Он почти сутками торчал на работе, домой возвращался только переночевать, да и то не всегда — порой оставался в аэропорту. Регулярно общался по телефону с дочерью — та разговаривала, как обычно, словно ничего не случилось и рядом нет матери. Жена, уже бывшая, к телефону не подошла ни разу.
Сергей всегда был равнодушен к спиртному и, оставшись один, не стал искать утешения в бутылке — просто страдал в гнетущей тишине и давящей пустоте.
А два с небольшим месяца назад позвонил Юрий Александрович Лавронин, заместитель генерального директора по безопасности Губернского аэропорта.
Они познакомились три года назад. Совершенно случайно. Оказались в Москве в компании общих знакомых. Разговорились и обнаружили немало общего. Что оба служили в полиции: только Сергей без особого успеха, а Юрий Александрович с весьма зримыми достижениями — ушел в отставку полковником, заместителем начальника Губернского областного Главного управления МВД. Что оба работают в аэропорту: Сергей уже полгода замначальника САБа, а Юрий Александрович — четыре года замдиректора по безопасности Губернского аэропорта. Пятнадцатилетняя разница в возрасте и явное отличие в служебном положении довольно быстро нивелировались, и они в тот вечер в основном общались друг с другом. На следующий день их обоих зазвали отправиться в Архангельское, и эта поездка еще больше сблизила. Расставались если не друзьями, то почти приятелями. И все дальнейшие годы они пусть не очень часто, но регулярно созванивались, причем отнюдь не формально — им было чем друг с другом поделиться. Сергей, по характеру очень сдержанный и весьма закрытый, которому так и не удалось обрести близких друзей (да он и не сильно стремился), очень ценил общение с Лаврониным. Юрия Александровича он считал старшим товарищем — и по части жизненного опыта, и в смысле необремененного никакими официальными рамками искреннего расположения. Единственный барьер, который между ними сохранялся: Лавронин звал Сергея по имени и на «ты», а тот его — по имени-отчеству и на «вы».
Лавронину Сергей первому сообщил об уходе жены. Юрий Александрович не возмущался, не сочувствовал, сказал просто: «Я понимаю, ты сразу из пацана превратился в мужа. Ты вольным человеком никогда не жил. Ну вот в сорок три года попробуешь. И ничего страшного не случится».
Сергей тогда подумал: может, он и прав. Однако возвращаться в пустой дом ему не хотелось, и в вакууме, образовавшемся вокруг, было невозможно дышать.
Лавронин позвонил поздно вечером. Спросил:
— Не разбудил случайно?
— Ну-у… — неопределенно пробормотал Сергей, который рано вставал и ложился не поздно, и уже почти заснул, но врать он не любил, даже по мелкому, а признаваться было как-то неловко. Прикинул: уж коли так поздно звонит, значит, что-то срочное.
— Дело довольно срочное, — подтвердил догадку Лавронин. — Ты, может, в курсе, а может, нет, но пару месяцев назад наш аэропорт продали.
Сергей был не курсе.
— То есть у нас и раньше частные акционеры имелись, но пятьдесят один процент акций принадлежал государству. А два месяца назад государство свой пакет продало компании «АвиаАльянс». Может, слышал о такой?
Сергей не слышал.
— Так вот вчера нас официально уведомили, что через две недели приедет новый генеральный директор, некто Огородов. А сегодня днем мой начальник САБа подал заявление об увольнении. И сегодня вечером я звоню тебе с предложением: бросай все к чертовой матери и приезжай в Губернск руководить САБом. Под моим началом. Сроку тебе на соображение — до завтрашнего утра. Потому как времени нет нисколько. Тебя могут заставить отрабатывать две недели, но уж ты постарайся ужать процесс, придумай что-нибудь. Я хочу, чтобы ты здесь, в Губернске, появился до приезда нового генерального. Я, конечно, общую информацию об этом Огородове собрал, вроде ничего мужик, но кто его знает… Ты ж понимаешь: новая метла — она ведь может начать мести неведомо в какую сторону. А мне надо, чтобы начальником САБа был профи и совершенно свой, надежный человек.
Это Сергей как раз понимал: для любого аэропорта профессиональный и надежный начальник Службы авиационной безопасности — первейшее дело. А для любого замдиректора, который отвечает за всю безопасность в целом, — правая рука и вторая голова.
К тому же Сергей знал: он действительно профи, и Лавронин в этом нисколько не сомневается.
Но с чего вдруг срываться с места, все бросать и ехать невесть куда?
— Ты вообще меня слышишь? — потребовал ответной реакции Лавронин. — Или заснул?
