— Ты предпочитаешь, чтобы он оторвал тебе руку? Нашёл с кем драться, — возмутился Грей и взял стул, на котором я сидел до этого, и приземлился в него.
Немая пауза, в ходе которой я стесняться не стал и подошёл к этому Грею. Тот вопросительно посмотрел на меня.
— Что?
— Ты сел на его место.
Блин, чувствую себя жутким аборигеном. Из последних сил сдерживаюсь, чтобы не начать говорить со всеми на языке «Дяди Сэма».
Грей быстро встал и подошёл к столу. Он продолжал внимательно смотреть на меня и своего коллегу Дейна. Джордж пока только вздыхал над рукой, которой с трудом шевелил.
— Ничего. Придёт время, и повторим сцену. С большими последствиями для него, — произнёс Мэлвин.
Ага! Провокация получилась. Избивать себя я тоже позволять не собираюсь. Если выбирать между позором и войной, я предпочитаю второе.
— Мистер Родин, инцидент показывает, что вам как никогда стоит принять наше предложение, — продолжил Мэлвин.
— То самое, от которого невозможно отказаться? — уточнил я.
— Читали Пьюзо? Или смотрели фильм?
— Вообще-то, фраза принадлежит произведению Оноре де Бальзака, — поправил я Мэлвина.
Надо было видеть его удивлённые глаза.
— Что вы мне хотели предложить? — спросил я.
Пускай думают, что мне интересно. Мэлвин сделал паузу, переглянулся с пилотами и разложил передо мной фотографии.
На каждой из них мой товарищ по группе «Куб». Кто-то, как Морозов, получает орден Почёта на сцене актового зала в Циолковске. Олег Печка рядом с Л-29 рядом с курсантом в одном из полков Качинского училища. А на военных испытателей Тутонина и Белевского и вовсе сделали фото, будто из личного дела.
Как так-то⁈ Где утечка данных⁈ Ещё и такая крупная.
— Вы знаете этих людей?
— Нет
— Это ваши коллеги по специальной группе. Нам известно, чем вы занимались у берегов Ливии. Они тоже виновны в сбитии и гибели американских пилотов. Как и вам, им грозит пожизненное заключение. А возможно и электрический стул.
Не грозит. Слишком я дорог для них. Но есть небольшое волнение.
— Печальная перспектива. Я тут причём? Этих людей я не знаю.
— Вы с ними работаете.
— Я сижу перед вами, и целый день доказываю вашу ошибку.
Мэлвин посмотрел на Дейна и помотал головой.
— Он лжёт! — рыкнул Джордж.
— Тянет время, Мэлвин, — добавил Грей.
— Несомненно, — ответил Мэлвин и стал собирать фотографии. — Что ж, господин Родин. Пожалуй, мы зря теряем время. Завтра вы отправитесь на базу на острове Сицилия. Вами займутся другие… специалисты. И да поможет вам Бог!
По вызову Мэлвина в кабинет снова вернулись морпехи. Быстро надели на меня наручники и повели на выход.
— Стойте! Ведите его в карцер. Наше хорошее отношение он не оценил, — сказал вдогонку Мэлвин.
В коридоре нас догнал Грей, который собирался задать мне какой-то вопрос, однако коллега Мэлвина не позволял это сделать.
— Мистер Грей, не положено. Он заключённый.
— Мы оба знаем, зачем этот русский вам нужен. Таких пилотов я в жизни не видел. Дай мне с ним поговорить, — наседал Алан.
— Нет. Все вопросы к Мэлвину, — толкнул меня вперёд Джордж, и мы стали спускаться вниз.
Новое место мне было определённо в корабельной тюрьме авианосца. Помещение достаточно большое. На входе пост охраны, который мы преодолели без каких-либо докладов и объяснений. Охрана без оружия, а в качестве предметов «убеждения» дубинки. Две большие камеры с мощной металлической решёткой вместо двери.
Тут же и общий душ с туалетом и соответствующим «запахом». Данный недостаток под надзором охранника устраняет один из арестованных, натирая щёткой металлический ободок унитаза.
— Тебе сюда, — завёл меня в камеру Джордж и начал снимать наручники.
Это была камера для одиночного содержания, больше похожая на чулан с металлическим унитазом. На стенах заметил множественные следы от ударов. Шконка ничем не уступала той, что в каюте. Главная особенность — большое сферическое зеркало. Чтобы можно было следить за мной без входа в камеру.
— Помещение для особо буйных? — спросил я, указывая на вмятину на бачке унитаза.
— Для несговорчивых. Наслаждайся. На берегу будет по-другому, — пригрозил Джордж.
В этот раз с меня сняли поясной ремень и шнурки. Всё как в тюрьме. Закончив меня обдирать, представитель «конторы» вышел и захлопнул решётку.
Сделав себе твёрдую поверхность на кровати, я вновь погрузился в размышления. Одного дня для разговоров со мной мало. Будут ещё мурыжить. Если судить по разговорам пилотов и Мэлвина, от меня хотят признания в содеянном.
В кабинете однозначно есть записывающая аппаратура. И материал с неё используют во время суда надо мной. Плюс имена моих товарищей.
Спина немного ныла, но невыносимых болей не было. Значит, кресло и правда сработало хорошо. Возможно, оно подарило мне шанс на возвращение к лётной работе. Ещё бы была надежда вернуться.
