- Нет, я не про это, - Адька-Адлер усмехнулся. - Кто он в социуме?
- Деловар. И даже очень неглупый деловар. У него несколько фирм, он член совета директоров "Ассуэра", ему, кстати, и этот ресторан принадлежит, только записан на жену.
- Борис Вишняков? - уточнил Адька-Адлер. - Дай мне его телефон, пожалуйста.
- Нет проблем. Вот его визитка.
Взяв картонный прямоугольничек, Алька-Адлер поднес к губам женскую руку и поцеловал. Марина ждала других поцелуев, но он задумался.
- Извини, - сказал он вдруг растерянно, - не могу, не получается… Я столько хотел тебе сказать - и будто мне кто запретил! Я не умею!
- Что - не умеешь?
- Говорить это. Понимаешь? Я не умею! Мне нельзя!
Марина впервые видела Адьку-Адлера взволнованным.
- Ну так и не надо. Не в словах же дело!
- Да?..
Он встал, отошел к книжным полкам, провел пальцами по корешкам.
- Столько слов… Дос-то-евс-кий… Кто это?
- Писатель, - стараясь не выглядеть слишком удивленной, ответила Марина.
- Лермонтов?
- Поэт.
Адька-Адлер открыл книгу.
- Почему такие короткие строчки?
- Это же стихи!
- Почему их так печатают?
- Адька! К тебе же учителя ходили! Ты что - литературу не учил?
- Я не помню… Я не помню, чтобы мне это показывали.
- С тобой что-то не так, - зная, что этого говорить нельзя, все же произнесла Марина. - Адька! Сядь и расскажи все с самого начала! Про твой дом! Про учителей! Про маму и папу! Мы вместе разберемся, слышишь? Ты же сам понимаешь - с тобой что-то не так!
- Мне нельзя волноваться, - глядя в пол, не своим, а чьим-то тупым голосом выговорил Адька-Адлер. - Мне нельзя волноваться, мне нельзя волноваться, мне нельзя волноваться…
И Марина увидела, как на его глазах выступили слезы.
А потом он просто-напросто сбежал. Не сказав больше ни единого слова.
Вишняков озадачил секретаршу, и через день имел сведения о рыжей Алке и о Клопе. Сведения примитивные, элементарные, то, что можно узнать по телефону. Алка, естественно, осталась старой девой, родители умерли, оказывается, она была очень поздним ребенком. Работала в какой-то конторе непонятно кем, потом и оттуда исчезла. Клоп, напротив, кое-чего добился. Даже был единожды женат. Но сейчас пребывал в разводе, а жил на даче. Городской квартиры у него больше не было.
- Дача? - переспросил Вишняков. - Ну, Наталья, ты даешь! Это он, наверно, землянку выкопал! Или шалаш из сена навалил, как Ленин в Разливе!
И в самом деле - какие, на фиг, дачи в Матрюховке?! Умирающая деревня - вот что это такое, более безнадежного места не сыскать. Вишнякову предлагали купить там землю - этак с полторы Бельгии, он поездил по району и наотрез отказался. В эту истощенную монокультурой под названием свекла землю сперва нужно миллиарды вложить - и то еще неизвестно, через сколько десятилетий начнется отдача.
Наталья умела хохотать. Вишняков искренне любил свою секретаршу, такую отзывчивую на шутки. И Наталья его любила - за постоянное благодушие и снисходительность, хотя бывали дни, когда он зверел, и понятие "рабочее время" отменялось - все свободное от короткого сна время у сотрудников было рабочим. Но и за эти авралы его тоже любили - Вишняков, кстати, устраивал их не столько для того, чтобы срочно сделать что-то важное, сколько ради сплочения команды и отсева обленившихся и утративших нюх людей. Кроме того, при авралах у многих прорезаются совершенно неожиданные способности - и потом человека можно использовать с большим коэффициентом полезного действия.
- А про Адлера я ничего не узнала, - отсмеявшись, пожаловалась Наталья. - В телефонной книге был один Адлер, но он год назад в Германию уехал. По-моему, не тот.
- А где жил этот новоявленный фриц?
- На Соколовской.
Когда Вишняков учился, детей распределяли по школам строго в соответствии с местожительством. Соколовская - другой конец города. Предположить, что Немка способен сам организовать переезд, Вишняков не мог. Неужели этот убогий все-таки женился?
А почему бы и нет?
Мальчишка, который увез Марину, был хорош собой. Выходит, и Немка, что ли, в восемнадцать был хорош собой?! Надо же! Открытие, блин!
- Наталья, тебе мальчики нравятся? - вдруг спросил Вишняков.
- Мне, Борис Андреевич, мужчины нравятся. А мальчик - это так, заготовка.
Пожалуй, Наталья права, подумал Вишняков, и Немка ведь был именно заготовкой! Если бы не идиотская школьная система, не старая дура с фальшивым пуком волос на затылке, что могло из него получиться?
- Матрюховка? - что-то в памяти закопошилось, словно таракашка, выползающий из-под газетного листа. - Наталья, не в службу, а в дружбу! Вот ключ, возьми у меня в бардачке автодорожный атлас!
Наталья побежала вниз, на автостоянку фирмы, и Вишняков еще успел весело пришлепнуть ее по заду - придать ускорения.
