Повинуясь старой привычке (он и не подозревал, что она у него еще сохранилась), сыщик сунул правую руку под мышку — и нащупал там пустоту. Чертыхнувшись, он вытащил руку и медленно опустил ее в боковой карман пальто. Кастет был на месте; пальцы сами скользнули в прохладные отверстия. Левой рукой Лимек приотворил дверцу лифта и осторожно, бочком двинулся вдоль стены в сторону своего кабинета.
Кто-то стоял за углом, напротив окна в конце коридора: Лимек увидел тень на полу. Стиснув кастет, Лимек сделал шаг вперед и услышал тонкий испуганный голосок:
— Господин Лимек?
Из полумрака коридора навстречу напружиненному перед броском сыщику явилось мышеподобное существо в толстых очках и вязаном берете.
— Это я, Магда, — дрожащим голосом пробормотало существо. — Вы меня помните?
Лимек выдохнул сквозь сжатые зубы:
— Помню...
— Мне нужна ваша помощь, господин Лимек. Эдека арестовали.
3
Себе Лимек налил джину, а Магде предложил кофейного ликера из невесть откуда взявшейся в баре полупустой бутылки. Но девушка так испуганно замотала головой, будто ее угостили стрихнином — и сыщик не стал настаивать.
Поставив на место джин, Лимек машинально бросил взгляд на часы. Начало двенадцатого — рановато для выпивки, но если учесть, что Абби еще не пришла (горка неразобранной со вчера корреспонденции валялась по дверью), можно сделать себе поблажку.
Лимек пригубил жгучую жидкость и потребовал:
— Рассказывай.
Магда набрала воздуху в грудь и выпалила:
— В пятницу вечером Эдек пришел ко мне и сказал, чтобы я никому ничего не говорила про ту папку, которую он попросил меня скопировать для вас, а в субботу он не пошел на похороны Петерсена, а поехал в Политехникум, и больше я его не видела, а когда в воскресенье утром выпали дохлые вороны и все стали говорить, что будет Шторм, я сама пошла к нему домой, а его мама сказала, что Эдека забрали еще в субботу вечером...
— Кто забрал? — перебил Лимек
— Т-трискели, — произнесла Магда и совсем уж сжалась в комочек.
— Так, — сказал Лимек зловеще и отставил стакан в сторону. — И чего ты хочешь от меня?
— Я... я... — Магда всхлипнула. — Помогите ему, господин Лимек! Умоляю вас, спасите его!
— Каким образом?
Магда шмыгнула носом.
— Это ведь из-за той папки, да? Это ведь я виновата? Пожалуйста, господин Лимек, поговорите с тем большим господином на Фабрике!
— Каким еще господином?
— Ну, тем самым... Для которого была папка. Может быть, он сможет помочь, ведь он обещал Эдеку покровительство!
— Про это тебе тоже рассказал Эдек, — скорее констатировал, чем спросил сыщик.
— Да, — поникла головой Магда.
Славный парень этот Залески, подумал Лимек. Всех за собой потащит: и меня, и Ксавье, и даже эту дуреху. Или уже потащил.
Дуреха тем временем стащила с головы берет и сжала его в кулачке.
— Господин Лимек. Пожалуйста. Вы моя последняя надежда. — Свободной рукой она начала расстегивать пальто; дойдя до середины, она принялась за пуговки простенького ситцевого платья, но под скептическим взглядом Лимека горе-соблазнительница остановилась и робко потянула вверх подол, продемонстрировав ножки в фильдеперсовых чулочках.
А ножки у нее ничего, отметил Лимек, но тут в приемной хлопнула дверь, и Магда, вздрогнув, вытянулась по стойке «смирно», обеими руками вцепившись в берет. Глазищи ее за толстыми стеклами очков распахнулись до предела.
— К-кто это? — шепотом спросила Магда.
— Моя секретарша, — сказал Лимек, опознавший Абби по характерному цокоту каблуков и утреннему ворчанию над кофеваркой. — Вот что, Магда... Отправляйся-ка ты домой и ложись спать.
— А как же Эдек? И трискели?
— Тс-с! — Лимек поднес палец к губам. — Ты ничего не знаешь ни про каких трискелей. Ни про какую папку. Ни про какого человека на Фабрике. И уж про меня — тем более. Только так у меня, может быть, получится что-нибудь сделать для Эдека.
Например, добавил про себя Лимек, размозжить ему голову об стенку, чтобы поменьше болтал.
— Поняла? — как можно доверительнее спросил сыщик. — Я вызову тебе такси. Где ты живешь?
— В Левиафании, улица Радио, сто семьдесят два, квартира восемьдесят шесть.
В этот момент Абби проиграла битву с любопытством и с треском распахнула дверь в кабинет.
— Ваш кофе, шеф! — бодро доложила она, смерив оценивающим взглядом Магду.
Минувший шторм практически не отразился на внешности и характере секретарши Лимека, разве что рыжие волосы она затянула в хвост туже обычного, а на шее появился старательно припудренный засос.
— Спасибо, Абби, — невозмутимо ответил Лимек и приложился к стакану с джином; зубы звякнули об стекло. — Будь добра, вызови девушке такси...
— Как скажете, шеф. Вам тут пакет во вчерашней почте. Вчера было воскресенье, — будто оправдываясь, добавила она — будто вчерашнего Шторма недоставало, чтобы объяснить ее отсутствие на рабочем месте.
