— Да ладно! Всё хорошо у твоей Красновой… удачи тебе в лётном училище, — сказала вторая и потащила подругу к кассе.
Опять какие-то загадки! Ладно, не так уж и важно видимо, раз не сказали сразу.
Глава 8
Кости и Гали не было видно, как и морковного автомобиля. Укатили видимо в укромное местечко. Ну, и здорово! Значит, сейчас Костян за весь год на ней отыграется. Думаю, и она тоже будет не против хорошей, так сказать, «поездки» на машине.
На лавочках в парке сидели влюблённые парочки, подуставшие дружинники и любители дворовой песни. Одна компания меня прям привлекла своим пением.
«Если парень в горах — не ах, Если сразу раскис — и вниз…», — пел парнишка «Песню о друге» из фильма «Вертикаль». Настолько мне понравилось, что решил я остановиться и послушать, какие ещё каверы будут исполнять.
Конечно, в основном перепевали Высоцкого. Его стихи очень хорошо ложатся на ритм струнного инструмента.
— Друг, чего стоишь? Угощайся, — протянули мне ребята бутылочку портвейна «777».
— Спасибо. Не пью, — сказал я. — Хорошо поёте, кстати.
Пройдя весь парк по кругу, я снова оказался рядом с «Клеткой». Здесь мы вновь встретились с Костей.
— Поехали, прокатимся. Надоело мне с ней. Всё только о шмотках и о побрякушках своих, — сказал Бардин, хватая меня за руку.
Поездка по ночному Владимирску у меня не входила в планы. Думал, поездим и откупорим припасённый Костей коньяк, а мы всё катаемся и катаемся. Я на заднем сиденье, Капустина на переднем и продолжает рассказывать, что ей привез папа из очередной поездки в столицу.
Вот леща хочется дать! Как мне кажется, ей надо было родиться лет так через 20, чтоб оказаться в моём времени. Там бы она сразу разобралась с трендами и хайпами.
— Ну, так, что скажете про мою поездку в ГУМ? — спросила Галя, закончив получасовой рассказ.
— Потрясающая история! — прогнулся Костя.
— Ага, только больше никому её не рассказывай, — добавил я.
— А что, Сергей, не интересно? — начала злиться Галя. — Большие магазины — это невероятно. На Западе, говорят, есть огромные универмаги. Это же здорово, когда вокруг столько прекрасного, волшебного и это всё ты можешь потрогать! Ты также думаешь, Кость?
— Конечно. Всё так, — сказал Бардин, остановившись на перекрёстке.
— Я даже не знаю, как тебе сказать, но… существуют другие точки зрения. И, кстати, тебе это очень идёт, Галь, — сказал я, отвернувшись в окно.
— И что же мне идёт? — спросила она, заулыбавшись, когда автомобиль тронулся со светофора.
— Молчать. Хорошо выглядишь, когда молчишь, Галюня.
— Всё! Ты Родин невыносим! Чего это он с нами таскается, Костик?
И он молчит? Вот тряпка, ты Костян! Была б моя воля, запел бы «потому, что ты Костян — подкаблучник».
— Галь, а ты вообще, чем занимаешься? Учишься или ума… ой, времени пока не хватает? — спросил я, на что Бардин резко начал кашлять. Похоже, еле удержался, чтоб не посмеяться.
— Выгони его, иначе выйду я, и у нас с тобой больше ничего и никогда не будет! — сказала Галя и задрала нос под самый потолок автомобиля.
— Мы вместе вышли и вместе по домам поедем. Если ты не знаешь, мы своих не бросаем, Галя, — ответил Костя. — Ты как наше море в Белогорске.
— Не поняла? — удивилась Галя.
— Шумная ты и тошнит от тебя, — закончил я, и мы рассмеялись с Костяном.
Естественно, что через пару кварталов, мы подъехали к дому Капустиной, чтобы её катапультировать из салона.
— Дураки, вы оба! — воскликнула она, выскочив из машины.
— Удачи, Галя! — крикнул я вдогонку, садясь на переднее сиденье. — Справа на месте, командир!
— Да ну её! Поехали! — воскликнул радостный Костян и вдарил по газам… на задней передаче.
Удар был теперь акцентированным. Кажись, точно во что-то въехали! Этим препятствием на пути «Москвича» оказалась скамейка, которая была теперь вырвана из земли и лежала на боку. И конечно это не осталось не замеченным со стороны жителей дома.
— Я сейчас милицию вызову, хулиганьё!
— Что за безобразие? И кто вас только таких воспитывает?!
— Немедленно всё исправляйте! Я старшая дома и позвоню, куда следует!
С окон домов начали кричать старушки, высовывая головы на улицу. Они вообще когда-нибудь спят? И днём и ночью на посту!
Костян быстро вернулся в машину, прекратив вздыхать над слегка помятым задним бампером.
— Не гулянка, а цирк! Серый, давай выпьем. Сегодня не мой вечер, — сказал Костя, ошарашено смотря по сторонам.
— Бардин, поехали. Тихо и спокойно включай первую и вперёд, пока в нас не полетели яйца и помидоры. На закусь, так сказать.
Во дворе недавно построенной девятиэтажки и жила семья Кости. Его отец, командир смешанного авиационного полка во Владимирске, был одним из самых авторитетных людей в гарнизоне. Неудивительно, что командный состав, как и все военнослужащие с детьми, имели приоритет при распределении жилья.
