Я как будто умерла.
А потом как будто родила сама себя заново. И у этой новой Авы уже не было родителей. Не было друзей, не было близких, не было никого, кто бы понимал её. А после окончания концерта у неё и смысла в жизни больше не было.
Эх, кончить бы всё это разом! Вот жила бы я в Нью-Иорке в небоскребе — сиганула бы с трёхсотого этажа и привет! Но нет. Фигушки, Ава, мечтай! Со второго этажа нашего типового моднейшего пластикового ада кто прыгнет, тот разве что ноги переломает… Или всё-таки? Первый этаж-то высокий…
В рассуждении свести счёты с жизнью я высунулась из окна своей спальни.
И обалдела!
Прямо перед домом по шоссе промчалась розовая тачка с закреплённым на верхушке контрабасом. У меня на глазах плавники её развернулись в полноразмерные крылья. Фары в виде огненных хвостов, вырывающихся из сопел ракеты, вспыхнули празднично-горделиво. А затем машина взмыла в воздух, и, сделав круг над нашим задним двором, улетела на запад — в направлении города Вилко, где, как мне было известно из газеты, завтра должен был состояться новый концерт.
В общем, это был знак.
Вы можете сколько угодно уверять меня, будто всё это совпадение; будто он сделал круг просто так; будто включение фар означало сигнал о подъёме по новым правилам. Можете даже считать, что это не его машина: я даю вам право утверждать любые глупости. Просто я знаю, что это был знак. Ну, а вы как хотите.
До Вилко было два часа езды. Наверняка концерт был назначен на следующий вечер, а не на день и тем более не на утро. Так что у меня имелось около суток, чтобы добраться туда пешком. Если не спать, то, пожалуй, задача посильная. Только нельзя терять времени!
Я надела бежевое платье в мелкий горох. Положила в сумку лаковые туфли. Обулась в кеды. Взяла деньги на школьные ланчи; разбила копилку для верности.
Подняла оконное стекло.
Медленно вылезла.
Спрыгнула на крышу гаража.
Оттуда — вниз, на мокрую траву.
Через забор, по шоссе, гоня страшные мысли и, главное, не оглядываясь…
12. Я пользуюсь добротой Сэма
Ночью улица пригорода была тёмной, безлюдной и страшноватой. Честно говоря, раньше я никогда не оказывалась вне дома в такой час; тем более, одна; тем более, на своих двоих. На своих двоих я вообще перемещалась либо внутри дома, либо внутри школы; ну еще изредка — в центре города. В остальных случаях в моём распоряжении были папина машина или школьный транспорт. Но делать было нечего. Поминутно напоминая себе о высокой цели, ради которой совершила этот побег, я двигалась по обочине автострады в ту сторону, где, по моему рассуждению, должен был находиться город Вилко.
Впрочем, слишком далеко я не ушла. Пеший путь закончился возле кинотеатра под открытым небом, где в это время шёл ночной сеанс. На асфальтовой площадке расположились пара десятков атомобилей. В тех из них, что были кабриолетами, виднелись обнимающиеся парочки; в остальных, надо думать, тоже были они. На большом экране, куда смотрели пассажиры всех этих машин, целовалась полуобнажённая пара на фоне песка, моря и досок для серфинга. Между машин ездил полицейский робот, который сканировал пары в случайном порядке, следя за тем, чтобы ничего больше поцелуев зрители себе не позволяли. У самого края площадки я заметила старомодную, с бензиновым двигателем, машину Сэма. Он сидел в ней один и тоскливо таращился на экран.
— Привет! Не спится? — спросила я, подойдя.
— Ого, Ава! Привет! А что ты тут делаешь? Кто тебя привёз?
— Я пришла ногами.
— Шутишь?
— Нет.
— Из дома выгнали?
— Сама ушла.
— Ну, залезай.
Я села в его допотопную тачку.
— А ты почему здесь один?
— Да я как-то по жизни одинокий, — Сэм усмехнулся. — Желающих не нашлось сюда со мной ехать. Сегодня смены нет. Проспал полдня. Дома тоскливо. Вот и решил скоротать время в киношке. Хотя смотреть на все эти парочки, честно говоря, не намного веселее, чем плевать в стену. Или тусоваться с родоками. А ты что? Поссорилась со своими?
Я рассказала историю и мотив своего путешествия.
— Ава! Ты уверена, что это того стоит?
— Без сомнения.
— Не знаю, не знаю… Твои родители будут на ушах, ты же понимаешь? И в школе наверняка узнают. Зачем тебе этот скандал перед выпуском? Портить себе репутацию из-за какого-то концерта, из-за какого-то певца…
— Он не «какой-то»!
— Не важно. Подумай о будущем!
— Какое, к чёрту, будущее, Сэм? — я отмахнулась. — Может, завтра Сталин жахнет по нам атомной бомбой! И про что я буду вспоминать, умирая в убежище от лучевой болезни? Про то, как хорошо себя вела?.. Честно говоря, я и до конца школы дожить-то не ожидала!
— Чёрт… — Сэм, кажется, задумался о том, что будет вспоминать сам в такой ситуации: ложки, вилки, тарелки, стаканы, трубочки для газировки… — На это я не знаю, что и сказать.
— А что тут говорить? Если не спится и фильм не цепляет — отвези меня в Вилко! — сказала я то, что подумала в первую же секунду, когда обнаружила Сэма в кинотеатре.
