Те же достоинства я вижу в сёстрах их
(Встречался с ними я в скитаниях далеких,
Близ Спарты, там, где Еврот моет скалы
Кипящей пеною могучих, грозных волн).
Одна бела как лебедь, юная Елена,
Темней её власами Клитемнестра,
Она пуглива, будто робкий фавн,
Что собирает фрукты, стрел боясь;
Но вдруг, как от любви иль счастья, засмеется,
Сверкая черными глазами, а затем заплачет,
И с ней Елена плачет и смеётся.
Бранят другие их, и смех смолкает тут,
Но светятся глаза, и рот, и щёки
От смеха; так живут они, бутоны
На юном древе жизни, кровь богов.
АЛФЕЯ
Любви богов желаю им, любви людей,
Счастливых дней, умеренного нрава,
Чтоб мирно жить и чистоту блюсти;
Но кто на флаге поместил орла,
Что крыл размахом закрывает солнце,
Раскрытым клювом устрашая всех?
МЕЛЕАГР
Под этим знаком к нам явился Теламон,
Царь Саламина, острова, чьи рифы
Со всех сторон солёная пучина осаждает.
АЛФЕЯ
Как вождь могучий держит он себя,
Лоза его венка хранит волн аромат,
Сверкает, как вино, быстр, как вода.
Но что за люди грубые кругом него?
МЕЛЕАГР
Анкей, могучая рука, кусок железа,
Для битвы заострён подобно топору,
С которым, как корабль, секущий волны
Поднятых копий, неразлучен он; и рядом
Близнец его, Кефей, второй средь аркадийцев.
АЛФЕЯ
За странников молитвы возношу, а нам
Да будет тишина и мир средь домочадцев.
МЕЛЕАГР
Там далее — Этолии весло и парус -
Его узнаешь ты по левой необутой
Стопе — твой брат Токсей, и с ним Плексипп,
Душою необуздан, с языком болтливым;
Упорен он в труде, но недалёкий ум
Как ветр гнилой, способен всё испортить.
АЛФЕЯ
Речь плодотворна, коль звучит разумно;
А ветер сносит вниз отраву и насилье
И люди с песнями и изобильем слов
Готовы зло творить, в тиранов превращаясь.
МЕЛЕАГР
Таким подвластно всё, кроме любви и неба.
АЛФЕЯ
Люби закон, держись порядков древних.
МЕЛЕАГР
Закон на стороне того, кого одобрят боги.
АЛФЕЯ
О ком ты говоришь? Кто любит перемены?
МЕЛЕАГР
То Зевс, что правит нами страхом и привычкой.
АЛФЕЯ
Но ненавидит беззаконье и пути кривые.
МЕЛЕАГР
И всё же сам он для себя закон.
АЛФЕЯ
Он не меняет ни традиций, ни обрядов.
МЕЛЕАГР
Но что захочет — сотворит или разрушит.
АЛФЕЯ
Меняет многое, но не основы жизни.
МЕЛЕАГР
Да, каждый должен жить своею жизнью,
И может, коль способен, ввысь подняться.
АЛФЕЯ
Кто слишком много приобрел — всё потеряет.
МЕЛЕАГР
Истлеют вещи все, останутся деянья.
АЛФЕЯ
Сын! Коли служит человек закону,
И поклоняется ему всем сердцем,
То милость он богов заслужит;
Но если на устах слова любви к закону,
А сердце полно замыслов порочных,
То небеса того вознаградят безумьем,
Пустив по следу псов недоброй смерти,
Которые его мгновенно настигают,
Почуяв запах мерзостных грехов.
Будь человек единомыслен с богом,
И процветёшь; а не через обман,
Порядка нарушенье, своеволье.
Коль женщина вооружится на войну -
Сама себя отравит, жизнь нарушит,
Откажется от радостей природных,
Что женщине к лицу — семьи и брака,
Любви и криков детских; если же полюбишь
Такую, то и битва, и пожар, и сталь
Не смертоноснее её волос и губ,
Поскольку каплют яды с губ, а косы
Несут огонь страданья всем влюблённым.
Но ты, сын мой, не возмечтай о зле,
Не пожелай себе вещей подобных,
Поскольку всякая любовь угаснет,
И если человек продолжит раздувать
Огонь погасший, то пятно слепое
Покроет жизнь его, и не найти
Ему вокруг ни ценности, не смысла;
Он даже смерти не заслужит тихой,
Что достается старцам убелённым,
Которые прожили беспорочно
И видели довольный лик богов;
Без страха и стыда они припомнят
Дела свои, что совершили раньше
Пред взорами людей, и солнца луч
Покроет славой их и благодарность освятит
Дням, что кормили, и земле, что примет,
Друзьям и всем, кто в гости приходил,
Воспоминания приятные пошлёт
О землях полдня иль морях замёрзших,
О людных городах или неторных тропах,
Родных устах иль лицах чужеземцев.
