н и с парашютом.
Зачем Фишман пошел в аэроклуб? Следуя увлечению эпохи? Или просто в поисках сильных впечатлений? Последнее можно отмести сразу — чего-чего, а авантюрной жилки в натуре Давида Фишмана не было никогда. Но не был он и сухарем — в воздух идут всегда романтики.
Киевский аэроклуб тогда был молод, как и Фишман, ставший курсантом второго набора. Но готовили там учлетов основательно — это видно из выпускного аттестата Фишмана, который он бережно сохранил. На старом листе, где крупно выделяется слово «РЕЗУЛЬТАТ» приводятся данные «испытании по внеполетной и летной подготовке на кандидата в пилоты запаса ВС» курсанта Фишмана…
Документ подписан Председателем комиссии, командиром 81-го технического отряда Киевского военного округа ВВС РККА Никифоровым и членами комиссии: начальником аэроклуба военным инженером 3 ранга Куренковым, инструктором политотдела бригады политруком Вожениновым, начлетом Мултаевым и начальником Особого отдела НКВД УССР Лавровым.
Средняя оценка по предметам внеполетной подготовки — 4,3 балла. При этом и за период учебы, и на испытаниях (экзаменах) по материальной части самолета стоит «5», а по материальной части мотора — «5» за время обучения и «4» — на экзамене. Надо полагать, тут будущего конструктора танковых дизелей подвело волнение. Уставы же, тактику, военную топографию он сдал на «4», что неудивительно — становиться профессиональным летчиком Фишман не собирался. Хотя как пилот был оценен неплохо. В разделе «Летная подготовка» сообщалось, что налет на самолете У-2 у Фишмана составил:
а) вывозной — 46 полетов, 7 час. 49 мин.
б) самостоятельный — 71 полет, 12 час. 10 мин.
в) контрольный — 11 полетов, 3 часа 55 мин.
Аварий и поломок за период учебы не было, оценка техники пилотирования — хорошая.
Оценки по элементам полета были следующими:
Осмотрительность на земле и в воздухе…..5
Взлет — 5
Набор высоты — 4
Развороты — 4
Маршрут полета — 4
Вираж 45° (левый-правый) — 4
Вираж 55° (левый-правый) — 4 (недостат. координированность)
Петля — 5
Перевороты через крыло — 4 Штопор — 3 (медленный ввод)
Скольжение, спираль — 4
Расчет с высоты 300 м с разворота 90° — 4 Посадка — 5
Общая оценка полетов — 4,2
Общее заключение комиссии: «Пилот отработан во всех элементах полета хорошо. Достоин звания пилота запаса».
Летчиком Давид Фишман, все же, не стал. Но возможность испытать себя в воздухе, в экстремальных условиях он не упустил. И это тоже говорит многое как о натуре, о характере, так и о жизненных планах — будущий инженер явно готовил себя к судьбе, где собранность, воля, умение владеть собой в сложных, динамичных ситуациях могли оказаться не просто нелишними, но определяющими.
Впрочем, Киев скоро станет для него навсегда прошлым… Еще летом 1938-го года студент Киевского индустриального института (КИИ) Фишман Д.А. проходит студенческие лагерные сборы системы Всеобщей военной подготовки, а уже осенью специальность, по которой учился Фишман, в КИИ ликвидируют, и он переводится на автомеханический факультет Ленинградского политехнического института.
К ленинградскому периоду его юности относится эпизод, суть которого говорит сама за себя. На лагерных сборах по военной подготовке Фишман стажировался как механик танка. И вот во время преодоления препятствий произошла поломка оси в ходовой части. Танк вышел из строя, а обвинили в этом командира танкового экипажа. Мол, виновен в неправильном вождении — превысил скорость. Командиру грозил суд.
Механик Фишман всю ночь провозился с разборкой механизмов, извлек сломанную ось и по характеру излома установил, что виной всему — закалочная трещина (то есть, ось при закалке перекалили). Обвинения были, конечно, сняты. А Давид получил еще одну закалку натуры, не дающей опасных «трещин».
ИТАК, он — в Питере. Новый город, новые знакомства, но одно — старое, еще киевское, и особое. Екатерина Феоктистова — элегантная русская красавица с русыми волосами и светло-серыми глазами, со сдержанной, но очень привлекательной улыбкой. На два года старше Фишмана, она здесь, в Ленинграде (тогда, впрочем, еще Петрограде), и родилась -18 марта 1915 года. Отец — профессор филологии, происходил из мелкопоместных дворян, мать, преподавательница Бестужевских курсов — из купечества. В 1929 году отец ушел к другой женщине, мать переехала в Киев. Екатерина после семилетки поступила в Киевский текстильный техникум, который закончила в 1933 году, после чего поступила в Харьковский университет.
После двух курсов университета Екатерина Алексеевна перешла в Киевский индустриальный институт. Там-то Давид и Екатерина и познакомились — оба увлекались авиацией, парашютом, и при всех различиях это сближало. Как развивались их отношения в Киеве — сказать сейчас невозможно. Скорее всего, эффектная Екатерина, у которой обожателей хватало, «держала дистанцию», но и не отталкивала Давида. Так или иначе, в 1937 году блестяще учившуюся Феоктистову по специальному набору переводят в Ленинградский химико-технологический институт имени Ленсовета. А через год в Ленинграде появляется и Фишман.
