— Курков, заняться нечем? Я откуда знаю. Пьют, как не в себя, вот и комэска их отправляет на работу туда. Захотел помочь?
— Никак нет, — ответил Макс. — Нечестно получается просто.
— Что тебе не нравиться? Они технари! Обслуга! Это их работа нас обеспечивать. У тебя другое мнение? — рычал Швабрин.
Противно такое слушать в адрес техсостава. Конечно, не мог я не ответить на подобное хамство.
— Разрешите, товарищ старший лейтенант! — сказал я, поднимая руку, когда Швабра закончил свою лекцию. Устал, наверное, Ванечка! Целых пятнадцать минут читал!
— Нет, Родин. Некогда мне с тобой разговаривать.
— А я всё-таки спрошу. Вы сможете нас научить самолёт готовить к вылету? Просто нас не учит Петр Николаевич, как правильно машину с аэродромному источнику питания подключить или как двигатель снять…
— Ты придурок или смеёшься надо мной, курсант? Профотбор ты как проходил?
— На первую группу вроде прошёл. Так можете научить или нет? Просто вы так говорите откровенно о техсоставе, будто они и не нужны в авиации, — сказал я.
— Тебе это зачем? Не знаю я, как техники это делают…
— Поэтому, их нужно уважать. Это люди и без них мы с вами никто. Самолёт сам не заправится и не обслужится, без аэродромщиков не будет полоса поддерживаться в нормальном состоянии, а про группу руководства полетами и пункты наведения я вообще молчу…
— Вот и заткнись! — крикнул Швабрин. — Видать, слабо тебя по башке ударили. Разговорился! Сядь и молчи.
Я решил подчиниться, поскольку мне стало понятным кто передо мной. Типичная заносчивая личность, которая строит из себя непонятно кого. Да и пусть у него всё будет хорошо.
— Товарищ старший лейтенант, разрешите крайний раз обратиться? — спросил я, чем вызвал мелкие, едва слышимые смешки моих товарищей. Швабрин уже собирался выйти из кабинета, но остановился. Надо было видеть, как его лицо перекосило от злобы.
— Ну, что?!
— Я не сказал вам спасибо за то, что вы мне жизнь спасли. Если бы не вы, я бы замёрз там, на улице и…
— Родин, иди на хрен! — воскликнул Швабрин и выскочил за дверь.
Период наземной подготовки пролетел очень быстро. Однако вырисовалась одна маленькая проблема — двое парней из моей группы никак не могли сдать зачёт новому штурману эскадрильи.
Включал он сдачу инструкции по производству полетов в районе аэродрома, а также карты района полетов. Только нужно было не просто показать на ней элементы структуры воздушного пространства, высотные препятствия, характерные ориентиры и остальные отдельно стоящие деревья в радиусе 300 км от контрольной точки аэродрома, а всё это надо нарисовать по памяти.
Если в прошлый раз, как-то всё прошло на «пол шишки», так сказать, то теперь надо было сдавать по-взрослому. Похоже, что новый штурман эскадрильи оказался другом Швабрина. Да у них даже выражение лиц одинаковое!
Мы с Максом как-то проскочили. Ко мне, видимо, придраться не к чему было. Макс — командир группы, а им бывали послабления. Да и он сам достаточно хорошо знал штурманскую подготовку. А вот Костян и Тёма зависли.
Дело дошло до комэски. Зачёт им поставили, но авансом, а сам Ребров провёл разъяснительную работу так, как он умеет. В первый день полётов Тёма пересказал основные тезисы.
— Изрежу, как свиней! Ты чего такой неровный круг полётов рисуешь, Рыжов? Дальтоник, что ли? — передразнивал он Реброва. — Я обтекал в кабинете. Думал то ли смеяться, то ли плакать!
— Одним глазом надо было так, а другим по-другому, — сказал Макс, помогая техникам снимать чехлы с нашего борта.
— Штурмэска закусился в общем на нас. Есть слух, что они с Нестеровым где-то на пьянке чего-то не поделили, — говорил Костян, помогая технику убирать колодки.
Мимо шли к своему самолёту Баля со своей группой и инструктором. Естественно, что мы с ним обменялись «приветственными» взглядами.
— Засмотрелся, Родин? — спросил со спины Нестеров, когда я застыл перед посадкой в кабину.
— «Хороший» знакомый просто. Удачи хотел пожелать, — сказал я, садясь в переднюю кабину.
— Ага. Летом на лавочке он со своей бандой тебе тоже удачи желал?
— Запомнили, значит, товарищ майор. Я в руках себя держу, не переживайте.
— Если буду переживать, то и курить начну опять. Ты уж постарайся, чтоб так не получилось. Ирина меня убьёт. Читай карту перед запуском.
Вот и снова я на взлётной полосе. Запросил разрешение на взлёт, проконтролировал направление, закрылки во взлётном положении и рычаг управления двигателем перевёл в положение «Максимал». Разбег, на скорости 140 км/ч подъём носового колеса, а на 160 км\ч отрыв.
— Высота 20 шасси… убрано, — сказал я по внутренней связи Нестерову.
— Понял. Давай, как положено сегодня. Со всеми докладами и рассказами, что делаешь.
— Сопка, я 880й, на первом, 200, — доложил я руководителю полетами.
— 880й, первый, зона номер 4, 1500.
— 880й, понял.
Обороты 97 % и переводим самолёт в набор на скорости 350 км/ч. На каждые 1000 метров высоты «элочка» будет терять по скорости 10 км/ч, а значит нужно постоянно корректировать обороты и сохранять номинальный режим.
— Поддерживай обороты. Держи направление. Вспоминаешь ощущения от управления? — спрашивал по внутренней связи Нестеров.
— Напрягаюсь слегка. Пока не до конца вспомнил, — ответил я. Чувствую, что нужно было оставить ДСку на земле, а то немного сковывает движения. Хотя, иначе можно замёрзнуть. На высоте прохладно.
После занятия зоны, пошли крутить виражи с различными кренами. Вот тут уже я вспомнил, что такое летать по полной. Николаевич отслеживал, чтобы я не выходил за нормативы курса, но за ручку не хватался. Пару раз только дожал ручку управления самолётом на крене 60°.
— Держи, держи, а то размазанным получится. В первом полёте после перерыва так всегда. «Бочку» готов делать?
— Готов. Делаю влево. Скорость 350, обороты 97 %.
— Ручку на себя, «задир», угол 15°, и… ручку влево.
Ввел самолёт во вращение и внимание на горизонт. Крен 45° и немного отдать ручку от себя.
— Левая педаль, — слышал я подсказку Нестерова, но тут всё скоротечно. Примерно вся «бочка» занимает не более 4 секунд. Прошли перевёрнутое положение, нос держим от опускания ниже линии горизонта.
— Угол 40°, ручка слегка на себя и… органы нейтрально, — сказал я и отклонил педали и ручку управления в сторону вывода.
— Сойдёт. Давай на «боевой разворот».
Так мы и открутили в зоне первый «восстановительный» полёт после перерыва. На посадке почувствовал, что рано я поверил в свои силы.
— Выравнивай, выравнивая. Обороты, обороты, на «Малый газ». Держи нос и… опускаем. Нормально, но можно было лучше, — оценил мою посадку Нестеров. — Для перерыва пойдёт. Сел почти сам, но есть что восстановить.
Зарулив на стоянку, мы продолжили с Николаевичем обсуждение. Анализировать свой полёт очень важно, иначе в будущем эти ошибки могут перерасти в привычку и очень трудно будет отучиться от них.
— Есть момент, в котором тебя перевешивает вправо. У тебя, что гиря там привязана? — спросил Петр Николаевич.
— Нет. Однако, это требует проверки.
— Шутник! Отучиться надо от этого. В дальнейшем может помешать в полётах.
— Исправимся. Я помогать пошёл.
— Давай, а мне отлучиться надо. Закинь в кабину, — передал мне свой наколенный планшет и шлемофон Нестеров, а сам побежал в сторону КДП.
Пока мы готовили к повтору самолёт, подошли курсанты со второй эскадрильи. У них сегодня ознакомительные полёты и, наверняка, они хотели поделиться впечатлениями. Кто-то, конечно, утверждал, что сел сам и всё-такое, но это всё ошибочно.
От многих слышал, насколько инструктора могут аккуратно помогать в полёте. Ты даже можешь не почувствовать это. А как только перестают, сразу нарушается равновесие и приходится тебе искать баланс.
— Родин, в техники заделался? — послышался за спиной противный, но столь знакомый голос Баля, стоявшего рядом с левой консолью крыла, держа руки в карманах своей ДСки.
— А во второй не принято помогать? — спросил Макс.
— Есть кому помогать. У меня вылет щас. Отдохнуть надо.
— Ну, отдыхай, — сказал я и продолжил протирать фонарь кабины.
— Как голова, кстати? Последние мозги не вытекли? — снова попытался меня зацепить этот придурок. Я пропустил мимо ушей вопрос о том самом вечере возле училища. Пускай треплется! Быстрее выговорится и заткнётся. Явно ведь идёт на провокации.
— Нет в авиации слова «последний». Есть крайний, — сказал техник нашего самолёта. Невысокого роста солдат срочной службы заканчивал заправку топливом.
— Я вот тебя забыл спросить. Работай, душара! Ещё не отслужил столько, сколько я, — огрызнулся Баля, но техник оставил это без внимания, а только молча понёс шланг с пистолетом на колонку центральной заправочной станции.
— Шёл бы ты отсюда, Лёша. Тебе ещё к вылету готовиться, — сказал я, слезая с подножки самолёта. Мои ребята и техник отошли за отбойник, поэтому сейчас мы остались одни с Баля.
— Так как голова твоя? Не отупел после удара бутылочкой? — продолжал он свои попытки вывести меня из себя, не вынимая рук из карманов.
Вот те раз! Про удар бутылкой никто не знал. Ему могли сказать курсанты с его курса, но и они не могли знать точно. Я предполагал, что он может быть причастен, но… да бред! Баля в наряде был в тот вечер. Не мог он.
— Соображаю и тебе советую соображать отсюда побыстрее, — ответил я и собрался направиться к отбойнику, но Баля остановил меня.
— Погодь, уважае…, — вытащив руки из карманов, он схватил меня за ДСку. В этот момент у него оттуда и вывалилось кое-что.
Чуть дар речи не потерял, когда увидел, что именно выпало. Рядом с моим ботинком приземлилась та самая фотография Жени, которую она мне подарила. Я потянулся за ней, но путь моей руке преградил Баля, наступив на фото.
Получатся, это подобие мужского организма непосредственно причастно к нападению на меня, раз пропавшая в тот вечер фотка у него. Наверняка через своих дружков гопников действовал. Только бы не распустить руки!