Когда же смерть почтенная их примет,
Похитит силу и движенье членов,
Погасит очи и иссушит кровь,
То ждёт таких почёт бессмертный:
Прожив блестяще и уйдя достойно,
Они воссядут на высоких тронах душ
В стране недостижимого заката -
Окружена она священными морями,
Что вечно движутся, не зная ветра,
И не допущены туда ни снег, ни шторм,
Ни гром там своего не скажет слова,
Ни засуха; и вечно процветают
Там души избранных, свободны и светлы,
Мертвы, божественны, исполнены дарами
Поэзии и знанья, восхваляют
Страну прекрасную и все её творенья,
И лучшую из ценностей — свободу,
Свободу жизни и любви для вольного народа,
И всё, что на земле достойно уваженья -
Всю красоту посевов эфемерных,
Богам, конечно, не уподобляясь,
Но будучи к ним ближе, чем при жизни.
Стремись такую обрести судьбу!
А от огня и ярких снов любви
Исходит нескончаемое горе,
Бессонные виденья, от которых
Нельзя ни убежать, ни пробудиться,
Ни чарами избавиться, и смерть
Железною пятой на шею наступает,
Выдавливая жизни сок; и потому
Такого избегай, держись удачи,
Которая тебе дарована в сей жизни,
О чести помня; обретешь плоды,
Растущие на древе жизни долгой -
Немногим, но счастливым достаются
Такие; и средь них счастливейшим ты будешь
Когда судьбе предашься ты душою,
Мечтать начнёшь о деле благородном,
Богам подобно мощен и воздержан.
Тогда всю жизнь ты будешь первым
Среди людей, как свет страны и сила,
Сиять подобно звёздам вечно будешь
И не сгоришь, как прочие сгорают:
Кому ещё из всех земных героев
Позволят боги жизнь держать в своих руках?
Доселе жизнь твоя была достойна
Хвалы моей и всей родной страны,
Ты подвиги свершал, заслуги добывая
В годину страшных войн, что шли в округе,
Когда безумные пришельцы из — за гор
На нас стремили копья, словно море,
Этолия дрожала от подков фракийских грома,
Но всех ты разогнал, как будто рябь
И пену волн, из рук их выбил пики,
Повергнул наземь всех до одного.
С Аресом, Артемидой ты один боролся
И одержал победу; и теперь, когда
Клыкастую погибель нам послала Артемида,
Осилишь ты. Когда ты был бутоном
Едва набухшим, и во цвете юных лет
Нам не являл сонливости и страха,
Но храбрым сердцем к славе устремлялся;
Далёко от унылых побережий 570
Ты видел неоткрытые моря
И пену поднимал в нехоженых проливах,
Там, где лишь ветер вечно воет
Да гром гремит в отсутствие людей.
ХОР
О Мелеагр, прислушайся к словам
Сей женщины — ей мудрость дали боги.
МЕЛЕАГР
О мать, с тобою спорить не посмею,
Не возражу твоим святым словам,
Ведь ты мудра, как сказано сейчас.
Но я держусь того, что твёрдо знаю:
Что хоть я уступлю тебе в уменье
Плести слова и плавить ум мужской,
Как будто воск, и мудрости лишён,
Но так же сердцем почитаю я богов,
И правду отличить от лжи способен.
Коль сеют боги семена добра иль зла,
Тут человек бессилен, должен подчиниться,
Желанья сердца строго обуздать.
Ты верно говоришь — я повидал немало
В иных краях, когда впервые парус
Канаты натянул под запада дыханьем
И на восток погнали судно вёсла.
Нас обдувал тогда нездешний ветер,
В лицо бросал сверкающую пену,
А вёсла разрезали моря зелень,
Как будто плугом девственную землю,
Но раны закрывались, словно бы уста
У спящего и, исчезая, вились
Власами Нереид под полудённым солнцем;
Везде, казалось, меж волнами лики
Богов проливов мрачных и ревущих
Следят за нами из темнеющей воды.
Когда за хвост летящую голубку
Поймали руки скал, но мы неслись за ней
И миновать успели Симплегады.
Особенно когда предстали перед нами
Седые пляжи, скалы голые Колхиды,
И мы услышали рёв ветра злобный
В утесах, и увидели свеченье
На страшных рифах белых бурунов —
Горели воды там, как будто лампа,
Что вспыхивает из-за избытка масла;
Высоты дикие, для ветра неприступны,
Долины между них, где горькие цветы
Растут сквозь корку белой соли…
Там шторм кричит подобно стае птиц
И вопли чаек в громкости с ним спорят,
Стопою буйной ураган тревожит воды
И весь Евксин горой встаёт, спадает,
Водоворотов открывая рты, ревёт,
Как тысяча чудовищ. Всё же мы
Прошли, путь одолели и добыли
Руно и ту, что гибельней морей — Медею.
Я видел много страхов и чудес,
Но здесь нашёл я ту, что всех чудесней,
Грознее: непорочна, девственна богиня,
Пред ней, бесстрашный, ощущаю трепет,
Люблю и почитаю выше всех богов.
ЭЙНЕЙ
Дочь Фестия и ты, мой сын,
Я знаю, что вы в ссоре, смущены
Пустыми снами, бьётесь, словно пламя,
А потому хочу вас рассудить
Как царь, с годами приобретший опыт.
Тебя я не прошу свершенное исправить,
И не тебе советую умерить пыл,
Поскольку то, что сбылось, не изменим,