— А Косово? Там всё спокойно?
Предраг промолчал. Видно было, что он слишком напряжён и устал.
— Я не могу тебе всего рассказывать. Одно ты должен понять, Сергие — просто так нашей стране никогда не дадут жить и процветать. Всегда будут пытаться подорвать изнутри. К сожалению, у западных стран это получается. И русских ожидает то же самое, если не сделаете выводы.
Тадич прав как никто. Распад Югославии — прообраз распада нашей страны.
Прошло несколько минут, и мы свернули с трассы на просёлочную дорогу. Проехав пару километров, мы оказались в небольшой деревне.
Дома стоят так, будто в серой траве огромное число божьих коровок спряталось. Черепичные крыши на каждом жилом и нежилом здании. Никаких ровных линий и улиц. Все дома стоят хаотично.
Остановились около одного из частных владений. Невысокий металлический забор с вьющимися растениями окружает этот уголок размеренной жизни деревенских жителей.
У самой калитки Предраг чуть не сбил курицу, которая начала кудахтать, убегая в страхе от нас в глубину двора. Только я занёс ногу, чтобы войти, на выложенной камнем дорожке появился огромный пёс с густой белой шерстью, широкой головой и висячими ушами. Мощные лапы напряглись. Пёс замер.
Ещё один шаг и «охранник» громко рыкнул на меня. Ему ничего и не скажешь. Это же шарец — местная порода собак. Думаю, что понимает только сербский.
— Йося, седи! — услышал я голос из-за угла дома.
Рядом с собакой появился преклонного возраста старик в головном уборе под названием шайкача с кокардой в виде герба бывшей Югославии. В Сербии носить такое очень почётно.
Предраг со стариком тепло обнялись, обменявшись фразами на сербском.
— Деда Драгомир, это Сергий. Он рус.
— О, братэ! Сербы и руси — братья, — сказал старик и подошёл ко мне.
Он крепко пожал мне руку и обнял. Несмотря на возраст, в этом сербе ощущается настоящая сила. Такому крепкому рукопожатию в его возрасте можно позавидовать.
— Син! — похлопал он меня по щеке, назвав сыном, и позвал ещё кого-то.
Во двор вышла женщина в светлом платке, покрывавшем голову, тёплой жилетке и длинной юбке.
— Предраг! Почему ты предупредил только вечером? Я не успела ничего приготовить, — воскликнула женщина на чистом русском языке.
Женщина оказалась русской, и звали её Анна. Она также подошла ко мне и обняла, будто я ей родной.
— Худой какой-то. Быстро мыть руки и за стол, — сказала женщина.
— Баба, мы всю ночь не спали…
— Вот сначала кафу, а потом и поесть. Сергею никуда торопиться не нужно уже, верно? — взъерошила мне волосы Анна и ушла в дом.
От такого тёплого приветствия стало даже не по себе как-то. Знаю, что это не мой дом, но с такими дедом и бабушкой, как Драгомир и Анна, чувствуешь себя на Родине.
Во дворе всё как у нас в деревнях — небольшой огород и сад с плодовыми деревьями. Дрова аккуратно сложены рядом с сараем, а пёс Йося медленно прохаживается между бегающими курицами.
Я подошёл к ограде и рассмотрел фантастический пейзаж. Перед глазами изгиб широкой реки, широкое поле и большой хвойный лес на другом берегу. Покой и тишина, нарушались лишь звоном колокольчиков на пасущихся вдалеке коровах. В такой ситуации сложно не влюбиться в это место с первого взгляда.
— Так, а почему бы нам ракию не опробовать? Сам делал, — подошёл ко мне дед Драгомир.
Ну куда же без этого национального напитка! Тут же дед Драгомир показал и свой аппарат для приготовления этого чуда местного самогоноварения. Оказывается, один из сараев у Драгомира, как у любого приличного сербского деда, отведён под место, где он печёт ракию.
— Главное — плоды айвы разрезать на две части. Извлечь сердцевину, косточки, а также всё, что может дать горький привкус, — объяснял, как отбирать ингредиенты для ракии.
Всё это время я наблюдал, как пёс Йося внимательно смотрит за нами, контролируя каждое перемещение.
— Если мы тебя обняли, Йося уже видит своего. Он умный пёс. Ещё его дед в нашей семье был, — объяснил Драгомир и завёл нас в дом.
Предраг решил меня оставить, но получил с собой небольшой горшок с чевапами и картошкой. Запах такой, что у меня желудок свело.
Драгомир попрощался с Тадичем и оставил нас двоих. Пока я не понимаю, почему мне оказана такая честь.
— Это друзья моей семьи. Тебе здесь будет хорошо, — сказал Предраг.
— Спасибо, но я пока не понимаю, для чего селить меня сюда? В чём смысл?
— Тут тебя никто искать не будет. В деревне нет врагов. Война далеко отсюда. Ты должен понимать, Сергий, что вас — русских лётчиков — будут пытаться вычислить и убрать. Так, что всех решено расселить к верным людям.
Думаю, что сомнений в надёжности Драгомира и Анны у Тадича нет. Да и я соглашусь с ним полностью.
— Охрана будет дежурить и доставлять тебя на аэродром. В общем, живёшь как обычный серб, — улыбнулся Тадич.
Я попрощался с ним и пошёл к хозяевам дома. После того как мне показали ванную и я привёл себя в порядок, Драгомир усадил за стол. Чего тут только не было!