Точно что-то сказать здесь, опять-таки, нельзя. Но можно предположить, что Давид перевелся именно в Ленинград, стремясь повидать не столько белые ночи, сколько серые очи Екатерины. После ликвидации его специальности в КИИ он, пожалуй, мог бы перевестись и в Харьковский политехнический, и в Москву, однако выбрал дальний Питер.
В 1939 году Феоктистова — ученица известного советского химика Л.И. Багала — с отличием оканчивает ЛХТИ, и ее оставляют в аспирантуре. Но еще студенткой она выходит за Фишмана замуж. Увы, радость молодой пары имела и горький привкус — после долгой болезни из-за гнойного аппендицита Екатерина детей иметь не могла.
В январе 1941 года оканчивает знаменитый ленинградский Политех и Фишман, тоже с отличием, по специальности «инженер-механик», и направляется на Кировский завод инженером-конструктором. Сегодня сложно сказать — вышло так по воле судьбы или по просьбе самого молодого специалиста, но в любом случае первое место работы нового инженера оказалось счастливым и логичным. Он недаром закалял свою волю для напряженной деятельности и больших свершений.
Они ему и впрямь предстояли.
КИРОВСКИЙ завод — бывший Путиловский — вошел в историю русского рабочего революционного движения как один из символов этого движения. Путиловцы заслуженно считались гвардией рабочего класса, званием путиловца гордились как наградой. Фишману — ровеснику Октября, такое назначение не могло не льстить — позднее он говорил о кировцах как о «коллективе с лучшими традициями ленинградского и путиловского пролетариата». Но главное — он попал в новое, интересное и очень важное для перспективной обороны страны дело по созданию танковых и авиационных дизелей.
Дизельный двигатель проще и неприхотливее бензинового карбюраторного двигателя. Еще существеннее то, что дизель работает не на мгновенно вспыхивающем легком бензине, а на тяжелом, непросто воспламеняющемся дизельном топливе. Понятно, как важно иметь мотор, который в бою сложно поджечь, и такое топливо для него, которое будет иметь пониженную пожароопасность.
Авиационный дизель оказался делом не очень-то перспективным, но, как говорят, требуй невозможного — получишь максимум. Вот и тут получилось нечто похожее. Жесткие массово-габаритные требования, обычные для авиационных систем, обусловили высокое весовое совершенство разрабатываемого дизеля, и он, так и не пойдя широко на самолеты, идеально вписался в концепцию современного танка — как среднего, так и тяжелого.
Чтобы стало понятнее, какое значение для Красной Армии имели работы, в которых активно участвовал Давид Абрамович, приведу цитату из повести В.А. Орлова «Выбор», посвященной разработчику тяжелых танков Н.Л. Духову (будущему атомному конструктору):
«Начав свое развитие с танка КВ-1, советские тяжелые машины ни разу не уступили пальму первенства своим соперникам. Инициатива всегда была в руках советских конструкторов. Отечественные танки были не только лучше, чем у врага, — они были лучше, чем у союзников. Во время войны некоторое количество боевых машин наша армия получила от США… В телеграмме президенту Ф. Рузвельту от 18 июля 1942 года И.В. Сталин сообщал: «Считаю долгом предупредить, что, как утверждают наши специалисты на фронте, американские танки очень легко горят от патронов противотанковых ружей». Причиной воспламенения был бензиновый двигатель, от которого создатели советских танков КВ-1 и Т-34 отказались еще в 1939 году. В зарубежном танкостроении дизель-мотор занял прочное место лишь в 50-х годах».
Прочтя это, читатель может резонно заметить: тут сказано, что дизель поставили на советские танки в 39-м году, а Фишман начал заниматься дизелями только в 41-м. Так какие тут могли быть проблемы?
Я еще к этому вернусь, но сразу скажу, что на том же КВ-1 двигатель был вначале одним из самых слабых и «капризных» мест. Надо было сделать танковый дизель по-настоящему боевым: надежным, неприхотливым, разумно сбалансированным по ресурсу (малый ресурс — мала надежность, но и слишком большой ресурс боевой машине ни к чему — ее фронтовой статистический век очень невелик). Так что задач у молодого конструктора хватало, и весьма разнообразных.
ПРИМЕРНО в то же время, когда Фишман пришел на Кировский завод, там появилась группа специалистов из ЦИАМа (Центрального института авиационного моторостроения) для — как вспоминал позднее Давид Абрамович — «постановки на производство авиационного дизеля М-40, предназначенного для оснащения «летающей крепости» ТБ-7 («Пе-8». — С.К.)».
В своих неопубликованных записках Фишман вспоминал: «Организация авиационного дизельного производства. (по заданию т. Сталина) явилась в то предвоенное время огромным и сложным (масштабным) мероприятием даже для такого гиганта нашей индустрии как Кировский завод, являвшийся своеобразной лабораторией по разработке и освоению новых видов техники (тракторы, турбины, танки и др.)». Подстать заданию были и его исполнители — Владимир Михайлович Яковлев, Вячеслав Александрович Константинов, Василий Порфирьевич Григорьев, Валентин Матвеевич Эфрос, Николай Петрович Петров и молодой инженер Владимир Федорович Гречишников.