— Серёжа, перестань в разведчиков играть. Давай просто догоним его и спросим, — шепнула мне Женя, когда мы с ней ехали в вагоне метро.
Из виду я старался не упускать свой объект. С одной стороны, моя девушка права — нет смысла гоняться за Степаном Степановичем, если можно с ним переговорить и здесь. Но не факт, что он будет отвечать на мои вопросы при большом скоплении людей.
— У дома будет потише. Потерпи. Уверен, что скоро приедем. Установим контакт и всё.
— Зачем такие сложности? Контакты какие-то! — возмущалась Женя, надувая губы.
Но это «скоро» длилось очень долго. Следовать пришлось достаточно далеко. Одна станция метро сменялась на другую, затем автобусы. Ощущение такое, будто Платов специально пытается запутать нас. Берёт измором.
— Если он не выйдет на следующей остановке, я сама его спрошу, — устало пробормотала Женя, еле удерживая свою голову, чтобы не провалиться в сон.
За окнами автобуса уже было достаточно темно, чтобы возникла необходимость включения уличного освещения. Однако, район, где проживал Платов, постепенно погружался в вечернюю темноту.
Местом жительства Степан Степановича оказалось Чертаново. В эти годы этот район продолжал строиться, зарастая высотными домами различной конфигурации. От того и освещение пока отсутствует в некоторых местах.
Особое место здесь занимало строительство экспериментального района «Северное Чертаново». Для своего времени этот жилой массив должен был стать уникальным. Помимо разветвлённой сети подземных гаражей, пневматической системы мусоропровода, появился также комплекс датчиков. Он контролировал работу инженерных систем и выводил данные в центральную диспетчерскую района.
Предполагалось, что сюда же будут водить экскурсии для иностранцев, показывая коммунистический город будущего. Естественно, сделано было далеко не всё.
Платов шёл по тротуару к дому, когда из-за угла здания на большой скорости выехал ВАЗ-2101. Визг тормозов, и из кабины вышли трое рослых парней в спортивных костюмах.
— С нами пойдёшь, — спокойно сказал профессору один из них, выбивая из рук чемодан и выкручивая ему руку.
Платов отчаянно принялся отбиваться от нападавших, но всё тщетно.
— Вы… кто? Что… это за…, — начал показывать своё недовольство Платов, но противостоять мордоворотам сил у него не было.
— Серёжа, к… к будке! — закричала Женя, когда я сорвался с места в сторону основного действа. — Таксофон не там…
Конечно, не там! Пока вызовем кого-нибудь, Платова увезут в багажнике, который, к слову уже открыли.
— Стоять! — крикнул я, влетая коленом в спину ближайшего ко мне бандюги.
Пока тот летел носом в асфальт, пришлось переключиться на следующего. Тот сразу выхватил нож, и сделал выпад в мою сторону. Уход, захват и обезоруживание противника, который взвизгнул, когда я прокручивал его вокруг себя, захватив кисть. Хруст был не сильный, так что кость у него цела.
Краем глаза я видел, как Платов попробовал выкрутиться из захвата противника, отмахнувшись локтём. Бандит оказался проворнее, и успел увернуться от удара.
— Теперь ты, — сказал я, двигаясь к третьему, но тот оказался гораздо трусливее остальных.
Оттолкнув в сторону Платова, он кинулся за упавшим ножом. Немного попугав меня, размахивая во все стороны «пером», он юркнул на водительское сиденье. Я и не успел заметить, как все трое уже сидели в машине, крича друг на друга, что нужно быстрее трогаться.
— Степан Степанович, вы в порядке? — спросил я, подойдя к лежащему в кустах профессору.
— Не исключено, что есть травма. Но всё хорошо. Вы кто, мил человек и откуда знаете меня?
— Так… на вашу лекцию сегодня ходил. Вот за автографом шёл.
— Ерундой не занимайтесь! У меня отродясь не брали эту вашу подпись, — ворчал Платов, поднимаясь на ноги. — Кто вы?
— Странно вы благодарите за помощь. Может, не стоило мне ввязываться?
— Может. Кто вы?
— Родин моя фамилия. Зовут…
— До свидания, Сергей. За помощь не благодарю, поскольку не просил, — бросил мне Платов.
Очень странно, что он угадал моё имя. Даже бровью не повел, когда говорил. Ещё и нападавшие — слишком быстро сдались. Не сильно похоже на инсценировку, но сомнения такие закрались.
А может конкуренты из научной среды подослали верзил разобраться? Кто его знает, какие там у него отношения с другими научными деятелями. Небось, очередную премию не поделили или патент.
— Серёжа! Всё у вас хорошо? — прибежала Женя, еле удерживаясь на своих каблуках. — С тобой всё впорядке? Ты представляешь…
— Не представляю, — сказал я, поднимая с земли свою кепку, которая слетела у меня в период драки.
— Ой, звоню, звоню, а там ни длинных, ни коротких гудков. Ты знаешь…
— Не знаю, — перебил я её.
— Сергей Родин, тебе совсем не интересно, что я говорю?
— Значит, вы всё-таки Сергей? — крикнул нам от подъезда Платов.
Я уже думал, что этот учёный совсем ушёл. Мыслями я продумывал смысл этого нападения.
— Вы не ошиблись. Откуда знали, как меня зовут?
