— Я попаду в плен?! — Биндж красен от возмущения словно вареный омар. — Да я никогда не позволю себе…
— Уймитесь, моряк. Уймитесь, — кривится адмирал Таззар. — Вы знаете, что на войне — а мы с вами отправляемся на войну, правда? — может случиться всякое. Глубинная бомба, вы и экипаж без сознания, лодка в результате ошибки всплывает, пока вы очнулись — на борту уже северные имперцы или ноюйцы, или ондолцы, или еще массаракш знает кто. И что тогда?
— Ну…
— Ладно, с захватом лодки это я переборщил, — Таззар задумчиво крутит свою бакенбардину. — Если захватят лодку — это полный массаракш. Тогда они все поймут. Ну, допустим, вас выбросило взрывом. Короче, вы попали в плен и…
— Но я не допущу, чтобы меня взяли живым, господин адмирал, никак не допущу! — Биндж уже не задыхается, но еще не сломлен.
— Хорошо, командор! Тогда вас захватили мертвым, и… — Таззар смотрит на командира боевой субмарины как когда-то учитель в корпусе морской навигации, — у вас… у трупа… у него бакенбарды! И по ним тут же, без всякого допроса определяется… Каждый недочеловек на опухоли суши знает, что длинные бакенбарды являются отличительным признаком морского офицера Островной Империи. Так или не так?!
— Так точно, господин адмирал, так точно, — кивает цунами-коммандер. Он попросту подавлен, убит наповал. — Когда исполнять приказание?
— Когда хотите, Биндж, но в любом случае до прибытия на пирс.
— Господин адмирал! Как думаете, это не деморализует подчиненный личный состав? — Вообще-то аргумент выскакивает у подводника сам собой, без обдумывания. Похоже, он попросту цепляется за соломинку.
— То, что их командир и другие офицеры… Кстати, распорядитесь и проконтролируйте!.. Что все офицеры, включая адмирала, без бакенбард? Пожалуй, их это несколько насторожит. Тут вы правы. Но пусть думают, что хотят. Я надеюсь, вы не будете объяснять им причину, так ведь? У нас непростое задание, Биндж, очень непростое. Нижние чины ни в коем случае не должны знать его целей.
— Все понятно, адмирал. Извиняюсь за свою несдержанность. Просто как-то…
— Я все понимаю, цунами-коммандер, — адмирал лучезарно улыбается.
Биндж пытается ему уподобиться. Получается вымученно.
4
Собственно, очень неправильно считать себя умнее врага. Думать, будто обучаться он не умеет. Повторение одного и того же трюка по второму разу как-то не слишком обнадеживает. К тому же не просто повторение, а создание упрощенной копии. Раньше, для начала, был ММ — Магнитный Массаракш, — а уже потом вторжение авиации. Причем тогда наличествовало целых четыре бомбовоза в группе — дружный боевой отряд. Ныне машина всего одна и никакой первичной атаки с целью подавления электроники не произведено. Но одинокая «Принцесса Кардо» нагло, как встарь, прет со стороны моря. Убийственное дело!
Может, гражданский стратег и тактик дядя Дарест, непривычный к жути спиртовых коктейлей военных, насоветовал чего-нибудь авиационным маршалам с тяжелого утреннего похмелья? Это б все объяснило. Или после срыва хитрого планчика Дареста-Хи по принуждению Империи к миру бомбовозные маршалы послали его куда подальше и взялись за дело сами? И это б тоже все расставило по местам. Потому как от этих старых перечниц в погонах можно ожидать только следования вызубренному еще в курсанткой юности боевому уставу; новое от них отскакивает, что от стены горох.
Бюрос-Ут — радист-пулеметчик. И пока поблизости не гарцуют вражеские истребители, его задача прослушивать эфир. Выявлять, что там и как. Кроме того, этим же действом периодически занят и бортовой инженер Ресим-Ус. Вместе они в курсе всех неправильностей окружающего мира. Нехорошим предчувствиям Бюроса есть от чего отталкиваться. Например, засечены сигналы так называемых Больших Имперских локаторов. Массаракш! Он почему-то был убежден, что уж эти-то стратегические цели поражены в первую очередь. Оказалось, не тут-то было.
Благо, дедульки с маршальскими жезлами изменили в текущем плане налета хоть какие-то детали. «Принцесса Кардо» подбирается к материку со стороны моря на высоте всего три километра. Основные лепестки диаграмм имперских локаторов шарят где-то выше. Какая прелесть, что королевские стратеги наконец-то докумекали, что атомный бомбовоз может не заботиться об экономии топлива и подкрадываться к цели над самой кромкой. Правда, попозже все-таки придется подняться. Не хватало угодить под какую-нибудь малокалиберную зенитку, которой в других обстоятельствах недострелить до «Принцессы» ни в жизнь. А вот, кстати, и тот самый маневр.
Бюроса и всех остальных в кабине чуть прижимает к креслам. Бомбовоз начинает подъем. О, позаботься о нас, Мировой Свет! Теперь вся надежда на то, что Большим локаторам, да и всем прочим мелким, просто не до отдельной метки на экране. Может, стратеги Королевства все-таки не придурки, а следуют некоему общему плану, выработанному совместно всем Временным Союзом? Например, сейчас где-то вдали кто-то смелый и решительный впуливает в нежное небо Империи целую гроздь баллистических, а заодно пару эскадронов тактических бомбовозов? И вот под этим соусом откуда-то сбоку, тихонько — бочком, бочком — вдвигается в границу одинокая, никого не интересующая «Принцесса Кардо». Так же, спокойно и крадучись, она подрулит к нужной узловой станции и шарахнет по ней чем надо. Тем, что до срока закреплено в отсеке и за что отвечает заносчивый, но, может, и вправду страшно умный инженер-бомбардир для особых — атомных — случаев Чирини-Ук. Почему-то так жаждется в это верить. И так хочется поздно вечером, вернувшись обратно на базу «Берегиня», прильнуть к стакану горячего какао… Кажется, у Бюроса в кислородном мундштуке слюни.
