– Лучшим ответом на твой вопрос будет скорость, с какой они улепетывают от народа, – ответил Павел, выходя из машины. – Везунчики, немногим удалось выбраться из заварушки.
– А что у них за марка? – удивлялся Платон. – Не видел раньше такие автомобили. Я имею в виду, даже в журналах и по телевизору не видел.
– Старый государственный автопарк. Достали из бункеров после Великого разлома. Высочайшая надежность и комфорт, как говорил глава нашей церкви. «Сейчас такие делать не могут», – повторял он в своих речах. Надо же. Теперь я уже совсем в ином ключе воспринимаю наших руководителей. Были отцами нации, а в один миг превратились в ханжей, пекущихся только о личном благополучии.
В ответ Платон многозначительно промолчал. Он продолжал сидеть за рулем, не понимая, что дальше делать и как убеждать Лию выйти из любимого, родного угла. Решение, однако, пришло откуда не ждали.
Два черных правительственных автомобиля уже отдалились на несколько сотен метров по проселочной дороге и оставались видны только из-за клубов коричневой пыли, поднимаемой ими с земли. На высокой скорости создавались воздушные вихри, поэтому в пустой неподвижной вечности никому не нужных пространств Селинии любое движение было заметно издалека. Черные машины продолжали свое бегство из города, пока им навстречу не выбежали несколько человек из амбара возле одного из полей. Судя по красным нашивкам на рукавах, которые смог разглядеть Альберт, это были члены сопротивления, затаившиеся за старой постройкой в ожидании таких вот бегущих из города высших руководителей. Обознаться повстанцы попросту не могли – только сильные мира сего обладали подобными фантастическими автомобилями. А если бы кто-то из воюющих в городе «детей свободы» их захватил, то обязательно бы прикрепил к кузову красную ткань – так было условлено, чтобы не попасть под дружественный огонь. Сидевшие в машине партийные шишки, разумеется, не были знакомы с этими договоренностями и никаких красных вещей с собой не прихватили. Они отчаянно гнали вперед, когда один из повстанцев выбежал перед ними на середину дороги, опустился на колено и положил на плечо ракетную установку. Второй встал рядом и произвел пуск, освободив из заточения колоссальную силу. Раздался шипящий выстрел, сопровождаемый яркой вспышкой сверхновой звезды. Смертельное жало полетело вперед, оставляя за собой тонкий луч света. То была крылатая богиня возмездия, настигнувшая свою цель.
Ракета острой иглой вонзилась в бампер машины, и раздался оглушительный взрыв. Даже с километрового расстояния чувствовалась взрывная волна, вызывая дрожь в телах пятерых наблюдателей. Черный седан подлетел в воздух на несколько метров, распыляя искры, как бенгальский огонь, утопающий в клубах дыма. Никто из пассажиров не успел даже глазом моргнуть и тем более выбраться наружу – их земной путь был закончен. Вторая машина ударила по тормозам, и обезумевший от страха водитель включил задний ход, надеясь отъехать на безопасное расстояние, пока повстанцы перезаряжают ракетную установку. Но «дети свободы» не хотели тратить драгоценные метры и упускать такую возможность поквитаться с правительством. Они все, человек шесть, взяли в руки автоматы и стали расстреливать вторую машину. Поначалу пули отскакивали от непробиваемых стекол, но бунтари продолжали поливать их свинцом. Автоматчики непрерывно молотили по окнам, превращая их поверхность в непроглядный узор из царапин. Стойкий материал трескался, и совсем скоро через него ничего нельзя было разглядеть. Водитель потерял обзор и не мог понять, отъезжает ли он ровно по дороге или уже съехал с нее. Словно ответом на этот невысказанный вопрос стал удар бампера о придорожный булыжник – машина сбилась с пути и застряла.
Выбраться ей уже было не суждено – пуленепробиваемые стекла не выдержали тысяч выстрелов. Пережив вместе со старым железным кузовом триста кругов солнца, они явно потеряли свою изначальную прочность. Окна просто провалились внутрь и отдали беззащитных партийных функционеров на растерзание автоматным очередям. Одно мгновение – и расправа закончилась. «Дети свободы» победили всухую.
– Надо что-то делать! – воскликнул Платон. – Наша машина ведь тоже черная. С тех пор, как проехали мимо угольных заводов.
– А ты хотел обогнать их и ехать вперед, – промолвил Павел.
– Нас спас закончившийся бензин, – задумчиво ответил Платон, даже боясь представить, что в противном случае могло бы произойти. – Но это не поможет, если мы продолжим тут стоять. У кого-нибудь вообще остались красные повязки?
Все отрицательно помотали головами. После тяжелого бегства из небоскреба и полета в длинной трубе даже одежда оказалась разорванной в клочья, не говоря уже о тканях, которые к ней прикрепили.
– Смотрите, они идут в нашу сторону.
– Так, ладно, оборванцы, – скомандовал Платон. – Тряпья у нас полно. Отрываем от одежды и быстро отмываем машину от этой угольной пыли.
