Он мне что стучать предлагает?! В сексоты меня отправить собрался! А ни послать бы мне вас на хрен, товарищ Борщёв!
— Что скажешь? Я вот эту бумагу в стол подальше положу, — указал он на рапорт Швабрина. — А ты мне его отработаешь. Есть возражения?
И ведь понятная схема вырисовывается. Судя по всему, есть ось Нестеров — Добров — Крутов.
Начальник училища висит на волоске ввиду своего здоровья, но, возможно, ещё бодается с медициной и не факт, что уйдёт. Иначе бы Борщёв не переживал бы. Его итак прочат на место начальника. Тем более конфликт между ними подогрет выговором Швабре. Может, и то интервью было своего рода предвыборного ролика для Борщёва?
В полку у Доброва не всё гладко. Два инцидента, один из них и вовсе с внуком маршала Батицкого. Стул под ним тоже шатается. Видимо, не зря приезжал Василий Котлов. Наверное, прикрывал Геннадия Павловича в период работы комиссии. В смещении Доброва заинтересован Граблин.
Ну и напоследок, Нестеров. Тут всё понятно. Николаевич хороший лётчик с не самой хорошей репутацией. Постоянно ставит на место Швабрина и конфликтует с Граблиным. Уйдёт со старшего лётчика — освободит дорогу Швабре. Ну а дальше, как пойдёт у старлея.
Игра престолов, едрёна вошь!
— Родин! Чего задумался? На «губу» поедешь или как? — спросил Борщев, помахав перед моими глазами рукой.
— Викторович! Ты тут? — послышался за спиной хорошо знакомый голос. Открылась дверь и Борщев выпрямился в струнку. В кабинет вошёл Крутов, одетый в генеральскую шинель стального цвета и с папахой в руках. — О, Родин, а вы что тут делаете? — спросил генерал, подойдя ближе к нам.
Глава 12
Не думал, что скажу, но сейчас я был рад видеть генерала Крутова. Судя по всему, он только что вернулся и сразу пришёл же на работу.
— Николай Евгеньевич, добрый день! — поприветствовал начальника училища Борщев. — Вот, провожу беседу с курсантом Родиным. Он будет представлять наше училище на тематическом вечере в кулинарном техникуме.
Во как быстро переобулся! Я сам поверил в то, что говорит этот красномордый полковник. Выставить его балаболом перед начальником? Так ведь обиду затаит, и будет гадить. Сомневаюсь, что Крутов поверит мне, а не своему заместителю.
— Вечер это хорошо. Сейчас, Родин, вы один из наших передовиков. Готовы к мероприятию? — спросил генерал.
— Так точно! Разрешите идти? — выпрямился я в струнку. Сейчас самое время ретироваться, методом исчезновения.
— Ожидайте возле моего кабинета. Мне с вами беседу нужно провести, — сказал Крутов и я направился к двери. — Максим Викторович, мне с вами переговорить нужно, — услышал я слова генерала перед тем как выйти.
Естественно, что «стукачом» я быть не хотел и ответил бы отказом на это «щедрое» предложение Борщёва. А если бы на моём месте был другой? Тот Серёга Родин, роль которого я сейчас исполняю. Как бы он поступил в сложившейся ситуации? Хотя… теперь уже не важно. К слову, я также не дал своего ответа товарищу полковнику. Стоял и думал над схемами, которые проворачиваются в училище. И ведь, скорее всего, есть те, кто согласились и продолжают «подпольную» работу на замполита.
Через несколько минут в приёмную вошёл Крутов, снимая на ходу свою шинель. В руках у него была синяя папка с документами и несколько исписанных листов. Те самые рапорта и объяснительные, что принёс комбат.
— Родин, какой раз встречаемся? — спросил Николай Евгеньевич, перекладывая на левую руку снятую верхнюю одежду и снимая серое кашне.
— Не считая вручения награды, пятый, товарищ генерал-майор.
— Много для второго курса, — сказал Крутов и поздоровался со мной за руку. — Здоровье как?
— Хорошо, товарищ генерал. А у вас?
— Хм… у кого с головой всё в порядке, на желудок не жалуется, верно Родин? Голова не болит-то у тебя?
— Никак нет!
— Вижу. Вот и береги её, а то поскальзываешься, падаешь, патрулю попадаешься, а потом вот… приходится тебе на тематический вечер идти. Верно?
Складно говорит Крутов. Как мне кажется, рассказал ему всё Борщёв. Возможно ли, что среди бумаг в его руке, замполит передал рапорт Швабрина. С другой стороны, у них дел что ли больше нет, чем с курсантом разбираться, который жив и здоров.
— Верно, товарищ генерал. Будем готовиться к вечеру.
— Иди и готовься, — сказал Крутов и пошёл к двери своего кабинета.
— Есть! — ответил я и направился на выход из приёмной. За спиной послышался скрип открывающейся двери и шелест сминания бумаги.
— Родин, — окликнул меня генерал, когда я готовился открыть большую стеклянную дверь. Повернувшись, в руках Николая Евгеньевича увидел свёрнутый большой комок бумаги. Той самой, на которой были написаны объяснительные и рапорта. — Со здоровьем не шутят. У него нет чувства юмора, понял?
— Так точно!
