Платон с Лией смотрели вокруг и вспоминали, что именно таким представляли себе ночной заснеженный город. Разве что теперь солнечный свет слегка портил картинку. Но черный дым от горящих бочек и подбитых машин кое-где заволакивал небо и иногда создавал небольшое подобие темноты. Помогали этому и многочисленные пожары в центре города, где продолжались бои. Огненный шлейф тянулся оттуда во все стороны. В общем и целом обстановка была страшной, давящей, апокалиптической.
– Пыль и дым еще очень нескоро развеются, – сказал Платон.
Он был самым образованным из пятерки.
– Ветер из центра города рано или поздно утихнет, он уже сейчас не такой сильный. Лучше не ждать, пока видимость станет лучше, а сразу идти.
И они пошли сквозь белый туман под густыми клубами черной мглы. Для начала спустились по лестнице, ведущей в единственное помещение приема и распределения пищи. Все здание состояло из одной комнаты, в которой громоздились столы по типу того, как было на верху небоскреба, откуда поставлялась еда, с той лишь разницей, что Платон и компания уже не умирали от голода и могли равнодушно проходить мимо аппетитных натюрмортов и спокойно вдыхать сонмы запахов. Путники взяли несколько порций сухого пайка и спрятали под одежду, в рюкзак – кто знает, может быть, пищи больше нигде не осталось.
На выходе стоял обезлюдевший пост охраны и двойная стальная дверь.
– Это чтобы никто из горожан не дорвался до халявы, – съязвила Анжелика. – Раньше я видела такую же систему в банках, где так же хранились деньги.
Павел уже приготовился выламывать двери, но они оказались открыты и распахнулись от первого же прикосновения.
– Теперь деньги бессмысленны, раз на них нечего покупать, поэтому стерегут новую самую главную ценность, – пробормотал Платон, присматриваясь к подозрительно пустому посту охраны.
– Все понятно. – Павел ответил на не озвученный никем вопрос. – Когда началась заварушка, все отсюда просто сбежали, даже не закрыв за собой дверь. А может быть, их ограбили, утащив все, что смогли унести. В любом случае находиться тут очень опасно.
– Пойдемте скорее, пока не набежали толпы мародеров, – согласился Платон.
Наружная дверь явно имела следы взлома – она была оторвана и валялась помятой, разорванной на две части в нескольких метрах от входа. Дворик вокруг распределительного здания, как и почти вся окраина города, представлял собой участок желтой сухой земли без травы. По периметру тянулась двухметровая стена с колючей проволокой и предупреждением о высоком напряжении.
– Ну нет, еда охраняется не как деньги, а намного сильнее, – дополнила свою прошлую мысль Анжелика.
– Голодными людьми управлять намного легче, – саркастично произнес Павел.
Из глубин его разума уже пропал всякий дух священнослужителя.
– Ради порции еды человек за кого хочешь проголосует.
Они перебросились еще несколькими фразами об искусственном дефиците и манипуляциях желанием масс, а потом вышли из дворика. Хорошо, что ведущая на улицу стальная калитка с несколькими замками и под напряжением была просто распахнута. За ней тянулась дорога с желтыми тропинками по обочинам. Всюду кружилась пыль, возомнившая себя снегопадом. Обстановка походила на ядерную зиму. Местами вдоль дороги горели масляные бочки и даже тлел один кузов полицейской машины. Куда ни глянь над районом поднимались черные клубы дыма, соединяясь вверху в сплошной темный флер.
Но страшнее всего выглядели волочащиеся отовсюду горожане. Сквозь пыльную бурю их сложно было разглядеть, поэтому они смазывались в один обозленный образ. Прохожие двигались медленно, не веря своему несчастью, а может быть, счастью. Их лица выражали что-то среднее между страхом и яростью. Лие казалось, что она попала на съемочную площадку фильма про зомби. Но эти ходячие были хуже, чем зомби, – они были людьми с присущими им разумом и коварством. Незнакомцы брели за едой в центр распределения и не собирались ни перед чем останавливаться. Некоторые из них обратили внимание на идущую в обратную сторону компанию и пошли им навстречу, чтобы внимательно изучить – вдруг можно чего отобрать. Лия сразу же испугалась. Бедная женщина, столько раз пережившая смерть, уже не хотела ввязываться в проблемы и просто прильнула к мужу.
На расстоянии в несколько метров лица чужаков уже стали полностью видны. Они источали злобу и желание как можно больше урвать.
– Еда в этом здании! – крикнул им Платон, чтобы отвлечь внимание мародеров от себя. Нельзя, чтобы они заметили спрятанные под одеждой продукты. – Там ее тонны! Скорее, пока все не растащили!
Эти выкрики возымели действие, и чужаки побежали мимо путников воровать оставшееся.
Испуганные Платон и Лия перешли на другую сторону дороги и вместе с сыном, Павлом и Анжеликой побрели сквозь серый воздух, пропитанный белой пылью и черным дымом. Солнечный свет пробивался слабо. Звезда превратилась в скромный бледный круг, смотреть на который можно без всякого дискомфорта для глаз, разве что с ностальгией по его былому величию. Лишившись почти всех своих сил, солнце безнадежно глядело, как внизу проплывает серая тьма.