А вообще, в нашем городе к военным всегда было трепетное отношение. Сам город и разросся вокруг военного гарнизона, который являлся ничем иным, как Испытательным Центром ВВС. Сложнейшая работа сотен военных инженеров в научных и исследовательских управлениях, тяжелейший труд нескольких тысяч военнослужащих подразделений и частей обеспечения. А также, лучшие лётчики страны, без которых ни один самолёт или вертолёт, маленький он или большой, не сможет пойти в войска или подняться в воздух.
Распивать решили, прям в машине, рядом с подъездом. Время было позднее, и вряд ли бы кто сейчас нам что сказал. Большинство жителей дома спят. У дальнего подъезда тихо сидела компания из четырёх человек, но им было не до нас.
— Ты понимаешь, где мы с тобой живём? — спросил я, закусывая выпитую рюмку яблоком. — Это же столица авиации!
— Серый, я-то знаю. Папка… постоянно рассказывает о том, о сём, третьем, десятом… А я не хочу здесь служить… Скажут, сынок полковничий! — говорил Костя, которому уже явно было достаточно. Он, похоже, совсем не ел с дороги. Вот и развезло.
— Кость, давай заканчивать…
— Нет… я ещё не всё сказал… я поеду служить куда-нибудь далеко, чтоб меня не достала его рука, — сказал Костя, чуть не пролив коньяк.
— Тебя сейчас точно достанет рука твоего папы. Несколько раз по шее. Бампер кто отломал? — спросил я, выдернув бутылку «Еревана» у него из рук.
— Ой… «Москвич» же наш… пострадал сегодня. И Капустину… козу не драную такую, не смог… этой… драной сделать…, — начал откровенничать Костя.
Похоже, надо заканчивать с этим разговором по душам, а то ещё мой товарищ здесь уснёт. Я сам-то, начинаю уже хмелеть.
— Потопали наверх, дружище, — сказал я и вышел из машины. Мда, сейчас авиагоризонт иметь бы перед глазами, а то совсем не могу принять нормальное вертикальное положение.
С великим трудом, но в дом мы всё-таки попали. Для того, чтобы забраться на 8 этаж, а по закону жанра и словам Кости, он не мог жить ниже. Без лифта не обойтись.
— Вызываю, Кость. Постой спокойно, — сказал я притулив его к стене.
Этот шалтай-болтай на ногах уже не стоял. Крутило его во все стороны и тянуло к бетонному полу подъезда, словно магнитом. Лифт же, предательски не вызывался.
— А чего… стоим… Родя, а? — спросил Костя, присаживаясь на ступеньку лестничного пролёта.
— Лифт не могу… вызвать.
— Так он… того… не работает. Ночуем здесь, Серый! — возрадовался Бардин.
Вот лучше бы он не говорил этого! Тащить пьяное тело по лестнице, самому, будучи подшофе, занятие не из лёгких.
— Ты где живёшь? Точно на восьмом? — спросил я, когда мы взяли передышку на третьем уровне этой Башни Смерти.
— Всё… тут я живу… вот тут, — начал показывать Бардин на одну из квартир.
— Точно? Ты в квартире номер 80 живёшь? — спросил я. — Не восьмой этаж?
— Восемь… восемь… я тебе говорю!
Ладно, поверим на слово товарищу. Тогда мне повезло, не надо ещё тащиться пять этажей с этим «синим» созданием.
Я начал стучаться в дверь. Тихо, чтобы не разбудить соседей, хотя в этом уже не было необходимости. Костян начал запевать песню, а заткнуть его уже не было у меня сил.
— Дома точно, кто-то есть? — спросил я и тут же получил ответ. Через глазок было видно, что в прихожей включили свет. Дверь резко открылась, показав мне, какой я баран!
— Костя, свинтус ты волосатый! Не умеешь срать, не мучай зад! Ты чего так нахрюкался? — рычал на нас мужчина, одетый в белую майку и болотного цвета кальсоны. А главное — совсем не похож на отца Бардина. Особенно это стало понятно, когда я увидел висящий китель генерал-майора в прихожей.
— Дядь Слав, ну… мы… того… отпуск же?
— Ты мою дочь отпрашивал сегодня и где она? Этот твой собутыльник не похож на неё. Я вот вам сейчас обоим уши оборву, Белогорцы хреновы! — не унимался генерал дядя Слава.
— Товарищ… дядя Слава… я в курсе. Она уже здесь! — доложил Костя, отдавая воинское приветствие левой рукой.
— К пустой голове, тем более левую, руку не прикладывают, позорник! А ты чего стоишь? Где моя дочь, которую он отпросил сегодня? — не успокаивался генерал.
Меня бы самого кто подержал бы на ногах, а тут ещё и Костян тянет постоянно назад.
— Дядя… товарищ Слава… она здесь! Вот-вот будет…
Ой, не знаю, что там в пьяной голове Бардина сейчас происходит, но если уж врать, то убедительно. Всех не уволят, как говорится.
— Я сейчас вам точно оборву уши…, — начал заносить над нами свою руку дядя Слава. Вот он наш дамоклов меч!
— Папа, тише. Вы чего раскричались? — послышался за спиной мягкий девичий голосок.
— А ты где была, дочь? — спросил генерал.
— На лавке с моими друзьями, а Костя у нашего подъезда со своим приятелем в машине сидели. Он пошёл тебя предупредить, что я поднимаюсь, — сказала она, прошмыгнув в квартиру. — Доброй ночи, ребята!
Вот девчонка молодец! Видимо, это была та самая компания у дальнего подъезда, которую я заметил, когда мы подъехали к дому. Однозначно, эту «легенду» с Бардиным они прорабатывали. И Костян красава! Даже в таком состоянии не забыл своих слов в этом спектакле.