Запах от котлет и жареной картошки стоял невероятный. Правда, бабушка Анна предложила мне сначала печенье, поставив рядом что-то вроде компота. Думал отказаться, но обижать стариков не стоит.
— Вот печенье! — поставила она передо мной большую тарелку.
Оказалось, что печенье — мясо на гриле. Пришлось есть. Драгомир же продолжал меня пытаться напоить, предлагая очередную ракию. Сам он решил тоже испить.
— Для аппетиту! — сказал дед и маленькими глотками стал пить из чашицы.
После столь сытного завтрака мне показали мою комнату, где я вырубился, едва коснувшись подушки.
Несколько дней ездил на базу, чтобы ввести своих коллег в курс дела и рассказать особенности МиГов. Сложностей не возникло. Однако вчетвером нам войну не выиграть. Надо взаимодействовать с местными лётчиками. Желательно на практике, а не только в разговорах.
Виталик куда-то пропал, оставив меня работать напрямую с командиром авиабазы Зораном Видичем. Поддержку мне оказывал Тадич, который постоянно приезжал и контролировал нашу совместную работу с сербскими лётчиками. А точнее, постоянно наблюдал за её отсутствием.
Очередной лётный день подходил к концу. Третий полёт в лётную смену в паре с Павлом Вдовиным закончился. Заруливая на стоянку, я обратил внимание, как у сербов заканчиваются полёты.
Крайними у них сегодня летали МиГ-21. Причём в составе звена. Органично в состав сербской эскадрильи «весёлых» вписался и Валера. Я проруливал мимо стоянки, а он что-то показывал своим коллегам. Судя по всему, объяснял особенности ближнего боя.
Подумал про себя, что он быстро восстановил «лётную форму». Возможно, в сербской эскадрилье никто и не знает о его прошлом. Пускай так и будет. Для чего-то же «старушка» судьба привела его на Балканы.
Мне же она почти 15 лет назад сохранила жизнь и тоже привела сюда. Так что понять логику судьбы весьма сложно.
— 711й, зарулил. Спасибо за руководство! — доложил я, останавливаясь на стоянке.
— Всего хорошего! — ответил руководитель полётами.
Постепенно начинаю привыкать к сербскому языку. Стараюсь в радиообмене говорить только на нём. Всё же, не должен противник знать о нашем присутствии. Иначе это изменит их подход к операции.
Двигатели и оборудование выключил. Фонарь кабины медленно открылся, впустив прохладный воздух с улицы. Техники уже подставили стремянку и готовились принять от меня информацию по самолёту.
— Как аппарат? — спросил один из инженеров, стоявший ближе всех.
Форма на русских специалистах не отличалась от той, что носили сербские коллеги. Те же серые комбинезоны с камуфлированными куртками. На голове каждый носил то чёрную, то синюю шапку.
— Брр! Вроде не холодно, а после полёта вспотел и зябко, — вздрогнул я от подувшего ветерка. — Нормально. Слегка температура в левом двигателе скачет, но не критично. Ещё пару моментов…
Я рассказал о замеченных недостатках и записал их техникам на листке.
— Сергеич, я тебе удивляюсь. Эти самолёты новые почти. Там всё проверенно-перепроверенно. Когда ты успеваешь запомнить всё до секунды?
Не стоит выламываться и говорить, что это у меня «профессиональная» способность.
— Как говорит наш любимый шеф — секрет фирмы! — процитировал я Виталика и техсостав засмеялся.
Сзади подошёл Вдовин, снимая свой шлем. Лицо было вспотевшее, а сам он был, как всегда, серьёзным.
— Разрешите получить…
— Товарищ полковник, давайте без гимнастики. Мы не в армии, — сказал я, и мы пошли с Петром в сторону ангара.
Там для нас была оборудована комната для хранения снаряжения и класс для импровизированной подготовки.
Естественно, что никаких тетрадей никто из нас не вёл. Вся подготовка сводилась к записям на планшете или доске.
— Строй держим хорошо, а вот ближний бой пока с вами не выходит. Вы же летали ранее на МиГ-29?
— Переучился, но в достаточной степени полетать не вышло, — тихо сказал Вдовин.
— Как вас по отчеству? — спросил я.
— Пётр Аркадьевич.
— А я Сергей Сергеевич, — протянул я ему руку.
Естественно, что опыт у Вдовина большой, но пока он его не может перенести на МиГ-29. Запаздывает с манёвром, жалеет машину, чтобы не попасть на критические режимы. В нём пока ещё сидит строевой лётчик, который летает с соблюдением инструкций.
Это хорошо — постулаты инструкций написаны кровью. Но в бою приходится их нарушать.
— Если честно, Сергей, я за вами просто не успевал. Либо вы очень хорошо знаете этот самолёт, либо в воздушном бою вам нет равных.
— Если честно, меня дважды сбивали. Так что я не идеален, — посмеялся я.
Вдовин же был всё так же мрачен. Стоит разузнать его историю.
— Аркадич, нам с вами идти вместе в бой. Не расскажете о себе? Всё же, командир полка и здесь…
— Да, я здесь. Давайте условимся. Мне всё равно, что привело вас сюда и вам на меня тоже. Считаю, что так правильно, — ответил Вдовин, остановившись на входе в ангар.