— Слишком хорошо я знал вашего отца и мать. Он рассказывал вам о наших с ней делах?
— Узнал сам. Он погиб в…
— Знаю я. Где и как мне известно. Давайте зайдём внутрь, — пригласил он нас с Женей.
Кажется, контакт с нашим объектом установить получилось. Впрочем, пока не улетучились сомнения по поводу «вялого» нападения на профессора.
В квартире у Платовых всё было заставлено книгами, а каждый элемент интерьера напоминал о научной деятельности этой семьи. Его супруга меня сразу узнала.
— Ой, ну вылитый Серёжа. Стёпа, он же знает, что…
— Знает, что сильно похож на отца. Я ему уже говорил об этом. Зовут тоже Сергеем, — сказал Платов, помогая снять пальто Жене.
— Ну, тогда чай проходите пить. Заодно и обсудите дела ваши.
— Какие дела? — спросил я, но Платов приложил указательный палец к губам.
Супруга учёного оказалась более приветливой, чем он сам в первые минуты знакомства.
— У вас много фотографий, — удивлялась Женя, рассматривая снимки на стенах и полках.
— Да. Много где ездили. В Азии работали. Степа очень много работает над перспективными разработками в области биологии и химии…, — слышал я разговор с участием Жени и супруги Платова.
Сам Степан Степанович в это время курил в открытую форточку на кухне. Очень странная встреча. И вроде он здесь рядом — этот человек, способный выдать мне весь расклад о смерти Валентины Родиной. И в тоже время, чуйка определённой степени опасности не даёт мне покоя.
«Лихие тачанки нас в бой уносил. Легенды расскажут, какими мы были…», — пел с экрана компактного красного телевизора «Электроника» Кобзон.
— Тебе сейчас сколько? — спросил Платов.
— В марте 20 исполнилось, — сказал я, присаживаясь за стол.
— В твои годы, я много где уже побывал. Свою жену встретил. А потом и определился с целью в жизни. У тебя какая цель, Сергей? — спросил Платов, повернувшись ко мне и, затушив, сигарету.
— На данный момент, я учусь в лётном училище. Нужно закончить его и…
— Не про это мы с тобой сейчас говорим. Речь о глобальной цели, о самой важной из тех, что может быть, — перебил он меня. — Понимаешь, о чём я?
Да кто ж тебя поймёт? Какой-то странный оказался этот Платов. Видел я учёных, отличников, профессоров со слегка поехавшей кукухой. Этот, похоже, из таких.
— Понимаю, — соврал я. — Нам с вами нужно поговорить…
— Конечно, — обрадовался Платов, доставая какую-то бутылку с надписью на английском. — Сейчас обговорим. Ты сын своего отца, а значит продолжатель его дела.
А бутылочка с не самым дешёвым напитком. Я бы сказал, с очень редким для этого времени — «Джим Бим» собственной персоны.
— Вы извините, я не часто употребляю. Тем более подобный… а что это за напиток? — сделал я удивлённое лицо.
Этот виски мне был известен. Но в глазах ученого советский курсант, знающий один из самых популярных алкогольных напитков вероятного противника, выглядел бы подозрительным.
— Это оттуда. С родины свободы. Жаль, что ты там ещё не был. Ты бы видел красоту белокаменных стен Эмпайр Стейт, шик и блеск Манхэттена, безмятежность центрального парка. А какие озёра на севере страны!
Платов продолжал восхищаться американским континентом, и это начинало вызывать у меня отвращение. Не имею ничего против горы Рашмор, которую Степан Степанович продолжал восхвалять вот уже несколько минут, но давать положительную оценку демократии «стремительно загнивающего Запада» это перебор.
— Ну что, Сергей, — сказал Платов, допив до дна бокал виски. — Пора. Ты сам-то готов продолжить дело отца?
Какое к чёрту дело ещё? О чём он говорит?
— Готов, — ответил я, сделав уверенный голос.
— Прекрасно. Жди здесь, — тихо сказал Степан Степанович, и вышел из кухни.
Вернулся он уже с интересной книгой. Дядя Жора мне давал такую же читать в школе, буквально заставляя познавать творчество своего любимого писателя Валентина Пикуля. Серая обложка с ещё не выцветшими буквами названия романа «Моонзунд» — именно такой и была одна из моих любимых книг в юности. Одно только здесь отличие — у моего издания переплёт был сорван и несколько страниц истрепались.
— Вот. Храни эту книгу. Она очень важна, — сказал Платов. — Может, выпьешь, всё-таки?
— Нет, спасибо. Теперь мой черёд спрашивать.
— Да, конечно. Чтобы ты хотел узнать?
— Как погибла моя мать? Она же, Валентина Р…
— Понял, понял, — замахал руками Платов. — Дело было через год после гибели твоего отца, как ты уже понял.
Рассказ Степан Степановича был весьма эмоциональным. Он очень хотел донести до меня, что в смерти Валентины виновата советская власть. То, что я слышал на этой кухне, тянуло на пару расстрельных статей.
Платов и Родина занимались исследованиями химической составляющей оружия массового поражения. Во Вьетнаме они много раз выезжали на места американских бомбардировок.
— Ты даже себе не представляешь, сколько было там смертей. Чего только не применяли против Северного Вьетнама, — продолжал Платов.