— Может и Капустину встречу, — произнёс Костя, забрасывая в рот купленное нами на развес, желтое драже «Горошек». Он мечтательно взглянул на мелькающие поля в окне поезда. — Как думаешь?
— Не отпустило ещё, Кость? Так тебя и манят её округлые формы? — спросил я, хотя этот вопрос был скорее риторический.
— Когда это ты стал таким умным, Родя? Я помню, что в школе ты только на уроках мог разговаривать у доски. И то, тебя ещё надо было потеребить. А сейчас, ты уму-разуму всех учишь. Откуда взялся этот…
— Взрослый взгляд на происходящее? Книжек много почитал. Помогает рассуждать не как подросток, — перебил его я, отдирая друг от друга слипшиеся конфетки.
Передо мной стояла железная банка с узорами, стоимостью 1 рубль 30 копеек, в которой и лежали те самые знаменитые «Монпасье». В моём времени такие уже редко встретишь.
— Значит, я по-твоемуподросток? — спросил Костя, однако сейчас он был сдержан в своих эмоциях.
Ещё год назад он мог сразу вскипеть от такого намёка в его сторону. Сейчас стал выдержаннее или проще относиться к критике в свою сторону. Взрослеет мальчик!
— Нет. Просто, если не я тебе скажу, кто тогда скажет правду?
— Я помню, как ты мне сказал про отца. Если честно, это реально помогло. Спасибо! — сказал Костя, пожав мне руку.
— Для этого и есть друзья и товарищи. А по поводу Капустиной, если ты так сильно хочешь с ней увидеться или написать, дело твоё. Я знаю, какого это. Внутри непреодолимое желание, как-то на себя обратить внимание девушки, чтоб она просто была рядом. Такое у тебя?
— Вроде того.
— А когда ты, наконец, получаешь от неё письмо, то уши и щёки начинают гореть. И не важно, что там написана всякая чушь и тебе она не говорит, что скучает. Это, друг мой, привычка. Мелкая влюблённость, которая проходит, когда встречаешь другую. И с ней начинается всё заново — горящие уши и щёки, желание быть рядом, — сказал я, похлопав его по плечу.
— И когда-то это пройдёт, как думаешь?
— Да. Этот момент называется взросление. Ты поймёшь, что любовное чувство со временем притуляется, а на смену приходят взаимоуважение и взаимопонимание. И всё равно, тебе будет хотеться утром бежать на работу, а вечером торопиться домой. Вот тогда пройдут и горящие уши у тебя.
Философские размышления закончились только глубокой ночью. Утром, мы уже стояли на платформе Владимирска.
Одетые в парадную форму, мы стали объектом пристального внимания со стороны девушек нашего города. Даже в автобусе не избежали вопросов о том, с какого мы училища. Кто-то фыркал, а кто-то восхищался.
Вышел я на одну остановку раньше положенной, чтобы немного пройтись. Тротуары уже застилал жёлтый ковёр из листьев, а хмурая серость неба имела свою определённую степень привлекательности. И уже промчавшаяся пара МиГ-21 не так завораживала, как раньше, когда ты следил за каждым манёвром самолёта. Ты не пытаешься представить себе действия лётчика с органами управления. Тебе уже кажется, что ты можешь и сам так летать. Но ещё рано. Впереди много всего, что нужно изучить и чему научиться.
— Здравствуй, Сергей, — послышался за спиной знакомый женский голос.
Глава 7
Не ожидал встретить здесь Аню Краснову. Особенно, не готов я был к её крепким объятиям, в результате которых чемодан выпал у меня из рук в лужу. Поначалу и не знал, как реагировать на такое проявление… дружеских чувств. Слегка только обнял её за талию.
Вроде не должна она сейчас быть дома, учебный семестр-то в самом разгаре. Но, не сказать, что я не рад её видеть.
— Я… на вокзал хотела пойти, а ты… уже здесь, — сказала она, осматривая меня, не убирая рук с моей груди. — Ты так возмужал, и форма хорошо сидит на тебе, — неуверенно, улыбнулась она.
— Привет, Ань. Кхм… подкачался немного. Как делишки? — спросил я, подняв чемодан из лужи и осмотрев девушку с головы до ног.
На её голове красовался белый вязаный берет с козырьком, а ворот светло-серой водолазки выглядывал из-под не приталенного чёрного пальто. За водолазками шла большая охота, просто так не купишь в магазине.
— Хорошо. Я… рада тебя видеть. Ты на долго? — спросила она, подходя ближе.
Только бы мной сейчас не завладели мысли предыдущего Родина. Мы… точнее я уже определился — люблю Женю.
— Побуду несколько дней и обратно. Как Димка?
— Нормально. О тебе спрашивал, кстати. Ты… наверное, торопишься? — спросила она, смутившись от своего же вопроса.
— Я не против посидеть и пообщаться.
Наши соседствующие дворы продолжали существовать в своём, отдельном от всех, мире.
Старушки, утеплившись и заседали на лавочках у подъездов, подложив под себя свёрнутое покрывало. Несмотря на не самую хорошую погоду, они продолжали свою активную деятельность по сбору, обработке и распространению информации обо всех и всём.
Детворы на улицах немного, все в основном в школах, детских садах. Те же, кто есть изо всех сил пытаются не надрать полные сапоги воды, но мало у кого это получается. Чем шире и глубже этот, естественно созданный водоём, тем больше вероятность, что там будут бродить эти «поросята». А потом кричать, что их мама заругает за грязную одежду.
