Лимек замерз до такой степени, что даже мысли в голове были холодные и колючие, как осколки льда. Весь мир стал враждебен Лимеку; из детектива, ведущего расследование по поручению сильных мира сего, он превратился в отщепенца, беглеца от правосудия, бродягу. Впрочем, нет, не бродягу — по крайней мере, дом у него оставался.
Завидев такую родную эстакаду надземки, сыщик убыстрил шаг и вскоре нырнул в подъезд своего дома. Ощупью поднялся по лестнице, долго не мог попасть ключом в замочную скважину, но наконец справился, распахнул дверь и ввалился в квартиру.
Здесь было холодно и пусто, как в помещении, где давно никто не жил. С люстры в комнате свисала паутина.
Лимек разделся догола и запихал всю одежду (от нее пахло Сатаносом — смертью, пылью и запустением) в мусорное ведро на кухне. Потом прошел в ванную, открыл воду, развел огонь в титане, и присел на краешек ванны, ожидая, пока она наберется. Странно, но не хотелось ни есть, ни курить — хотя Лимек не мог вспомнить, когда в последний раз делал первое или второе...
Когда чугунная лохань наполнилась до половины, Лимек медленно опустился в обжигающе горячую воду. Кожа сразу покрылась пупырышками, и заныло все тело, каждая ссадина и синяк, но из жил, из мышц, из костей начали выходить въевшиеся туда холод, сырость и страх. Лимек расслабился и положил затылок на бортик ванной. От воды поднимался пар...
В этот момент кто-то громко и настойчиво постучал во входную дверь.
2
Стук оказался пустой формальностью: Лимек успел только крикнуть «Сейчас!» и начал вылезать из ванны, когда дверь выбили, судя по грохоту, плечом.
Лимек мигом вылетел из воды, но этого мига хватило, чтобы незваные гости ворвались в ванную. Их было трое — здоровенные угрюмые типы в кожаных регланах и с автоматами наперевес. Трискели. И не в касках рядовых, а в офицерских фуражках. Лимек молча поднял руки, и его подтолкнули стволом в спину.
Четвертый — главный — ждал в комнате. Сыщик узнал его: он уже видел эту тучную фигуру из окна квартиры мастера Мёллера. Грузный и неповоротливый трискель сменил мешковатое пальто и шляпу на форменный кожаный реглан и фуражку с высокой тульей, но не стал от этого более стройным. Автомата у него не было, а на мясистом носу красовалось пенсне. Присев, а потом по-хозяйски развалившись на диване, трискель снял фуражку и положил ее на колено, свободной рукой пригладив редкие светлые волосы.
Один из автоматчиков поставил посреди комнаты стул, второй — снова толкнул Лимека в спину, а третий ловко усадил его, мокрого и голого, надавив на оба плеча. Лимек вполголоса ругнулся. Его тут же огрели по затылку.
— Добрый... — Тучный тип осекся, поглядел на часы, наморщил лоб и поправился: — Доброе утро, господин Лимек!
Трискели тем временем рассредоточились по комнате: один встал у окна, второй — у двери, а третий замер за спиной Лимека. Судя по слаженности движений, им это было не впервой.
— И вам того же, уважаемый, — сказал Лимек. Его начинало трясти от холода.
— Меня зовут фельд-полковник Иероним Шварц, — представился главный и поправил пенсне.
— Очень приятно, — произнес Лимек, и его ткнули автоматным стволом под ребра. Сыщик дернулся от боли и схлопотал еще одну затрещину. Похоже, оставшийся за спиной трискель был садистом.
— Я задам вам три вопроса, господин Лимек. От того, как вы на них ответите, будет зависеть ваша дальнейшая судьба. Это понятно?
— Понятно, — кивнул Лимек. Еще одна оплеуха, и сыщик прошипел: — Уймите его!
Стоящий сзади трискель схватил Лимек за волосы, оттянул голову назад и, наклонившись, проорал прямо в ухо:
— Молчать, скотина! Отвечать только на вопросы господина фельд-полковника!
Он еще и идиот, подумал Лимек.
— Хватит, — нахмурился Шварц. — Итак, вопрос первый. Что вы знаете о проекте «Авалон»?
— Ничего, — сказал Лимек. Его мучитель тут же схватил сыщика одной рукой за шею и вдавил пальцы в нервные узлы. Лицо Лимека перекосило от боли.
— Уберите его! — крикнул Лимек, но трискель только сдавил посильнее и опять заорал:
— Не смей врать господину фельд-полковнику!
— Я же сказал, хватит, — перебил Шварц. — Пока — хватит. А там посмотрим. Значит, вы не знаете, — обратился он к Лимеку. — Допустим. Тогда вопрос второй. Где аппарат Петерсена?
— Не знаю, — сказал Лимек и сжался. Трискель ударил его по правой — простуженной — почке. Боль была невыносимой.
— Не знаете. Ну и ладно. Тогда вопрос третий, последний. Как водится, самый важный. Зачем вы убили моего флигель-адъютанта в «Шебе»?
— Я его не убивал! — выкрикнул Лимек и, прежде чем трискель успел замахнуться, резко повернулся на стуле. Локоть левой руки сыщика ударил трискеля в пах; трискель согнулся, а Лимек резко выпрямился и впечатал основание правой ладони прямо в подбородок садиста. Удар вышел настолько сильным, что трискеля почти оторвало от земли. Явственно хрустнули шейные позвонки, но продолжить Лимек не успел: его мигом свалили на землю и принялись избивать ногами.
