После сампо, нас встречал, почему-то командир взвода капитан Витов. И, похоже, мне одному это показалось странным. Обычно такими вещами занимался Мозгин.
— Наверное, старшина провалился в «синюю яму», — предположил Костя.
— Переживает Мозгин из-за жены. Он вроде сегодня ходил домой. Собирался помириться. Каптёрщики говорили, — рассказал Макс. — Надо быстрее идти в казарму. Указание ротного.
Ещё одна странность. Ротный давно так не задерживался на службе. Может очередное мероприятие воспитательного процесса.
— Макс, а Петька Черныш где? — спросил Костя.
— Да кто его знает. Он на консультации был, а потом сказал, что в роту его вызвали. Витов говорит, что в курсе, где Черныш.
Моя пятая точка чувствовала какой-то подвох во всём этом. Артём в наряде, может чего подскажет.
По прибытию в казарму, нам не позволили даже подойти к своим табуреткам, а наши шапки, в угоду моде стоящие домиком и ни в коем случае не прикрывавшие уши, с головы снимать запретили. Так и построились повзводно в две шеренги на «взлётке», не снимая шинелей. Как только крайний зашёл в расположение роты, дверь закрылась на засов. Через какое-то время из канцелярии вышел Голубев с Чёрным, который заспешил в строй, не произнося ни слова.
— Я, вроде, догадался, в чём дело, — шепнул Косте.
Похоже, что нашего Петечку обворовали. Сейчас начнётся так называемый «шмон», насколько я себе представляю технологию поиска вора. И вроде в нашей роте не случалось ничего подобного. Мыло, зубная паста и письменные принадлежности не в счёт. На полётах пару раз слышал, что-то у кого-то уходило, но это всё как-то замалчивалось. Из-за рубля или двух не хотели бучу поднимать. А надо было! Теперь вот большая сумма ушла, если верить Петьке, что он хотел на неё купить заграничный товар.
— Думаешь, что-то Черныш сотворил? Сбежал с сампо? — предположил Костя. — Сейчас и Максу влетит за слабый контроль.
— В другом здесь, похоже, дело, — шепнул я.
Опасения мои подтвердились. Даже наряд по роте поставили напротив строя, чтобы никто не смог улизнуть.
— Я скажу это только один раз и больше не повторю. У человека, совершившего столь низкий поступок для будущего офицера, есть минута на размышление, чтобы выйти на шаг вперёд, — сказал Голубев, проходя вдоль строя. — Даю слово, он уйдёт из училища тихо и мирно. Иначе, я гарантирую ему такую характеристику, что уедет он отсюда в самое «чудесное» место, отдавать свой долг Родине.
В строю была тишина, нарушаемая редким попытками шмыгнуть носом и подавить кашель. Минута пролетела быстро.
— Время вышло. Первая шеренга шаг вперёд, мааарш! — скомандовал Голубев. — Кругооом! В нашем подразделении произошёл случай воровства. У курсанта Чёрного был украден кошелёк с некоторой суммой денег. Нам известно, кто это сделал, поскольку есть свидетели. Курсант Рыжов, ко мне!
У меня даже мурашки пробежали по коже. Не может быть, чтобы Тёма оказался вором. Черныш, наверняка, рассказал Голубеву о конфликте ночью и своих подозрениях.
Артём слез с тумбочки и бежал к ротному, который стоял недалеко от меня.
— Личные вещи курсанта Лукачёва на середину строя, — дал указание Голубев и Рыжов помчался в каптёрку. — Товарищ Лукачёв, ничего не хотите сказать? — обратился он к Лукачу, который стоял около кроватей.
— Никак нет, товарищ майор.
— Прекрасно. Содержимое карманов к осмотру, — сказал Голубев.
Пока наш командир взвода обыскивал личные вещи Лукачёва, принесённые Артёмом, мы стояли и обильно обливались потом. Жарковато, так-то по-зимнему столько стоять.
Как показал осмотр, у Лукача были найдены деньги, но их было явно не достаточно, чтобы заплатить за джинсы фарцовщикам. Может, что-то напутали? Не думаю, что такой близкий товарищ Черныша, как Лукачёв будет у него красть.
— Кошелька нет, товарищ Чёрный. Есть ещё у кого какие предположения, кто украл? Может вор сознается? — снова предложил Голубев, но в ответ тишина. — Капитан Витов, принесите у меня на столе список с номерами купюр. Будем проверять по ним.
В этот момент Лукач резко побледнел и выронил из рук ремень со штык-ножом. Вот это номер!
— Товарищ Лукачёв, поднимите оружие. За его порчу можно схлопотать гораздо больше, чем выговор. Я смотрю, вам плохо стало? — спросил Голубев, подойдя ближе. Прошло несколько секунд, прежде чем Дима Лукачёв нарушил молчание.
— Это я украл.
В казарме вора Голубев решил не оставлять и отправил его на гауптвахту. Оттуда Лукач и уехал дослуживать в строевые части Советской Армии. По слухам, Голубев сдержал обещание и добился его отправки в стройбат куда-то в Среднюю Азию.
О подробностях этой операции, которая, оказывается, была спланированной по поиску вора, нам рассказал Артём только через несколько дней.
— У Голубева оказывается, есть куча стукачей в роте. Все знает мужик. Вот он и подбил нас с Чернышом на такой спектакль, чтоб мы спровоцировали на воровство Лукача, — сказал он, когда мы собирались на какое-то построение училища. — Но поднимать шум нельзя. Мол, показательно всё должно быть.