Путники кашляли, надышавшись бетонной крошкой и гарью, но старались прикрывать рты руками, чтобы не издавать лишнего шума. Пока что все одичалые уличные жители шли мимо них, манимые слухами о халявной еде, но не было гарантии, что эта благоприятная обстановка продлится долго. Сбившись в кучку, Платон и компания шли неизвестно куда. Вперед и снова вперед, подальше от гражданской войны. За их спинами гремели раскаты далекой стрельбы и громовой рокот взрывов. Пройдя один квартал, они оказались на самой крайней городской улице, дальше которой шли только склады и развалины старых зданий, а местами и вовсе лишь горы мусора. Миновав последний перекресток, Платон решил свернуть влево – в том направлении они ехали на машине, впервые попав в город. Он вспомнил, как в момент знакомства со столицей еще посмотрел в сторону небоскреба с человеческим силуэтом и огибал его по дуге. А ведь было это совсем недавно. Теперь центр города накрыл непроглядный купол из пыли.
Платон погрузился в мысли и даже с удивлением для себя вспомнил, как звучал двигатель его «Норд Шеви». Он словно вновь слышал его рычание, стальной шелест шести цилиндров. Остальные путники начали с любопытством оглядываться по сторонам – они тоже что-то заметили. Сомнений не оставалось, звук был реальным. Платон услышал лязг разбившегося стекла и резво обернулся назад – по дороге несся его старый автомобиль. Почерневший от угольных выбросов кабриолет вилял в разные стороны, то направляя капот прямо в людей, то уклоняясь в другом направлении, едва не врезаясь в стены домов. Платон смог разглядеть силуэты четырех человек, сидевших внутри. На головах у них торчали узкие ирокезы, а по сторонам все было налысо выбрито. Они громко кричали, привлекая к себе внимание горожан, распивали алкоголь и выбрасывали на дорогу пустые бутылки, со звоном бьющиеся об асфальт, лишь изредка отвлекаясь на управление автомобилем.
– Это же наша машина! – вскрикнула Лия.
Она уже полностью пришла в себя.
– Как они в ней оказались?!
– Угнали, – ответил сын. – А ведь мы ее очень хорошо спрятали…
– Как ни прячь – все без толку, если за вами в этот момент кто-то следил, – вмешался Павел. – Городские окраины – место обитания всякого сброда. Если вы заходили в подозрительные места или не дай бог где-то прятались, бандиты обязательно туда наведаются. У меня так однажды золотой овал украли.
– Но что нам делать? Как их остановить? – распылялся Альберт, пока машина исчезала из вида в густых клубах дыма.
На его вопрос никто не ответил. Когда город превратился в одно большое поле боя, а анархисты всех пород высыпали на улицы, когда вокруг столько огня, что сам воздух густеет, сложно заставить себя удивиться одной отдельно взятой проблеме вроде угона машины. Бедой больше, бедой меньше – невелика разница. Без всяких слов все пятеро просто брели по закругляющейся дороге посреди одноэтажных домов, огибая горящие бочки. Прошедшая огонь, воду и пластиковые трубы одежда пропахла копотью всех кругов ада. Как обычно бывает, у этой ситуации оказался свой плюс – местные оборванцы не обращали никакого внимания на таких же грязных и неказистых путников, считая их за своих. Это было большой удачей посреди бунтующих улиц с мародерствами и грабежами на каждом шагу. Кое-где шли такие же группы неприкаянных горожан, чей дом сгорел от обстрела или же был захвачен. Закрывая рты и носы тряпками, чтобы не дышать пылью, толпы погорельцев пробирались почти на ощупь сквозь серый город в поисках лучшей жизни.
– Смотрите, какая несчастная беднота. У нее больше нечего взять. Надо идти вместе со всеми этими людьми, и мародеры нас не тронут, – сообразил Павел.
И он с друзьями пристроился к растянувшейся на всю дугу улицы медленной процессии, в которой десятки грязных и голодных людей шагали друг за другом, не понимая, куда идут, будто уже оставили все надежды и готовились к худшему.
За бывшим священником шли вымученные Платон и Лия, а за их спинами шаркали ботинками о сухую землю сын со своей подругой, случайно познакомившейся с ним в единственный градус пребывания семьи беглецов под землей. К ней решил обратиться отец семейства.
– Анжелика? – уточнил он, чтобы не ошибиться в имени. – Ты как? Может, что-нибудь нужно?
– Спасибо, все окей. – Она, как и все погорельцы, закрыла нос и рот воротником куртки, насколько смогла его подтянуть, и при вдохе наклоняла голову вниз, пряча ее как в черепашьем панцире.
– А где ты жила? Я имею в виду, до метро. Наверное, родите… – Платон осекся, вспомнив, что некоторые люди, например, как Лия, могут не иметь родителей. – Возможно, кто-то о тебе беспокоится?
– Да нет, не думаю, – бросила она.
– Но дом же у тебя должен быть?
– Был раньше, но я ушла. Ушла очень давно и не жалею, – протяжно сказала она. – Родители наверняка уже спились или сгинули в этой войне. Думать о них не желаю.