Конечно, Игорь Иванович записал мои данные быстрее, чем я их сам произнёс. Чуть не проткнул блокнот, лежавший перед ним. Эдгар Марио очень удивился и начал громко хохотать.
— Господин Марио говорит, что первый раз видит такого лётчика, как вы. Двоих вы поразили в глаз, а троим попали в лоб, — перевёл слова Марио переводчик, пока его начальник тыкал себе указательным пальцем в лоб. — Вы уверены, товарищ Тимур, что это тот самый заложник с борта разбившегося самолёта? — обратился Марио уже к Совенко.
— Я не обманываю вас, Эдгар, — спокойно ответил полковник.
Марио почесал подбородок, снова широко улыбнулся и продолжил меня спрашивать.
— И все советские лётчики так стреляют, Сергей? — перевёл мне его вопрос Жуан.
Работник посольства безэмоционально сидел и сверлил меня взглядом. Совенко просто смотрел в окно, а у Марио, кажется, скоро мимические мышцы заболят, если продолжит так широко улыбаться.
— Господин Марио, жить захочешь и не так раскорячишься, — ответил я.
С переводом последнего слова у Жуана возникли проблемы, но он сумел передать его смысл. Эдгар Марио хохотал очень громко.
— Молодец! — с большим акцентом произнёс Марио и моментально стал серьёзным.
Дальше начались вопросы. Большинство задавал Марио, иногда что-то для себя уточнял Игорь Иванович. Их интересовали обстоятельства крушения, что происходило на борту в эти минуты. Даже попросили вспомнить, о чём я говорил с главарём этого отряда УНИТовцев.
— Может, слышали какие-то термины западные? Запомнили необычные слова? — спросил у меня Совенко.
Конечно, услышал! Они же говорили на португальском с ангольским акцентом. Там все слова необычные.
— Не запомнил, Тимур Борисович. А почему бы не спросить ангольских граждан, которые летели с нами? — поинтересовался я, хотя вряд ли их не допросили передо мной.
— От них уже всё узнали, — быстро ответил Жуан, который не стал дожидаться слов от Марио. — В наших рядах есть те, кто поддерживает нашего врага. Поэтому нужны и ваши показания.
Посольский работник повернулся в пол-оборота на своём стуле, положил ногу на ногу и уставился на меня.
— Если вы знаете английский, а вы им хорошо владеете по нашей информации, товарищ Родин, — настойчиво сказал Игорь Иванович. — Я делаю вывод, что вы могли бы хоть что-то разобрать на португальском.
Монументальная логика от посольского работника.
— Игорь Иванович, почему вы так думаете? — произнёс я на дари с очень сильным акцентом.
Совенко был шокирован от произнесённых слов. Марио вопросительно посмотрел на своего переводчика, но тот развёл руками.
— Вы были в Афганистане, верно? — спросил меня Игорь Иванович.
— Да. Как видите, вам не удалось перевести слова с дари на русский или на португальский.
— Родин, перестань тут комедию ломать, — громко сказал Совенко. — Слышал или не слышал, что-то интересное?
— Не слыш… — хотел спокойно ответить я, но тут же прервался. — А вам слово «касадорес» ни о чём не говорит? Его повторили УНИТовцы раз двадцать. И произносили его с некой гордостью.
Все трое высокопоставленных служащих переглянулись между собой, а затем вернулись к общению со мной.
— Можете ведь, Родин, — улыбнулся Игорь Иванович. — Пожалуй, вам кое-что нужно знать, как лётчику.
Рассказанное посольским работником меня не удивило. «Касадорес» в переводе с португальского означало «охотники». Так, в УНИТА называли отряды спецназа ЮАР, которые выполняли диверсионные операции в глубоком тылу правительственных войск.
В прошлой жизни я читал об этих ребятах. Хорошо подготовленные, отлично оснащённые специалисты разведывательно-диверсионного профиля. Причём, в своей работе в Анголе применяли в основном трофейное оружие и технику. Например, зенитно-ракетный комплекс «Стрела-1». Возможно, именно с помощью него и сбили Ан-12. Вот только основную свою деятельность они начали вести годом позже. А тут сразу решили показать себя.
— Как видишь, и вас оставили на растерзание УНИТА, а сами уже где-то скрылись, — сказал Игорь Иванович и повернулся к Марио.
Плотный анголец вопросительно посмотрел на нашего специалиста и достал платок, чтобы промокнуть вспотевший лоб.
Они начали разговаривать на португальском, причём на не самых низких тонах. Финал разговора мы с Тимуром Борисовичем не слышали, поскольку нас больше в кабинете не задерживали и отпустили.
— Знаешь, что это значит? — спросил у меня Совенко.
— Что, ангольцам не следует начинать что-то крупное впереди, пока не разберутся сзади, — сказал я, когда мы вышли на улицу.
— Верно. Командование Народной Армии решило провести фронтовую операцию и выдавить из провинции Квадо-Кубанго УНИТовцев, — сказал Тимур Борисович, доставая сигареты «Столичные» из кармана.
Удивляет, что за рубежом полковник отдаёт предпочтение советским сигаретам. Думал, что сейчас появится «Мальборо» или ещё какой-нибудь брэнд.
— Чего так смотришь? — спросил Совенко, когда заметил, как я разглядываю пачку «Столичных». — Ты думаешь, в магазине при нашем аппарате советников что-то лучше можно найти? Итак, всё с наценкой в этом «Совиспане» продают. Будешь?