Матрюховка… Было два слова рядом - это и еще одно. И вот как раз второе слово имело некий смысл. Когда Вишняков ездил смотреть землю, он этот смысл помнил.
Наталья принесла атлас - и тут все стало ясно. "Матрюховка - Долгое - 32 км". Это с дорожного указателя в память заскочило. А Долгое - тот еще геморрой!
Вишняков года два ждал, пока совсем разорится агонизирующий институт органического синтеза. Институту в свое время, чуть ли не при Хрущеве, выделили такой роскошный дом в самом центре, с прилегающим сквером, понемногу столько к тому дому пристроили - теперь, да еще в хороших руках, эта недвижимость была курицей, способной нести не золотые, а бриллиантовые яйца, даже, если напрячься, пресловутые яйца Фаберже.
Не один Вишняков пас эту прелестную недвижимость. Но только ему пришло в голову, что нужно предложить паникующему руководству института нормальный альтернативный вариант. Долгое - это час езда от города, там была, да загнулась швейная фабричка с большими цехами, и общежитие при ней живо, и соседняя школа, в которой почти не осталось учеников, готова сдать в аренду свой новый корпус.
Переговоры Вишняков провел столь успешно, что конкуренты и опомниться не успели. Институт со всеми лабораториями переехал в Долгое, а руководство вскоре приобрело себе новые иномарки. И чем плохо? Чтобы двигать науку, не обязательно нюхать адскую смесь городских магистралей. На свежем воздухе химикам-биологам, поди, легче думается, а бедолага-бизнесмен уж как-нибудь в экологической катастрофе, зажав нос, выжить попытается…
Тем более, что обстановка экологической катастрофы у некоторых сильно обостряет нюх…
- Наталья! - позвал по селектору Вишняков. - Ну-ка, узнай мне, когда Колопенко слинял в эту самую, прости Господи, Трюхомуховку! В котором году!
И улыбнулся, услышав заливистый смех секретарши.
Но улыбка продержалась на лице недолго.
Что общего могло быть у двоечника Клопа с институтом оргсинтеза? Разве что институт использовал бездельника в качестве живой органики?
Три аутсайдера, вместе взятые, составили какую-то нехорошую загадку.
Вошла Наталья.
- Я позвонила в квартиру, где он раньше жил. Он ее продал пять лет назад.
- Именно он продавал? Колопенко? - уточнил Вишняков.
- Он самый, они его помнят, Маленький и усатый, вроде таракана.
- Усатый? - Вишняков представил себе Клопа и хмыкнул.
С одной стороны, не все ли равно, женат или не женат Немка, усат или не усат Клоп. Да и Марина - не то сокровище, чтобы помирать от ревности. Просто Вишняков решил, что свободная, красивая и образованная женщина под тридцать, художница, реставратор старинных стенных росписей, вполне подходит для эскорт-услуг. ее и в приличное общество взять можно, и в командировку.
С другой стороны…
Побороться, что ли?
Адька-Адлер сидел перед монитором, на котором сами собой возникали и таяли графики. Он отслеживал нужные цифры, открывая и закрывая окна, таская взад-вперед таблицы, со скоростью, для нормального человека непостижимой.
Подошел и положил ему на плечо руку полноватый мужчина в очках.
- Сиди. Что у тебя?
- Динамика такая, что лучше бы сбросить баксы, - сказал Адька-Адлер. - Немного, миллионов шесть-семь, тогда при любом раскладе будем без убытка. Я бы даже сказал - шесть четыреста.
- Звучит идиотски, но тебе виднее.
- Я вас когда-нибудь подводил?
- За то и деньги получаешь.
Мужчина чуть скривил рот - это была одобрительная улыбка.
- Я могу завтра взять отгул? - спросил Адька-Адлер.
Мужчина посмотрел на часы. Потом обвел взглядом помещение. Это был зал площадью не менее гектара, поделенный прозрачными перегородками на отсеки, иные - четырехместные, иные - трехместные, отсек Адьки-Адлера вообще одноместный. И на этом гектаре бизнес-поля, приносящего по миллиону долларов в год с квадратного метра, они остались вдвоем. Неудивительно - в девятом-то часу вечера.
- Без вопросов. Далеко собрался?
- Хочу наконец нормальный холодильник домой привезти. И у Героняна меня ковер дожидается.
- Хозяйством обрастаешь? Ты с ковром подожди. Я тебе премию выписал. Чем у Героняна всякое дерьмо по дешевке брать, возьмешь хороший в "Самарканде", там под заказ такие привозят - английской королеве не снились.
- Хорошо, Павел Юрьевич.
И Адька-Адлер вновь принялся двигать таблицы и гонять графики.
Павел Юрьевич отошел и задумчиво смотрел на юношу сквозь стекло. Чтобы человек, не имеющий высшего образования, так решал задачи? Кто бы сказал за полчаса до того, как в кабинет привели этого мальчишку, - Павел Юрьевич бы не поверил.
- Это математик от Бога, - высокопаро произнес тогда Альберт. - Его учить - только портить. Я сам его боюсь - это ходячий компьютер.
Особых оснований верить Альберту не имелось, но глаза у мальчишки были не просто умные…
Ходячему компьютеру устроили маленькую проверку. Через два часа к проверке подключили ведущих специалистов. Еще через час мальчишку выпроводили из кабинета, велев молодым системщикам сводить его в бистро за счет фирмы.