Всего ему досталось около дюжины ударов. Хороших таких, увесистых футбольных ударов тяжелыми коваными сапогами. По спине, по ногам, по ребрам. Лимек успел сложиться в позу эмбриона и прикрыть голову руками. Надолго бы этого не хватило, но фельд-полковник Шварц гаркнул во все горло:
— Отставить! — и экзекуция прекратилась.
Запыхавшиеся трискели отступили в сторону, и начали поднимать незадачливого товарища. Тот одной рукой держался за яйца, а второй ощупывал голову, как будто хотел убедиться, что она все еще на месте.
Лимеку пришлось вставать самостоятельно. В другой ситуации он бы, наверное, уже не поднялся. Но ползать на коленях голым и окровавленным перед толстомордым полковником в кожаном пальто... Лимек заставил себя встать. Пальцы на левой ноге ему оттоптали, и сыщик стоял на пятке, чуть покачиваясь. От выброса адреналина у него шумело в ушах и дико резало в почках.
— Присаживайтесь, — сказал Шварц.
— Я постою.
Лимек зашелся в кашле, выплюнув кровавый сгусток. До Шварца было около метра. Если прикажет меня ударить, подумал сыщик отстраненно, я его достану. Ладонями по ушам и большие пальцы в глаза. А там пусть убивают. Все лучше, чем пытки.
— Присаживайтесь, Лимек, — повторил Шварц тоном взрослого, уговаривающего капризного ребенка. — Хватит дурить. А вас, господа офицеры, — продолжил он пренебрежительно, обращаясь к подчиненным, — попрошу выйти и подождать за дверью.
Трискели беспрекословно (вот что значит — дисциплина!) один за другим вышли из квартиры, подобрав с пола фуражки и захватив с собой автоматы.
— Я бы хотел одеться, — сказал Лимек. У него начинался обычный после серьезной драки трясун, когда руки ходят ходуном, и зуб не попадает на зуб.
— Пожалуйста... — вальяжно взмахнул рукой Шварц.
Пока Лимек рылся в шкафу и натягивал первые попавшиеся штаны и рубашку, фельд-полковник деликатно молчал.
— А знаете, я вам верю. Нет, правда: верю. Вы достаточно глупы, чтобы ввязаться в эту авантюру, не имея ни малейшего представления о происходящем. Ксавье разыграл вас вслепую, а вы ему разрешили. Вы хоть понимаете, во что влезли?
— Нет, — мотнул головой Лимек. — И во что же я влез?
— В попытку государственного переворота. Речь идет о заговоре с целью свержения канцлера Куртца. Ксавье уже во всем признался.
Лимек сел на стул и помассировал отдавленные пальцы.
— Я ничего не знаю ни о каком заговоре.
— Это я уже понял.
— Меня наняли, чтобы...
— Да знаю я, зачем вас наняли, — перебил Шварц, скорчив презрительную гримасу. — Все я про вас знаю, и про чертежи Петерсена, и про ваши шашни с его дочкой, и что у Мёллера тоже были вы — знаю, кухарка вас опознала. Кто убил моего адъютанта, вот что мне интересно.
— Коверкотовый, — сказал Лимек.
— Кто-кто? — вскинул брови фельд-полковник, и Лимек вкратце описал своего визави:
— Хромой тип, ходит с тростью, усы, золотая фикса, носит коверкотовое пальто и тирольскую шляпу. Был у Мёллера незадолго до меня, и в «Шебе» застрелил вашего коротышку.
Фельд-полковник Шварц нахмурился и задумчиво пожевал губами.
— Так-так-так... — сказал он. — Любопытно.
— Да, — вспомнил Лимек особую примету Коверкотового. — У него сейчас челюсть сломана. В двух местах, если не больше.
— Ваша работа?
— Угу, — кивнул Лимек.
Шварц оторвал тучный зад от дивана и неповоротливо прошелся по комнате.
— Это очень любопытно, Лимек, — сказал он и опустил руку в карман кителя. — Взгляните, это он? — спросил Шварц, сунув сыщику под нос фотокарточку.
Снимок сделали издалека и под странным углом. На снимке Коверкотовый в проволочном бандаже на морде о чем-то деловито беседовал с Ленцем.
— Да. И подозреваю, что это он убил Петерсена.
— Петерсен жив, — буднично сообщил фельд-полковник. — Его нашли позавчера, после Шторма, в Левиафании. Правда, он совершенно спятил, пришлось отправить его в Азилум...
Теперь настала очередь Лимека удивленно молчать.
— Ну что ж, — Шварц продолжил прохаживаться. — Картинка начинает проясняться. Я только не понимаю, почему они выбрали вас. Вы же были неплохим сыскарем, Лимек. Подавали большие надежды. А потом сорвались. Зачем им понадобился неудачник?
— Не знаю. Им были нужны чертежи.
— Ну да, ну да, — покивал Шварц, — конечно, чертежи. И аппарат в придачу. Вот что, Лимек. Давайте откровенно.
— Давайте...
— Мне наплевать на чертежи, аппарат, проект «Авалон» и психопата Петерсена. Мы — «Трискелион» — не занимаемся такой ерундой. Мы не ищем Святой Грааль, мы раскрываем заговоры. Ксавье и Валлендорф — это половина, если не треть, верхушки айсберга. По нашим данным, туда входят еще некоторые высокопоставленные лица из руководства алхимической лаборатории. Имя профессора Симона Фоста вам о чем-нибудь говорит?
— Он же вроде пропал?
— Вот то-то и оно, что пропал. Очень уж своевременно он пропал. А его люди, — Шварц помахал в воздухе фотокарточкой Коверкотового, — начали активно нам противодействовать. Этот снимок сделали вчера утром, незадолго до ареста Ксавье. Они завербовали Ленца. Он, конечно, пешка, как и вы, но знает много