— Слышу, — подал голос Сергей. — Просто как-то неожиданно… А вы ответ быстрый ждете… Подумать надо…
— Я тебе дал срок до утра, — напомнил Лавронин. — А долго думать-то тебе зачем? Что тебя держит? Жена с тобой развелась. У дочки своя жизнь. Обе от тебя уехали. Особых друзей, насколько я понимаю, у тебя нет. Да и в наше время ни для какого общения проблем нет. Жилье? Так мы тебе квартиру снимем рядом с работой, в Авиагородке, причем за счет аэропорта. Работа? Но я тебя зову на точно такую же, только на первую позицию. Причем в аэропорт, который всяко покрупнее твоего нынешнего. И вообще… чувствую, раскис ты… Поэтому тебе надо начинать новую жизнь. Не с чистого листа, но вот как раз с новой страницы. Уж прости за литературщину…
На следующий день Дергачев написал заявление об увольнении. Отрабатывать его заставили пять рабочих дней, так что уже в воскресенье Сергей (оставив квартиру заботам соседки) вылетел в Губернск — аккурат к началу новой трудовой недели на новом месте.
Аэропорт Сергею понравился сразу — по сравнению с ним прежний казался родственником из дальней провинции.
Как организована Служба авиационной безопасности, понравилось тоже — прежний начальник, возглавлявший САБ лет пятнадцать, дело свое знал. И коллектив нормальный собрал, и о технической оснащенности позаботился основательно.
Поселили его поблизости — в двухкомнатной квартире, в микрорайоне, который когда-то начали строить (и постепенно расстраивать) для работников аэропорта и который все называли просто Авиагородком.
И машину выделили — правда, без водителя, но Дергачев сам отказался.
Через несколько дней появился новый генеральный директор — Валерий Леонидович Огородов. На Дергачева он произвел нейтральное впечатление. Примерно одного с Сергеем возраста, примерно одного роста, с такой же сдержанной манерой общения и ровным тоном голоса. Про себя Сергей всегда думал, что сам он — ничего особенного. И про Огородова сначала так решил. Однако пригляделся и понял: в новом генеральном определенно что-то есть. Вот только — что, он разобраться не мог. Впрочем, он никогда не умел хорошо разбираться в людях — по крайней мере, сам так считал.
В первый же день Огородов собрал руководителей основных служб в конференц-зале и выступил с краткой речью: он ценит доверие акционеров, считает своей главной задачей повышение эффективности работы аэропорта, не собирается махать шашкой, однако будет требовать жесткого порядка… ну и так далее. Сергей слушал и думал, что слова в общем-то правильные, а как будет на самом деле, время покажет. Он человек совсем новый, и директор совсем новый, и обоим им еще предстоит во всем глубоко разобраться, определиться, укорениться.
— Ну как тебе Огородов? — спросил Лавронин.
— Ну что с одного раза видно? — пожал плечами Сергей.
— С первого раза видно, что новый генеральный полностью упаковался в новую одежду, причем дорогую. А это что значит?
— Что? — не понял Сергей.
— Мужик резко поменял статус. Был замдиректора по экономике заштатного аэропорта, а стал гендиректором нашего. И тут же поменял прикид. Чтобы внешне соответствовать.
Сергей вновь пожал плечами. Ему подобные тонкости были совсем непонятны. В дорогих одеждах он не разбирался и разбираться не собирался. В конце концов не его дело.
Он с самого начала для себя решил: вот есть у него свои задачи, свои обязанности, своя мера ответственности — в общем, своя территория. И нечего за пределы этой территории даже на полноги ступать. Чтобы не было, как на службе в полиции и на работе в прежнем аэропорту, когда он периодически совался не в свои дела, переживал и маялся от невозможности на что-то повлиять, а потом с ним прощались без огорчения. По большому счету, он и с авиацией расстался, поскольку полез на чужую территорию — решил проконтролировать ремонт самолета, — а в результате чуть не погиб под обломком крыла…
За последующие два месяца Дергачев хоть и пересекался периодически с Огородовым, однако порог его кабинета ни разу не переступал и особых бесед с ним не имел. Нужды не возникало. Да и зачем? У Сергея имелся свой начальник — с ним и общался. И еще была куча дел. Служба авиационной безопасности охраняла все и вся: не только пассажирский терминал и административное здание, перрон и взлетно-посадочную полосу, но и огромную производственную зону с ангаром, цехами, складами, гаражом спецтехники и различными другими объектами. В общем, держала многокилометровую территорию аэропорта «под колпаком», и это была не условная, а вполне конкретная территория, где главным начальником был он, Сергей Дергачев.
…Тот день начался привычно. В восемь утра он приехал на работу. В восемь десять собрал у себя в кабинете традиционную внутреннюю планерку — принял доклады от ночных дежурных, поставил задачи и раздал задания на предстоящие сутки. В девять началось ежедневное селекторное совещание руководителей аэропортовских служб — краткие отчеты, краткие сообщения… Ничего такого-эдакого не произошло и не ожидалось — в том числе ответственных визитов и важных мероприятий. Да, ожидались некоторые проблемы с разгрузкой багажа — утренний самолет из Москвы должен был прибыть с более чем часовой задержкой, а следом садился самолет из Петербурга, и его пассажирам свой багаж явно предстояло ждать дольше запланированного.
— Служба обслуживания пассажиров, сможете оперативно разгрузить два рейса? — спросил гендиректор.
— Приложим все силы, — явственно вздохнула начальница службы Тихомирова и жалобно добавила: — Но вы же знаете, у нас всегда дефицит грузчиков.