Ночь длилась очень долго. В отличие от той, что была у соседей из камеры напротив. ЦРУ изменили бы себе, если не попробовали сломать волю. Начали они с включённого яркого света. В маленьком динамике над кроватью стоял треск, похожий на звук шипящего масла на сковороде во время жарки.
— Ничего не нужно? — зашёл ко мне один из охранников, задав вопрос на английском.
Ничего я ему не ответил, поскольку продолжал гнуть линию незнания английского языка. Постояв пару секунд, охранник вышел.
Через некоторое время визит повторился. А потом ещё. И ещё. Между визитами начал считать, сколько примерно проходит времени. Сбивался на цифре 330. Каждый такой заход бил по нервам хуже сверлящего соседа.
В итоге, так я и не уснул.
Утром, как только выключили надоедливую «жарку» из динамика, погасили и свет. И в этот момент передо мной будто шторка опустилась. Моментально заснул. Этих нескольких мгновений хватило, чтобы перед глазами пронеслись моменты до моего плена.
Вспомнил и прошлую жизнь, и новую. Как один кадр, воедино слились все самые красивые и тёплые воспоминания. А в нос ударил запах… сирени. На секунду почудилось, что дома.
— Нарушаете правила, Родин. Подъём! Утренний осмотр, — разбудил меня голос Джорджа.
Никаким запахом сирени и не пахло. А через секунду следом вошла та самая блондиночка, что я видел в медицинском блоке в момент пробуждения.
— Сара, действуй и побыстрее.
Девушка стеснительно прошла в камеру с тонометром и фонендоскопом. Может, и стетоскопом, но в медицинском оборудовании я не силён.
Блондинка медленно села рядом со мной. Пальцы с аккуратным маникюром нежно-бежевого цвета у неё дрожали.
Вот от неё и веяло интересным цветочным запахом.
— Он в порядке. Давление и пульс в норме, — сказала медсестра, закончила замер и быстро выскочила из камеры.
— Вы нашли, куда девушку привести. Или у вас так принято? — спросил я.
— Она — военная медсестра. Женщиной будет на суше. Собирайся, — ответил Джордж.
После завтрака состоялся очередной разговор у Мэлвина. Опять предъявил обвинения и требовал назвать имена моих товарищей на фото.
В конце разговора седой бородач около минуты ходил вокруг меня, словно водил хоровод.
— Родин, ответь, что ты делал в Ливии? — спросил Мэлвин, выдыхая сигаретный дым.
— Я в Ливии не был. В Средиземном море службу нёс.
— Угу. И какие были у вас задачи?
Да что ж он такой прямой! Смысл спрашивать то, что ему и так известно. Когда же будет прямой вопрос.
— Понятия не имею. Мы несли боевую службу, летали, снова несли службу и летали.
— И во время полёта тебе поставили задачу сбить наши самолёты, верно?
— Нет, — спокойно ответил я.
— Придурок чёртов! — выругался по-английски Мэлвин, но тут же перешёл на «великий и могучий». — Когда же ты поймёшь, что времени у тебя думать нет. Есть приказ отправить тебя с корабля. Если ты не пойдёшь навстречу мне, я не смогу сделать шаг к тебе.
— Хорошо, но я не знаю, как вам помочь, — ответил я и широко зевнул.
— Устало выглядишь, Сергей. Дать тебе отдохнуть?
— Можно, если вас не затруднит.
Не такой уж и дурак Мэлвин, чтобы верить моим словам. Он старается действовать мягко, ища болевые точки. Пока кроме угроз посадить в тюрьму в США ничего.
— Интересный вы человек, Родин. Давайте так, сбивали наши самолёты не вы. Тогда покажите кто это сделал, и кто отдавал приказ, — и вновь разложил передо мной фотографии моих коллег.
— Я этих людей не знаю. А приказов тем более не слышал.
В кабинет постучались. Дверь открылась, и вошёл Алан Грей. Комбинезон он поменял, и теперь можно было посмотреть, к чему он имеет отношение.
«Красный шлем» имел нашивки с изображением знака знаменитой 64й эскадрильи «Агрессор» — красная звезда в мишени. Это подразделение выполняло роль советских лётчиков в учебных боях. И на вооружении у них были советские истребители МиГ-17, МиГ-21 и даже МиГ-23. Но это ещё не всё.
У господина Грея также была нашивка с изображением МиГ-21 в прицельной марке самолёта. Кажется, Алан Грей — выпускник лётной школы Мирамар в Калифорнии. Проще говоря — он закончил знаменитый «Топ Ган».
— Теперь господин Родин, познакомьтесь с мистером Греем. Это его идея дать вам последний шанс, — сказал Мэлвин.
Грей обошёл меня и протянул руку. Зря. «Ручкаться» с американцами рано.
— Не стоит, Алан. Он твой враг.
— Врага тоже можно уважать. Этот русский — отличный пилот.
Ого! Какое проявление уважения. Впрочем, этот Грей в воздухе предлагал помощь, когда у меня отказал двигатель, и я садился на палубу. С выгодой для себя, разумеется.
— Господин Родин, я это делаю из-за уважения к мистеру Грею. У него есть к вам разговор. После чего вы отправитесь в тюрьму.
— Интересно, какой разговор? — спросил я, и Грей показал мне рукой на дверь.
— Вы не против небольшой экскурсии без конвоя и наручников? — спросил Алан на русском языке.
На роль «хорошего» полицейского этот Грей подходит лучше.