— А как увидели, что именно он вытащил? — спросил Макс.
— Я же крайним ложился. Полежал и глаз не смыкал. Он через часа два из кителя и подрезал кошелёк. Деньгу вытащил и сунул его обратно, козёл.
— Мы думали всё. Не получится вывести его на чистую воду. Мне-то противно дружить с таким козлом! — возмущался Чёрный. — Сказал Голубеву, что кошелёк-то пустой. Провал операции, короче. Но он сказал, что работаем дальше.
— А купюры как догадались переписать? — поинтересовался я. — Манёвр-то, милицейский?
— Да никто не переписывал. Блефовал ротный, — сказал Артём. — А если бы не признался Лукач, то пришлось бы свидетельствовать против него.
Мда, вот Голубев мозг! И, правда, спектакль разыграли отменный. Я сам поверил в переписанные номера купюр.
Причина построения всего училища была нам неизвестна. В центре плаца уже стоял начальник штаба в ожидании выхода Крутова. Ходил слух, что его всё-таки списывают с лётной работы по состоянию здоровья. А ведь только генерала получил. Теперь куда-то отправят дослуживать.
После доклада и приветствия, генерал достал из внутреннего кармана шинели небольшой красный предмет.
— Курсант Родин, ко мне! — скомандовал Крутов.
Глава 10
Совершенно неожиданный вызов для меня. Я догадывался, что сейчас как-то поощрят за инцидент с посадкой в поле, но, сколько не готовься к этому моменту, и сколько не было тебе лет, лёгкий трепет в душе присутствует. И мурашки по коже от предвкушения. А вообще, лучшая благодарность — отсутствие выговора.
— Товарищ генерал-майор, курсант Родин, по вашему приказанию прибыл, — доложил я, подойдя строевым шагом к Крутову.
— Кругом! — скомандовал начальник училища. — Училище смирно! Слушай указ Президиума Верховного Совета СССР. За самоотверженные действия и мужество, проявленные при исполнении служебного долга, наградить курсанта Родина Сергея Сергеевича орденом Красной Звезды!
Крутов подошёл ко мне и крепко пожал руку, протягивая открытую коробочку с наградой — пятиконечная красная звезда, покрытая рубиновой эмалью. В центре звезды щит с изображением красноармейца с винтовкой в руках, а вокруг надпись «Пролетарии всех стран соединяйтесь», внизу надпись «СССР». Под щитом изображение серпа и молота. Одна из самых массовых наград в истории страны.
— Служу Советскому Союзу! — сказал я, прикладывая руку голове. Раздались громкие аплодисменты и одобрительный шёпот всего личного состава училища.
— С вами, Родин, мы как-нибудь обсудим этот случай, — сказал Крутов, одобрительно похлопав меня по плечу. — Встать в строй!
Приятно теперь таскать на груди целый орден. В прошлой жизни было у меня достаточно наград, чтобы не затеряться на параде. Не больше чем у «бесконтактных» бойцов, но зато заслуженные. Значит, и эту заслужил.
— Родя, обмыть бы надо, чтобы крайняя не была, — сказал Артём, когда мы сидели в аудитории в ожидании вызова на тренажёр.
— Само собой. Доставай, сейчас приступим. За закуской может сбегать? — с сарказмом спросил я.
— Ну, не ворчи. Серьёзно же.
— Шучу. Я пошёл на тренажёр.
В аппаратной я вновь встретился с Иваном Ивановичем Борисовым. После пары дежурных фраз о том, что он рад меня снова видеть, мы принялись разбирать сегодняшнее упражнение.
— По плану, у нас упражнение 3 из программы тренировок на тренажёре ТЛ-29 — зона на простой пилотаж. Я предлагаю, поработать над тем, что не получалось у тебя. Смотрю, сколько ты раз летал на допуск к самостоятельному вылету, и понимаю — отработал ты полёт по кругу от и до, — усмехнулся Борисов, просматривая мою лётную книжку.
— До автоматизма, я бы сказал.
— Тогда я предлагаю тебе поработать над отказами. Один ты уже ощутил на практике, но есть много других, при которых потеешь во всех местах, — сказал Борисов и принялся включать оборудование тренажёра.
Через несколько минут, я оторвал самолёт от виртуальной полосы. Необходимо было выйти в зону, заняв при этом высоту 4000 метров.
— 880й, зону занял, задание, — доложил я, нажав кнопку СПУ.
— Понял. 880й, проверьте показания курса.
Вот блин! Совершенно потерял ориентировку. Быстро взглянул на свой текущий курс. Всё в норме, 90° как и был до этого. Начал отклонять ручку вправо и влево, а треугольник на приборе УГР-1 как стоял на месте, так и стоит. Авиагоризонт в работе, изменения крена и тангажа показывает. Желтая стрелка АРК-9 тоже отрабатывает на аэродром. Проверил панель — частоты приводов выставлены верно.
— 880й, отказ курсовой, АРК в работе, высота 4000, — доложил я Борисову.
— 880й, задание закончить, на привод на своей высоте.
— 880й, понял, дайте «прибой», — запросил я обратное направление на аэродром, исходя из моего текущего местоположения.
— «Прибой» 180°.
Не самый сложный отказ. Пилотируем по АРК и вообще ничего думать не надо. Чего там считать? И потеть не надо. Плавным движением ввёл самолёт в разворот и занял курс на привод.