Из неги его выбрасывает скачком. В наушниках рации какое-то… Он аккуратнейшим образом подкручивает верньеры. Идет обмен докладами. Даже перепалка. Язык чужой, имперский официальный. Однако Бюрос все же не зря не просто радист, а радист-шпион.
— Командир! — сообщает он совершенно холодным, деловым голосом. — По нам наводятся истребители. Я перехватил их передачу. В смысле, скорее всего, по нам.
— С какого ракурса? — интересуется трижды-майор Таваса-Пи так запросто, словно речь идет об ипподромных бегах.
«С какого ракурса?», — аж задыхается от негодования Бюрос. У него чего тут — локатор кругового обзора? С этим к инженеру Ремису, пожалуйста.
— Не пойму пока, трижды-майор, — отвечает Бюрос-Ут, не выдавая эмоций.
Вообще-то за подобное беспокоиться не стоит. Все они общаются друг с другом будто с полным ртом ваты. Во рту загубник, возле губ микрофон. Как минимум две ступени предохранения от угадывания эмоциональной составляющей.
Таваса-Пи ведет какую-то перепалку с бортовым инженером. Впрочем, вялотекущую. Ремис-Ус возится со своими осциллограммами. Командир бомбовоза ему так — паразитный сигнал.
— Имперские летчики согласуют действия по какой-то одиночной цели, — поясняет без всякой команды Бюрос-Ут. — Часто слышу «баш кайбо». Что значит — «одиночная цель». Если где-то поблизости нет еще одной одиночной, то…
— Выводы понятны, радист, — резко обрывает его Таваса-Пи. Все правильно, командиру атомного бомбовоза некогда устраивать симпозиум. Он уже раздает распоряжения: — Всем пулеметчикам искать перехватчики!
Затем пилоту «два», штурману «один», обоим бомбардирам — штурману и ядерщику, а также реакторщику — инженеру-физику Гюра-Зи:
— Максимум мощности на винты. Ускоренный подъем. Думают нас взять тепленькими? Как же! Редесйя, сколько до цели?
— Четыреста восемьдесят! — тут же отзывается штурман «один». — Но мы ведь…
— Отставить первичный план, — отсекает трижды-майор. — Да пребудет с нами Мировой Свет! Идем к цели по прямой, без экивоков. Рассчитайте, с какой дальности мы сможем сбросить груз в максимуме скорости с двенадцати тысяч высоты.
— Штурман Чирини! Подготовьте «груз»! — распоряжается Таваса-Пи.
— Ввожу коды, — оживает где-то Чирини-Ук. Данный член экипажа считается на борту бездельником. Всю дорогу он может спокойно кунять в креслице, и вот только в такие минуты просыпаться и изображать кипучую деятельность. Он произносит еще какие-то прилагаемые к делу доклады.
Командир бомбовоза занят другим. «Принцесса Кардо», задравши нос, рубит шестеркой здоровенных винтов воздушную невесомость, но он явно поглощен не только рычагами, еще он впитывает информацию.
— К сожалению, трижды-майор, даже в этом случае придется подойти не менее чем на двадцать километров. Для точности попаданий, — докладывает штурман-бомбардир Тэшэ-Ки.
— А с меньшей вероятностью? — спрашивает Таваса-Пи несколько неразборчиво. Сейчас у него не хватает рук отодвинуть маску в сторону для улучшения дикции.
— Тридцать! — припечатывает штурман-бомбардир.
«Принцесса Кардо» задирает нос еще выше. Возможно, таким манером трижды-майор высказывает свое недовольство.
— Кажется, цели, — не слишком уверенно произносит запасной пилот Лютфен-Бе, который одновременно отвечает за переднюю пулеметную машинку. — Точно! Две цели. Направление движения пока установить не могу.
— Инженер! — рявкает трижды-майор.
— Сейчас, — несколько раздраженно цедит Ресим-Ус. — Машина слишком наклонена, майор! У меня в задней полусфере сплошные засветки от земли. Выровняемся, тогда и…
— «Выровняемся!» — рявкает Таваса-Пи. — Может, нас еще до того срежут. Дальность до них, Ресим! Срочно дальность и скорость!
— Командир, может, попробуем уйти? — спрашивает штурман Редесйя-Чи. — Они на встречном, потому мы…
— Будем молиться Мировому Свету, чтобы у них не хватило досягаемости по высоте, — отрезает Таваса. — Мы идем к цели по прямой. Все поняли?
Ну кто ж тут будет возражать? Возражать против выполнения основной боевой задачи — это бескомпромиссно попасть по возвращении в лапы «наблюденцев за нутром».
— Одиночная цель позади! Дальность порядочная! Кажется, тоже идет вверх, — оживает штурман-навигатор Баньолу-Су. Сейчас бомбовоз не над океаном, и потому он ответствен за пулеметную машинку «два», размещенную наверху фюзеляжа. Из-за того, что «Принцесса» чешет вверх под углом не менее тридцати градусов, задняя полусфера его видимости расширилась.