Когда Абби проводила Магду из кабинета, Лимек прикончил джин, убрал стакан и бутылку обратно в бар, уселся за стол и придвинул к себе чашку с кофе и пакет. В голове приятно шумело от выпитого на пустой желудок, и по венам разливалось тепло. Хотелось уронить голову на стол и уснуть, но Лимек заставил себя взяться за пакет — просто ради того, чтобы хоть что-то делать.
Он был завернут в тонкую оберточную бумагу и перевязан крест-накрест бечевкой. Почтовых штемпелей и сургучных печатей на нем не было. Обратный адрес тоже отсутствовал, а в правом нижнем углу (то есть там, где обычно указывается получатель), пакет подписали размашистым женским почерком: «Лимеку, частному сыщику».
Лимек хмыкнул и разорвал пакет. Внутри оказалась небольшая книжица в коленкоровом переплете и сложенная вдвое записка, выскользнувшая прямо в руки сыщику.
«Уважаемый господин Лимек! — гласила записка все тем же размашистым почерком. — Полагаю, это то, что вы искали в кабинете моего отца. Надеюсь, этого будет достаточно фельд-полковнику Шварцу, чтобы он оставил меня в покое. С симпатией, А.»
Вместо подписи внизу записки красовалось нарисованное от руки клеймо салона «Шеба».
Усилием воли Лимек прогнал воспоминание о белоснежных бедрах Альбины и попытался подумать. Пакет доставили вчера; скорее всего, Альбина сделала это сама. Я вел ее от «Гедонии» до самой «Шебы». Значит, она заскочила ко мне в контору до того, как поехать к Ксавье. Если, конечно, в «Гедонию» она приезжала именно к нему, а не, скажем, к кому-то из постоянных клиентов... Но откуда она узнала мой адрес? И кто такой этот фельд-полковник Шварц?
Лимек раскрыл книжицу и дважды перечитал надпись на титульном листе, прежде чем до него дошел ее смысл.
Журнал наблюдений за ходом эксперимента
Проект «Авалон»
Руководитель проекта — инженер П.Петерсен
Ответственный за мат.часть — мастер А.Мёллер
4
Пока Лимек читал журнал, Абби успела трижды принести ему кофе и один раз — бутерброд с ветчиной. Он еще удивился — откуда такая роскошь, но Абби лишь загадочно улыбнулась. За окном успели сгуститься ранние зимние сумерки.
Из всего содержания журнала Лимек понял процентов двадцать; интерес его вызвало и того меньше. Первая запись датировалась январем пятьдесят первого, то есть больше двух лет назад. Последняя — прошлым вторником.
Первый год инженер Петерсен скрупулезно документировал всю переписку (с исходящими и входящими номерами служебных записок, жалоб, рекламаций, техзаданий и кляуз) между лабораторией и КБ №91 Отдела инноваций и развития Фабрики. Судя по заголовкам, суть переписки составляла ругань в адрес поставщиков, жалобы на чрезмерный контроль со стороны совета директоров и требования увеличить финансирование. В среднем Петерсен делал одну-две записи в неделю.
Чуть больше десяти месяцев назад в журнал было занесено: «Передал чертежи мастеру-наладчику Мёллеру для создания опытного образца», а ниже красовалась корявая роспись «Чертежи получил. А.Мёллер». Тут Лимек вспомнил, где он видел этот каллиграфически правильный почерк, которым был заполнен журнал. На обложке картонной папки с тесемками в квартире Мёллера, вот где. «Проект «Авалон». Красиво, черт возьми. И, видимо, очень секретно, если инженер вел всю сопроводительную документацию собственноручно.
После этого записи стали появляться реже, где-то два-три раза в месяц, и окончательно утратили всякую доступность для понимания простым смертным. Лимек улавливал только отдельные фразы вроде «перебоев с электропитанием», «экранирующих свойств металлической сетки», начисто пропуская всякие «фазисные переходы магнитных полей» и «преобразования частот волновых процессов». С мая прошлого года довольно часто упоминался «аппарат» и появились ссылки на «поставки экспериментального материала от Ф.»
Частота заполнения журнала начала возрастать в августе, а пятого ноября через всю страницу было торжественно выведено черной тушью: «Успех! Первое полевое испытание прошло удачно»
С этого момента Петерсен делал записи ежедневно, а порой — и два раза в день. Правда, повторить успех ему не удавалось: все время упоминались неблагополучные факторы, невозможность повторить условия удачного эксперимента, трудность вычисления помех. Череда неудач продолжалась почти до Рождества. Почерк Петерсена к этому времени утратил каллиграфичность, стал быстрым и неопрятным. Кое-где на полях встречались кляксы.
В Сочельник Петерсен написал (почему-то наискось): «Изл. усил. когда объект наход. под вл. наркотиков?!?!», а уже следующим утром добавил химическим карандашом: «Провести испытания в Ашмедае».
Комментарий от первого января: «Предположение ошибочно. Надо повторить эксперимент с теми же исходными данными. Ключевой элемент — А!»
С Нового года книжица в коленкоровом переплете из журнала наблюдений превратилась в личный дневник Петерсена. Записи стали носить более личный характер, в них появилось еще больше сокращений. Чаще других встречались буквы Ф, М и А. «На встрече с Ф. и М. рассказал им про А. Встретили скептически». «Попросил денег у Фабриканта для Ф. Отказал. Пришлось обратиться к Генералу». «Не смог сегодня взять А. День впустую».