— Это не так близко… — Сэм замялся.
— Ну давай же! Ты завтра работаешь?
— Нет.
— Так тем более! Сэм! Ну пожалуйста!
Сэм взглянул на меня долгим, тоскливым взглядом.
— А что, если… Ава… А что, если в награду за то, чтоб я тебя отвёз… ты… меня… это…
Вокруг было темно, но отблесков экрана было достаточно, чтобы увидеть, как Сэм покраснел.
— Что — это?
— Ну… — Сэм придвинулся ближе и наклонился к моему лицу.
В этот момент в окно машины просунулся робоглаз, находящийся на конце гибкого гофрошланга. Он щёлкнул несколько фотографий. Затем лампочки на роботе замигали, раздалось шуршание бобины с голосовым сообщением и через пару секунд полицейский сказал:
— Всё пристойно. Хорошего вечера, господа! Спасибо, что не забываете о пагубности добрачного секса!
После этого робот отъехал. Меня его визит рассмешил, а у Сэма настроение сделать то, что-он-там-собирался, улетучилось.
— Ну так, что, отвезёшь? — вновь спросила я, одним взглядом поглядывая на экран, где главная героиня запела, а парни в трусах принялись танцевать, подбрасывая в воздух своих патрнёрш.
— До Вилко не смогу. Всё-таки спать уже хочется. Если хочешь, отвезу до остановки междугородних атомобусов.
— И на том спасибо!
Мы выехали из кинотеатра и направились во тьму — надеюсь, что действительно в сторону остановки.
Первые десять минут Сэм молчал.
— Что-то ты как будто приуныл, — сказала я.
— Не люблю я этих роботов, — отозвался мой водитель. — Ездят, фоткают людей… Мало того, что от фильма отвлекают, так еще и поди знай, куда они отправляют твои снимки?
— Брось! Никуда они ничего не отправляют. По факсу, что ли, им это делать? Да и какой смысл? Кому нужны наши физиономии?
— По факсу или радио. Неважно. Или они накапливают фотографии у себя внутри, а потом отвозят куда-нибудь. Понятия не имею, как они собираются использовать эти снимки, но нутром чую, что мне это на пользу не пойдёт… Кроме того, не удивлюсь, если эти роботы чем-то нас облучают. Каждый раз, когда на них наталкиваюсь, чувствую себя как-то не очень.
— Ну уж это ты совсем загнул!
— А что? На самом деле технологии зашли намного дальше, чем нам сообщают. Вот, например, сейчас, в кинотеатре тебе не хотелось попкорна?
— Я о нём не думала.
— Это потому что ты там мало побыла. А я когда в кино бываю, всегда ловлю себя на том, что хочу попкорна. Это потому что 25-м кадром там идёт реклама этого дела. Доказанный факт! Глаз этот кадр не фиксирует, а до подсознания информация доходит.
— И много раз они тебя заставили купить попкорн таким образом?
— Ни разу. Я из принципа его не покупаю. Силу воли тренирую.
— Значит, 25-й кадр не работает.
— Работает, ещё как! Просто ты давно в кинотеатре не была. В следующий раз обрати внимание.
— Тебя послушать, Сэм, — сказала я, — так в мире ступить некуда от заговоров, злодеев и всяких тайных воздействий.
— Но я же не виноват, что мир так устроен. К тому же, про то, что касается роботов-полицейских и 25-го кадра, не я один говорю. Об этом в газетах писали. Так что никакая это не тайна. Про тайну-то я еще и не начинал…
— Про какую еще тайну? — Спросила я.
— Ну, тайна она на то и тайна, чтобы быть тайной, — Сэм улыбнулся.
— Брось! Рассказывай.
— Быть может, я хочу оставить эту тайну при себе…
— Хорош темнить, Сэм. Я же вижу, что ты хочешь рассказать. Быстрее начинай, пока мне самой не расхотелось слушать!
— Ну ладно. Только пообещай, что не подумаешь обо мне плохо!
— Как я могу думать плохо о человеке, который сейчас меня выручает? — сказала я совершенно честно.
— Ну хорошо. Помнишь, я рассказывал тебе, как видел летающую тарелку?
— Это было вчера. Я еще не успела забыть.
— Ну так вот. Вчера же, вскоре после того, как вы ушли из «Реактора», я услышал на улице взрыв. Посетители обеспокоились, сбежались к окну, стали говорить, с какой стороны города идёт дым… Потом дым прекратился, все про всё забыли. А я после смены взял да и поехал в том направлении, где оно взорвалось. Дай, думаю, гляну, что случилось!
— Сэм! Мы тоже это видели и слышали! Даже не представляешь, как мы испугались тогда! Даже и вспоминать не хочу!
— Могу представить. В общем, я поехал к краю города, туда, где, как я понял, был тот взрыв. И вот что я увидел. За городом, на пустыре, была куча полиции и военных. Они оцепили какое-то место с выгоревшей травой. Я так понял, это было место катастрофы. Меня оттуда сразу же прогнали, да и за полицейскими машинами мало что разглядеть было можно… Но пару обломков я всё-таки видел…
— Обломков чего?
— Это главный вопрос. Ни на какое знакомое мне устройство это не походило. Вот только, знаешь что? То ли мне показалось, то ли один кусок корпуса имел очень необычную круглую форму…
Сэм многозначительно замолчал. Я несколько секунд обдумывала услышанное. Потом произнесла: