— 002й, 805му, — запросил Новиков Граблина. Если там настолько всё серьёзно, то он точно рядом с руководителем полетами находится.
— Отвечаю, — голос временно исполняющего обязанности командира полка звучал озадаченно.
— Топлива на 30 минут. Запросите нас на запасной Антайск, — сказал в эфир Новиков.
Глава 20
И вновь молчание в эфире. Я знал, что сейчас происходит определённый процесс согласования нашего перелёта на запасной аэродром Антайск.
Л-29 это не самый большой самолёт. Соответственно и топлива в нём весьма ограниченное количество. А если быть точнее, то чуть меньше тонны.
В нашей ситуации посадка на своём аэродроме невозможна. Причина может в этом случае быть любая — полоса занята, погода не соответствует, выключился аэродром ночью и ты ничего не видишь, ну или просто его уже нет, аэродрома твоего.
— Серый, давай я заберу управления. Всё хорошо, просто сейчас надо взрослым дядям поработать.
— Управление передал, — сказал я и почувствовал, как ручка управления и педали перешли во владение другого человека.
— Взял управление, — подтвердил Нестеров по внутренней связи. — 814й, предлагаю по одному идти и сразу давай на курс 30.
— Сначала добро нужно получить. Пока в зоне ожидания, — сказал в эфир Швабрин.
— Чего он ерепенится? — спросил я у Николаевича. — Всё равно отправят же сейчас. Может предложить на 2000 подняться, там расход меньше будет.
— Сейчас его Валентиныч там осадит. А набирать будем в сторону запасного. За приборами следи. Считай, что работаешь за штурмана.
— Понял.
Небольшая пауза позволила мне слегка расслабиться и оценить показания приборов. Беспокоил, конечно, топливомер, чья стрелка уже подошла к цифре 3.
— Сопка, я 814й, разрешите выйти вправо на курс 30 и занять 2000, — запросил по связи Швабрин руководителя полётами.
— 814й, разрешил. Роспуск пары на отставании.
— 814й, понял.
— Командир, у нас как бы меньше остаток, — сказал я Нестерову по внутренней связи.
— Сопка, я в вираж встану, а 811й, первым пойдёт, — прозвучал голос Швабрина. — У меня чуть больше остаток.
— Понял, вас. Выход из района с курсом 30, высота 2000. На установленном рубеже связь на первом канале с «Азаром».
— Понял, 811й паре роспуск, далее самостоятельно.
Нестеров занял нужный курс и перевёл самолёт в набор высоты. Ничего сложного в нашей ситуации не было, кроме того, что нужно плавно вести машину и контролировать режим работы двигателя.
— Следи за топливом, Серый. Данные «Азара» помнишь? — уточнил Нестеров.
— Да, — сказал я и раскрыл свой наколенный планшет. — Сохраняем курс 30, высота 2000, скорость по прибору 350.
— Давай, — спокойно сказал он. — Ты ж смотри, я тебе и свою жизнь доверяю. Обороты, какие ставим?
— Выставляем на… 86 %, — сказал я, визуально вспоминая некоторые расчёты из таблиц дальности и продолжительности полёта.
— Ну, если быть точным, то 84.5 %. При полной заправке и на этой высоте, мы бы с тобой все 500 км пролетели бы, а так до Антайска и хватит.
В эфире я услышал, что Швабрин с Новиковым выполнили виражи и тоже шли за нами на минутном интервале и высоте 2500.
На уставленной дальности от нашего аэродрома необходимо было перейти на канал перелётов, который всю жизнь был «первый» с частотой 124.0. На щитке управления РТЛ-22 с левой стороны я перестроился на канал и доложил об этом Нестерову.
— А чё ты сам не запросишь? Давай, работай ещё и за радиста.
Совсем расслаблен Николаевич. Мне вообще кажется, ему нравится, что мы летим на Антайск. Видать, у него уже какие-то мысли созрели, как можно там весело время провести.
— Азар, Азар, я 40811й, — запросил я руководителя полётами другого аэродрома.
— Отвечаем вам, 40811й!
— 40811й, к вам по запасному вместе с 40814 м на минутном интервале. Условия.
После зачитывания мне посадочного курса, схемы захода на посадку и метеоусловий на данном аэродроме, мы подтвердили прием управления на свой аэродром. Осталось только сесть и зарулить.
Справа перестроил частоту ближнего и дальнего привода со своего аэродрома на Антайск на щитке управления АРК-9. Желтая стрелка на курсовом приборе, которая показывала направления на Белогорск, сменила направление.
— Рассчитай мне рубеж начала снижения, чтобы мы через ближний привод зашли, — сказал Нестеров.
— Азар, 811й, рассчитываю посадку сходу, маленький остаток, буду рассчитывать выход к ближнему приводу.
— Вас понял, 811й, рассчитывайте сходу.
На необходимом удалении, Николаевич начал снижение. Уже были видны деревни, которые окружали аэродром. Непривычно видеть другой ландшафт и пейзаж. Район этого аэродрома, естественно, был мне не знаком. Пришлось постоянно смотреть в карту и сравнивать ориентиры.
— Табло загорелось, — сказал я, заметив, что горит сигнализатор остатка 200.
— Не страшно. Почти долетели. А ты чего грустный?
— Да всё в норме. Встречу сегодня пропустил с девушкой.
— В другой раз. Сегодня уже не улетим отсюда. Как раз и узнаем подробности, чего там произошло на полосе.
А ведь и правда! Только сейчас подумал над тем, что не удастся сегодня свалить из казармы на встречу с Женей. И ведь нет возможности предупредить её, что не смогу прийти. Надеюсь, мои товарищи окажутся сообразительными и сообщат Жене, где я. Она мне обещала «близкое» общение, поскольку Константина Юрьевича и Натальи Александровны не будет. Эх, будто опять в молодость вернулся, когда приходилось для уединения с девушкой ждать, когда её родители уйдут из дома. Ко мне можно было хоть когда, дядю проще было выпроводить «погулять».
— Так, ну а теперь, Сергей, смотри и больше никогда так не делай. Пока первый класс не заработаешь, — сказал Нестеров и вывел обороты на «Малый газ».
Визуально полосу уже было видно. Я знал, что она несколько меньше, чем на нашем аэродроме, но «элочке» много не надо для пробега — 600 метров за глаза. Здесь же 2000 метров.
— Заходим через ближний привод. Переставь АРК на частоту Азара. Вертикальная скорость большая будет, но ничего страшного.
Николаевич заходил, словно выполнял посадку с имитацией отказа двигателя. Только вот перед третьим разворотом он уже был на высоте 300 метров вместо расчётных 700.
— Командир, высота 250, район третьего разворота, — сказал я, но Николаевич ответил не сразу.
— Азар, 811й, шасси, механизация выпущены, полосу вижу, к посадке готов.
— 811й, разрешил, контроль скорости, — ответил руководитель полётами.
— Понял, подходим к ближнему, высота 150, — доложил Нестеров и начал разворот на полосу. — Закрылки 30°, скорость 200, крен 20°, и… садимся.
Вот и долгожданное касание полосы. После такой резкой посадочки, я чутка вспотел. А Николаевич рассказывал о местной природе и развлечениях, пока заруливали на стоянку.
— Речка здесь просто песня! Если на пару дней останемся, обязательно надо сходить. Не знаю, правда, как с тобой, Сергей. Ооо, а вон видишь деревеньку — там клуб сельский и танцы частенько. Только аккуратнее, одному можно выхватить по полной программе.
В общем, кому уход на запасной, а кому пару дней загула. Новиков, думаю, тоже будет в восторге.
— А вы Швабрина с собой возьмёте? — спросил я, когда мы подрулили на указанное нам место стоянки.
— Куда ж его денешь! Он, кстати, колдырь ещё тот! Ты ж помнишь прошлый год на рельсах когда убирались.
— Помню. Здесь, кстати с моего курса один взвод летает. Меня, наверняка, к ним в казарму определят.
Антайск — учебный аэродром нашего училища. Самолётная база здесь скромнее. 572й учебный полк имел только Л-29, но считался одним из самых любимых у курсантов. Всё дело в определённой расслабухе, по сравнению с нашей учебной частью.
То есть, в нашей третьей «пьющей» эскадрильи и во всём 315 полку было более жёстче с дисциплиной. Что здесь делали курсанты и как они отдыхали, я вообще не представляю тогда!
— С прибытием. Нам передали, что за вами сейчас подъедут, — сказал нам техник самолёта, вытягивающий топливный шланг для заправки.
— Спасибо. Помочь?
— Отдыхай. Вижу, что вспотел, — сказал он, похлопав по плечу.
На вид этому парню было не меньше, чем Нестерову. Неужели настолько сильно старит работа на стоянке?
Погодка была прохладная, так что в этот раз я не ошибся, что одел ДСку в полёт.
Осмотревшись по сторонам, я оценил скромные, в отличие от Белогорского аэродрома, размеры лётного поля Антайска.
И почему-то на душе стало грустно. Такого большого количества техники и технического состава вокруг местных Л-29, через каких-то 20 лет уже не будет.
— Огонька нету? — спросил техник, доставая из кармана пачку любимых сигарет Леонида Ильича «Новость».
— Да ты погоди курить, — воскликнул я. — Керосин же заправляешь!
— И? — как не в чём не бывало, спросил техник. — Нет огонька, так и скажи. Эу, уважаемый! — обратился он к Нестерову.
Вот это да! Здесь вообще о субординации не слышали.
— Опа, Борян привет! Как оно? — поздоровался он с техником.
— Да как видишь стабильно, Николаич. Давно ты не был у нас. В Белогорске не скоро ещё приберут. Готовьтесь тут ночевать.
Этот техник Боря оказался знакомым Нестерова, и, кстати, вполне, нормальным парнем. Николаевич, оказывается, знал его ещё со второго курса училища. Боря срочную службу начинал тут служить, когда мой инструктор здесь курсантом летал.
— Теперь и на сверхсрочную остался. Вы как обычно? Сначала рыбалка, потом на танцы? — спросил Боря.
— Тихаа! Не раскрывай военную тайну, — посмеялся Николаевич. — С Белогорском созвонимся, а потом решим. Родина всё равно нужно в казарму определить.
Новиков и Швабрин были того же мнения… насчёт меня. Кинуть, короче меня решили эти старперцы!
Пока мы шли на местное КДП, я удивлялся насколько здесь всё чисто и уютно. Самолёты в два ряда, помимо тех, что стоят ещё на центральной заправочной. Стоянка машин аэродромно-технического обеспечения ломится от количества спецтранспорта, а вся территория без единого куста и дерева, с ровным травянистым покровом.