Пока «дети свободы» шли в их сторону, с недоверием приглядываясь к автомобилю, путники похватали что было под рукой – кусок куртки, юбки или вовсе отпавший рукав – и принялись оттирать кузов, смочив это дело слюной и остатками питьевой воды из бутылки. Поначалу у них не получалось убрать въевшийся уголь, но Платон заметил, что если очень сильно надавить рукой, навалиться всем телом, то чернота начинает сходить. Дело пошло лучше. Усердно и быстро, как работают люди, когда на кону стоит их жизнь, они очищали кабриолет. Оборванные куски одежды очень быстро сами становились угольными, поэтому приходилось отрывать от себя все новые тряпки, но дело того стоило.
Когда поднятая двумя черными седанами пыль улеглась обратно на дорогу, а «дети свободы» подошли на расстояние в сотню шагов, перед их глазами предстал ослепительно чистый, блестевший на солнце, красный кабриолет. Вокруг него стояли пятеро людей очень страшного вида, совсем не похожие на членов правительства или спецназ, поэтому расстреливать их не стали. Повстанцы приближались, держа на мушке всех – пожилую женщину, ее ровесника с густой неухоженной бородой, более молодого, но такого же патлатого и грязного мужчину, одетого в старую, изорванную, побелевшую рясу, и молодых парня и девушку.
– Назовитесь, кто вы? – крикнул боевик с расстояния в двадцать шагов.
– Не стреляйте! – ответил Платон, опередив уже раскрывшего рот Павла. – Мы свои. Мы жили с «детьми свободы» в метро, пока его не затопили. Потом прошли с группой «Иерихон» к зданию правительства. После его обрушения чудом спаслись…
Платон надеялся, что все повстанцы держали радиосвязь, поэтому должны быть знакомы с основными событиями такого насыщенного событиями градуса.
– Понятно, – сказал боевик. – А мы группа «Немезида». Зачистили пригород, теперь движемся на соединение с основными силами.
Суровый вояка с автоматом подошел к машине и взглянул на приборную панель.
– Бензина больше нету? – хитро спросил он. – Нам бы пригодился транспорт.
– Закончился, когда удирали от этих черных седанов, – сказал правду Платон, тем самым еще больше втираясь в доверие.
– Так! – крикнул главарь боевиков.
Это слово могло означать что угодно – хоть спасение, хоть скорую смерть.
Лия уже приготовилась к тому, что их начнут обыскивать, конфискуют машину, а сына и вовсе уволокут на войну, но повстанцы как ни в чем не бывало просто двинулись в путь по направлению к городу. Двое из них шли в качестве разведчиков – перебежками по разные стороны дороги, а остальные тянулись вслед, неся рюкзаки с поклажей и тяжелый гранатомет. Не верилось, что они просто так уходят в Александрию. Лия ожидала подвоха, но ни через пятьдесят шагов, ни через сто его не последовало. Когда боевики ушли на несколько сотен метров, все успокоились.
– Повезло так повезло, – выдохнул Платон, подняв брови и повертев головой, чтобы сбросить с себя напряжение.
Павел подошел поближе, встал между ним и Лией и похлопал обоих по плечу, чтобы тоже хоть как-то расслабились.
– Ладно, надо действовать, пока не случился новый приступ, – уверенным голосом сказал Платон и двинулся в сторону дымящихся автомобилей.
Бывший священник пошел за ним.
– Ну нет! – крикнула Лия. – Я больше никуда не пойду. Хватит с меня этой жизни! Вот он, мой дом. Буду доживать прямо здесь.
Она плюхнулась на пассажирское сидение и закрыла рукой глаза. Альберт попытался успокоить ее, гладя по седым волосам. Она думала, что Платон хочет идти пешком непонятно куда, но у него был план поумнее.
– Мы только дойдем до тех машин, – ответил муж.
Только тогда Лия заметила в его руках пустую канистру и шланг, которым они переливали бензин в далекой молодости.
– Мы туда и обратно. Надо кое-что сделать.
Когда сбежавшие на двух черных седанах представители власти попали в засаду, с расстояния в тысячу метров сложно было что-либо разглядеть, но Альберт, обладающий острым зрением, рассказывал все, что видел. Он во всех красках расписал взрыв первой машины, издалека казавшийся просто вспышкой огня, и поведал о расстреле второй. Пока все ужасались возникшей в воображении кровавой картине, Платон с Павлом подметили для себя открывшуюся возможность. Из описания Альберта следовало, что второй седан не взорвался, а значит в нем должен был остаться бензин.
Двое мужчин, направились к дымящимся вдалеке автомобилям, пока остальные ждали результатов их маленькой экспедиции.
При ближайшем рассмотрении оказалось, что первый седан превратился в груду изуродованного металла, и даже сложно было понять, сколько людей сидело внутри до взрыва. Второй же, стоявший у обочины поперек дороги, оставался относительно цел, по крайней мере ниже уровня окон. Крыша и боковые стойки буквально содрались градом пуль, и страшно было заглядывать внутрь. Более жуткое зрелище представить себе было трудно. Даже видавшие недавние ужасы войны Платон с другом в удивлении раскрыли глаза. Мужчин едва не вырвало от вида перемешанных с обивкой окровавленных кусков человеческих тел. Разорванная пулями плоть смешалась со свинцом, и только четыре пары ног остались относительно целыми.