня факела сияла надежда, нет, даже уверенность в спасении.
– Да и не нужна нам лестница. Вы же не думаете успеть спуститься на семьдесят этажей и выбежать из здания до обрушения? Только все ноги на ступенях переломаете и задохнетесь в дыму. Давайте за мной.
– Но тогда на что нам рассчитывать? – удивился Платон.
Судя по выражениям лиц, остальные тоже разделяли его сомнения.
– Некогда болтать! – буркнул Павел. – Идите за мной и сами все увидите.
Не успел никто и глазом моргнуть, как бывший священник уже понесся по коридору в ту сторону, откуда пришел. Чтобы оставаться в спасительной ауре надежды, даруемой огнем его факела, все бросились за ним вслед. Маленький освещенный участок двигался вместе с ним, ненадолго прогоняя смертельный мрак. На пятки бегущего в самом хвосте Платона наступали страхи и мысли о смерти, живущие на благодатной почве пугающей темноты. Он едва поспевал за путеводным огнем, огибая углы коридора и переступая через препятствия в виде острых осколков. Задымленный воздух каждой своей молекулой отражал тусклый свет, будто сам теплился роем светлячков, указывающих путь к спасению.
Миновав коридор, беглецы свернули в служебные комнаты и пробежали мимо рядов навороченных калькуляторов – ЭВМ. Словно на школьных партах стояли загадочные устройства с сотнями клавиш. Узкие проходы были обращены к пустой белой доске. Потом начался еще один коридор, о существовании которого Платон не догадывался – обследуя область вокруг лифта, он его попросту не увидел.
– Вот в эту комнату! – крикнул Павел и остановился перед дверьми.
Чтобы четверка бегущих за ним людей не потеряла светящийся ориентир, он остался стоять в коридоре и ждал, пока все зайдут в дверь. Платон не совсем понимал, зачем их отправляют в неизвестную комнату без всяких средств освещения, но, зайдя в нее, увидел, в чем было дело.
Комната эта уже перестала быть помещением в привычном понимании слова. Вместо ее внешней стены красовался замечательный вид на город. Несколько небоскре