Кафедра Марксизма и Ленинизма, оказывается, основательно готовилась к этому вечеру в техникуме кулинаров. Очень много было желающих попасть туда, особенно с первого курса. Парни давно уже в училище и отпуск им светил только в конце зимы. А потом они попадут на первую в их жизни лётную практику. Теперь уже к нам подходят и спрашивают, как было на полётах в полку Доброва.
Полковник Стальнов, как основной организатор таких мероприятий, вызвал меня к себе на самостоятельной подготовке.
— Родин, Лермонтов теперь не нужен. На занятиях ты хорошо высказываешься и речь у тебя поставленная. Теперь и на вечере нужно выступить достойно.
— Понял, Лев Яковлевич. А тема-то какая выступления? — спросил я.
— Ой, сейчас… план где-то был, — сказал Стальнов, шелестя листами бумаг. — Так, тема… «Профессия — родину защищать!»
Мда, и зачем нужно рассказывать в кулинарном техникуме о военной профессии? Кому это там интересно?
— Разрешите, товарищ полковник? — заглянул в кабинет очень «приятный» мне курносый человек.
— Сержант Баля, проходи. Знаком с товарищем Родиным? — представил меня Стальнов.
Да что ж так везёт мне на Лёшу! Постоянно мелькает! В этот раз рукопожатием со мной решил не обмениваться, хотя, ради приличия и сокрытия нашей неприязни, я руку свою протянул.
— Знаком, Лев Яковлевич. Виделись… и не раз, — сказал Баля и встал рядом. Так и не ответил он мне взаимностью на протянутую мной руку.
— Прекрасно, а почему не здороваетесь с ним? — поинтересовался полковник у Баля.
Мне кажется, что сейчас от злобы у него ямочка на подбородке выпрямится, от того как он надулся. Рукопожатие выдалось весьма крепким. Качается Лёша, что ли?
— Баля ты старший от первого курса, а Родин пойдёт с нами для подстраховки. Если вдруг твои бойцы начнут плавать на выступлениях, он подстрахует.
— Товарищ полковник, у нас хорошая подобралась группа. Все отличники и много всего расскажут. А курсант Родин может отдохнуть хочет в субботний вечер, — попытался отстранить меня Баля.
В любой другой ситуации, я бы с ним согласился. Только в субботу мне не светило увольнение и я уже отправил весточку с парашютистками Светой и Наташей своей Жене, чтобы ждала меня у кулинаров на вечере.
— Мне не сложно, Алексей. Перебьюсь с увольнением. Лев Яковлевич, это же очень серьёзная тема для обсуждения. Очень хочется поприсутствовать там. Тем более, что это указание полковника Борщёва мне присутствовать на этом мероприятии, — сказал я, вытащив тем самым свой главный козырь.
— Верно. Максим Викторович настоятельно рекомендовал брать тебя на все подобные мероприятия. Орден ведь, заслуженный у тебя! — сказал, радостно улыбаясь, Стальнов. Лёшу же, перекосило, только от одного упоминания о моей награде.
Наш тематический вечер проходил в актовом зале техникума и студенты к нему очень хорошо подготовились. Столы были выставлены большим прямоугольником с пространством для выступления в центре. На каждом месте было множество всяких печений, коржиков, пирожков и других вкусностей, а также несколько электросамоваров.
Вечер проходил оживлённо. Без той доли романтики, которая бывала на литературных мероприятиях. Полковник Стальнов, как всегда, отлучился для более приватной беседы с местными преподавателями. А вот среди учащихся и нас, курсантов, беседы не получилось. Больше ели и пили чай, чем общались. Может тема не зашла?
— Почему они все так молчат? — спрашивала меня Женя, сидевшая рядом со мной.
— Не знаю. Кушай печеньки. Вкусно же приготовили, — сказал я, отпивая чай из кружки.
— Ну, мы же не поесть пришли, — негодовала Женя.
— Я с тобой увидеться пришёл… ну и поесть, конечно. Наши осенью ходили сюда, так потом пузом к верху лежали полночи…
— Серёжа! — шикнула на меня Женя. — Как ты так можешь? Тебя отправили для выступления, а ты как… вон те, — кивнула она в сторону Лёши.
Баля вёл себя как барин на застолье. Вроде семья культурная, а он вообще с этикетом не дружит. То ногу задерёт, то толкаться и громко ржать начнёт со своими дружками из числа учащихся техникума.
Вообще, большая часть вела себя стеснительно. Тут вроде надо общаться, делиться впечатлениями и мнениями по обсуждаемому вопросу. А мы и, правда, только лопаем за обе щёки.
— А вам нравится? — спросила нас девушка, сидевшая рядом с Женей. — Мы, если честно, переживали, что не понравится вам.
— Всё очень вкусно, — сказала Женя. — А вы первый курс?
— Да. Вот и волновались, что… А у вас вот звезда какая-то интересная, — указала другая на мой орден. — Это награда?
— Ну… нет…, — начал я скромничать, но Женя решила меня опередить.
— Это настоящий орден Красной Звезды. Серёжа в прошлом году посадил самолёт в поле без колёс, — прорекламировала она меня.
— Так это были вы?! — удивился сидящий слева от меня учащийся с зализанными набок волосами. Небось, какой-нибудь комсорг, судя по тому, что он носит комсомольский значок. У других такого нет.
Не было у меня желания рассказывать об этом. Свою минуту славы я давно использовал, и находиться в центре внимания сейчас не собирался.
— Было дело, но это ж в прошлом году…