Мы с Красновой присели в беседке, которую сегодня мужички в клетчатых кепарях и спортивных костюмах променяли на посиделки за трансформатором. Догоняются после вчерашней получки, пропуская через себя разливного пива с рыбкой. Сегодня у них нет матчевых встреч в домино и шахматы.
— Иваныч, давай за тебя!
— Семёныч, это хорошо, что мы с тобой вот так на природе, да под светлое! Вот, знаешь, что пиво это самый полезный продукт. Там просто витаминов не так много и его надо выпить побольше.
— Голова, ты Иваныч! Будем.
Вот ничего не меняется! Оттого и приятно каждый раз возвращаться сюда. В своём дворе, даже этих «спортсменов» рад видеть.
— Каково это летать? — спросила Аня.
— Много учиться, долго готовиться и несколько десятков минут летаешь, а то и ещё меньше. Но летаешь.
— Я просто, вижу, что при одном только слове «летаешь» у тебя выражение лица меняется, — улыбнулась Краснова.
— Вряд ли, кого-то может оставить равнодушным вид тёплого и ласкового моря на рассвете или момент, когда ты летишь по верхней кромке облаков…
— Рада, что у тебя всё получается, — сказала Аня, натянуто улыбнувшись. — Я тебе писала несколько раз, а потом как-то закрутилась и совсем забыла. Ты не обижаешься?
Серый, ну не мучай ты девчонку. Она и так и сяк хочет спросить про твою личную жизнь, а ты не говоришь.
— Нет, Ань. Я собираюсь зайти к Леониду Борисовичу. Возможно, даже завтра. Может, тогда и продолжим разговор?
— Да, конечно. Тебе отдохнуть надо с дороги.
Так мы и разошлись по своим домам. Не знаю, смотрела ли она в мою сторону, но я точно нет. А вот часть меня доставшаяся от предыдущего владельца так и норовила развернуться на 180°.
Бабушка и дедушка, конечно, были счастливы увидеть внука. Стол накрылся со скоростью обслуживания в каком-нибудь бистро — только заказал и уже кричат тебе номер твоего заказа. Дед же не мог не отметить это событие, припасённым специально на этот случай пузырьком «Старорусской». Дядя мой рассказывал, что потом этот продукт по цене 4 рубля испортится и совсем исчезнет с прилавков.
— Вов, ну опять? — насупилась баба Надя. — Просто поесть ты не можешь!
— Отстань, Надя! Внук приехал! Лётчик! Я мужикам всегда про тебя рассказываю, а они завидуют. Не у каждого такой внук, как ты, Серёга. Может, по чуть-чуть? — спросил дед, доставая вторую стопку.
— Дед Вов, спасибо не хочу. Вы как здесь поживаете? — спросил я.
Из рассказа стариков понятно, что всё у них хорошо. С работой закончили по достижению возраста и стажа. Пенсия маленькая, но хватает. Рыба не очень идёт, но по пол мешка утром притащить можно. Одному событию бабушка с дедом уделили особое внимание.
— Сережка, а ты не заметил, что у нас появилось? — спросила бабушка, накладывая жареной картошки с замаринованным лучком.
Я осмотрелся по сторонам. Особых изменений нет. Календарь с изображением памятника «Рабочий и колхозница» отсутствовал. Его сменил такой же плакат с лозунгом «Слава советской армии!». В центре было изображение трёх военных, представляющих вооружённые силы Советского Союза — солдат, лётчик и моряк.
На подоконнике номер газеты «Правда» от 8 октября, гласивший о принятии новой Конституции СССР. Фотография Ильича, естественно, на первой странице. В остальном, тот же холодильник ЗиЛ, газовая плита «Брест» и внутреннее убранство кухни не поменялось.
— Ничего не заметил, баб Надь… пенсию прибавили? — спросил я, и в этот момент раздался телефонный звонок.
— Вот у нас, что теперь есть! Телефон поставили. Очередь подошла, наконец, — сказала она и поспешила взять трубку аппарата, находящегося в коридоре.
Судя по всему, установка телефона и впрямь была настоящим событием в 1977 году. Дед, правда пожаловался, что бабушка теперь звонит другим старушкам, вместо того, чтобы выйти пройтись.
— Алло, — деловито сказала бабушка, поднимая трубку. — Какого Родю? Ой, сейчас. Сереженька, это тебя!
Я чуть не подавился солёным огурчиком, когда меня позвали. Каким образом? Я дома меньше часа, а меня уже нашли.
— Слушаю, — ответил я в чёрную трубку телефонного аппарата.
— Родя! Костян на проводе. Чем занимаешься? — прозвучал весёлый голос Бардина.
— Радуюсь такому прекрасному достижению человечества, как телефон, — сказал я. — Чего хотел? Только ж виделись!
— Да знаю. Давай сегодня в «Клетку» сходим. Закрытие сезона же!
Вот откуда он узнал? Дома пару часов, а уже прошерстил всё. Хотя, по молодости в отпуске я и быстрее мог разузнать всё что нужно, и упорхнуть из дома. С дядей пообщаться пару минут, бивни свои начистить, прикид наготовить, брызнуться парфюмом и вперёд. Денег только нужно было раздобыть.
— Не хочу, Костян. Я спать завалюсь пораньше, а то за нашими с тобой разговорами в поезде и не выспался, — отказал я, широко зевая.