Знакомое название. Слышал, что это была фирма на Канарах, через которую в Анголу для советских специалистов поставляли различный товар и продавали. Что-то вроде Военторга.
— Не курю, Тимур Борисович, — улыбнулся я.
— Тоже до Анголы не особо курил. Тут опять начал. Ладно, пошли. Сегодня первая постановка задач с ангольцами в Лубанго. До этого только в Луанде летали.
Не то, что я боялся за себя, но мне бы хотелось выполнить хоть один ознакомительный вылет со знающим район полётов человеком. Об этом я решил сразу сказать Совенко, когда мы подошли к штабу ангольского полка. На мой вопрос он ответил утвердительно.
— Сергей Сергеевич, мы тут не самые глупые пацаны, понял? Я вас всех хочу домой отправить, а не как… — начал говорить Тимур Борисович, но прервался.
Видимо, хотел он сказать что-то про экипаж Ан-12го, который погиб, но не стал. Переживает полковник.
— Если ты был в Афгане, то точно видел «чёрный тюльпан», — сказал Совенко.
— И не раз, Тимур Борисович. Гусько и Барсов тоже.
Полковник усмехнулся, услышав фамилии моих товарищей.
— Вот тут ты меня удивил. Эти два разгильдяя с первого дня уже меня чуть до инфаркта не довели.
Вернувшись в класс, мы застали там полный состав чуть ли не всех ВВС и ПВО Анголы. Поздоровавшись с каждым, я сел рядом с Костяном.
— Общались с Игорем Ивановичем, — сказал я. — Знаком тебе такой персонаж?
— Конечно. В Луанде в здании советской миссии с нами беседовал. Инструктаж проводил. Напомнил мне Полякова, майора-особиста помнишь? — спросил Костян.
— Конечно. И с ним в Афгане пересекался. Подполковника получил, — ответил я.
— Тебя, я смотрю, везде Белогорск преследует, — посмеялся Костян.
— Это точно, — кивнул я. — Марик, а ну, колись, где опять ты накосячил? — спросил я у Барсова.
Марк уже на что-то подбивал Ренатова, пока я его не отвлёк.
— Серый, тебе какая разница? Ты столько не пьёшь, вот тебе такие приключения и не грозят, — отмахнулся Марик.
— И даже не обидно, дружище, — улыбнулся я и притянул за руку к себе Барсова. — Быстро рассказал, а то мне Совенко за неполные сутки уже несколько раз намекал, что вы с Савеличем разгильдяи.
Рассказ Барсова был эмоциональным, но суть неизменна. Первую ночь провели мои товарищи в Луанде. Напились, пошли гулять, ещё раз напились, а потом разоружили ангольский караул рядом с советской миссией.
— Без единого выстрела, прошу заметить, — сказал Гусько, подключившийся к нашему разговору.
— Так себе повод для гордости, — ответил я, но очень тянуло рассмеяться, представив себе эту картину.
Потом с автоматами два бедолаги решили вернуться к себе в комнату. Естественно, уже наш караул, задал конкретные вопросы, откуда у них появилось оружие.
— В общем нас к Совенко повели, — сказал Гусько.
— Неа, Савелич, — поправил его Марк. — Я точно помню, что мы сами пошли. Без принуждения.
— Ну, это вам должны были зачесть, как за чистосердечное признание, — улыбнулся я. — И что потом?
Разговор у Совенко был недолгим и на повышенных тонах.
— Ну, наговорил нам Тимур Борисович много всего, — покачал головой Марик.
— Меня спросил, мол, зачем автомат взял? Говорю, что нужен. Я в Афгане всегда ходил с пистолетом, — продолжил Гусько. — Совенко такой, у кого взял? Я говорю, у ангольца. Он мне, зачем у него? Почему не у своего? Я и сказал, что он ангольцу был не нужен больше. Не отбирал я у него. Он сам отдал.
Рассказывал это всё Гусько с присущим ему колоритом и интонацией. Я сделал вывод, что раз эти двое ещё здесь и их обратно в Союз не отправили, значит, в Анголе с лётчиками совсем беда.
Постановка прошла быстро. Проводил её майор Жозе Эбо. Кубинские лётчики, которые тоже присутствовали здесь, говорили, что этот анголец — командующий авиацией военного округа, в котором мы находимся.
Нам каждому распределили по три летчика, и мы должны были с ним пройти всю программу подготовки. Усатый кубинец Бенитес, с которым я несколько раз летал в Осмоне, решил меня разрекламировать ангольцам.
Что он там рассказал, не знаю, но эффект был чуть меньше, чем от речи Марика при первой нашей с кубинцами встрече.
— Давайте знакомиться, — сказал я, когда мне подвели троих ангольцев.
Их фамилии и имена я записал к себе в блокнот, подаренный мне Костей. Я-то все свои вещи потерял в джунглях. Один из ангольцев — старший лейтенант Франсишку Мадейра, хорошо говорил на русском, и это было большим подспорьем.
У каждого из этих ангольцев оказалось и своё прозвище. Мадейра был очень кудрявым, оттого и получил прозвище «Каракоиш». Двое других имели более привычные «Фронте» и «Рета».
— «Передняя часть» и «Тыл», — объяснил мне Франсишку.
От него же я узнал, что прозвища даны не просто так. Каждый из этих офицеров проявил себя в бою и был наречён прозвищем. Носили они их с гордостью.