зей с начальством.
— Странно, что никто не принял во внимание успехи в подготовке курсантов, — сказал Костя. — Давайте дверь откроем, жара, — сказал он, подходя к выходу из кабинета.
— Народу куча ходит, а пацаны спят, — сказал я.
— Ой, Серый! Не каркай, — отмахнулся Костян.
— Да-да, мужики. Откройте, в то я закипаю уже здесь, — сквозь сон проговорил Червень на крайней парте.
— Я, если что, вам говорил, — предупредил я.
— Так чего заслуги Реброва никто не принял во внимание? — повторил вопрос Костя.
— Тут это, видимо, не канает, — сказал Макс. — Наверное определили, что не является основанием для помилования.
— А чего драку не приписали тогда? — спросил Костян. — «Шикарный» повод подвинуть ещё и Доброва.
— Геннадия Павловича не сдвинешь. Заслуженный, да и с друзьями. А вот Реброва можно, — уверил нас Тёмыч. — Там особисты подключились, вот и не вышло у командира полка повлиять на ситуацию.
— Так почему не использовали драку? — повторил вопрос Костян.
— Всё просто — Брусков был на тот момент замполит полка, — ответил я Костяну. — Тоже бы попал под раздачу. Могло бы назначение сорваться.
Тёмыч ещё рассказывал, как Брусков грозился провести люстрацию среди курсантов нашего взвода. Новому замполиту захотелось отсеять самых злостных нарушителей. Первым под раздачу должен был попасть Басолбасов, а потом и все остальные по очереди.
— И чем всё закончилось? — спросил я у Тёмыча.
— Вот-вот, и я хочу послушать, — произнёс Брусков, стоявший в дверях.
Глава 9
Вот не хорошо подслушивать товарищ подполковник! Хотя, о совести разговор с вами нет смысла вести.
— Взвод, встать! — скомандовал Макс.
На задних партах начали резко вставать уснувшие, поправляя свои опухшие лица и вытирая невольно потёкшие слюни.
— Вольно, садись. На «галёрке» постоят. Так чем там, говорите, закончилась люстрация? — спросил Брусков, намеренно растягивая слова, но ответа не последовало. — Я задал вопрос, товарищи курсанты! — перешёл на более грубый тон замполит.
— Не можем знать, товарищ подполковник. Люстрации ведь не было, — сказал Артём, вставая со своего места.
— А я вам сделаю, Рыжов. С вас и начну. Или вы все думаете, что ваш статус выпускника вас спасёт? На госах отчисляют редко, а вот влиять на распределение и ваши крайние месяцы в нашем учебном заведении можно спокойно. И я с превеликим удовольствием вам, 60Зму классному отделению это всё устрою.
Брусков злобно усмехнулся и направился на выход.
— Товарищ подполковник, — позвал его Басолбасов.
Васе только не стоит лезть с ним в перепалку. И так в группе риска, так сказать.
— Что у тебя Басолбасов?
— Чем мы вам не угодили?
— Ты ничего не попутал, курсант! Или ты забыл свои грехи. Радуйся, что тебя ещё не отчислили. Ваш взвод весь должен уже отправиться за забор, лётчики-залётчики, твою мать! — выкрикнул он. — Устрою я вам сладкую жизнь. Команду не подавать! — рыкнул Брусков и громко хлопнул при выходе.
Реакции в первые секунды не было. Все находились в небольшом шоке от услышанного.
— И чего делать? — разволновался Артём. — Тесть убьёт, если узнает, что я вам всё рассказал.
— Ты думаешь, он не предвидел это? Будто он не знает, что ты бы нас известил обо всём. Если бы Иван Иванович хотел бы это скрыть, тебе бы не говорил, — сказал я.
— Вот именно, Родя. А теперь, давайте поспим, — сказал Червень, укладывая голову на руку.
Угроза замполита училища была нами изначально воспринята неправильно. Вообще, я думал, что это слишком мелочно со стороны «почти» полковника бороться с курсантами. Пускай уже и выпускниками. Но именно этим и занялся Брусков.
Для начала, он не поленился прийти на утреннюю физическую зарядку. Ему не понравилось, что мы не уточнили форму одежды у дежурного по училищу и вариант проведения.
Как это ни странно, но в армии зарядка каждый раз должна проводиться по определённому плану. Бег, ускоренное передвижение, силовая подготовка с бегом и так далее. Всё в разные дни.
— Откуда это всё взялось? — возмущался Костян, падая на кровать по возвращению с зарядки. — Какие варианты зарядок ещё?
— Вообще-то, они все четыре года на доске документации висят. Сходи и рядом с дневальным посмотри, — сказал я.
— Вот так я учился, а элементарных вещей не знал. Вот если бы не Брусков, так и выпустился бы неучем, — ехидничал Костя.
— Именно так про тебя и сказал сегодня Брусков, когда спросил сегодняшний вариант зарядки, — сказал Макс. — Теперь не будет нам схемы «до стадиона добеги-одну сигарету покури».
Изнывая от усталости, свалился на кровать и Артём.
— Ааа, — закричал он от усталости, зарываясь лицом в подушку. — Я теперь чувствую мышцы, о существовании которых я и не знал. Нельзя так гонять. Пять километров это не для летчиков. Не конноспортивный интернат же у нас!
Беды на одной зарядке для нас не закончились. Следующие дни нам постоянно приходили и читали непонятные лекции о вреде курения, о пользе закаливания, о крепкой семье и так далее. Те, кому это поручали, тоже были не в восторге от этой дополнительной нагрузки.
Затем начались постоянные проверки личного состава. Если раньше можно было улизнуть в чипок, к моменту привоза свежей выпечки, то теперь нас контролировали офицеры кафедры, на которой мы занимались подготовкой и написанием дипломной работы.
Кстати, её ход написания контролировали тоже чуть ли не каждый день. Если кто-то написал меньше заданного, лишался увольнения сразу.
— Мне вот интересно, а чем мы будем заниматься, когда напишем дипломную работу? — спросил Тёмыч, разминая пальцы после очередной порции написанного материала.
— Будешь писать ещё одну. А потом ещё, — ответил я ему, вырисовывая очередной тактический знак на своей карте.
— И всё же. Как думаете? — продолжил спрашивать Тёмыч.
— Всегда можно найти, чем нас занять. Траву пощипать, деревья побелить. Да хоть даже привести нас на кучу кирпичей и заставить собирать из них куб, таская по одному, — предположил Костян.
Предложение из классического маразма в армии — лишь бы чем-то занять личный состава. Жаль, что не зима. Тогда бы можно было заставить убирать снег на скорость, пока он не растаял.
В класс вошёл наш взводный, капитан Витов с каким-то не самым радостным объявлением.
— Третий час самоподготовки объявлен теперь обязательным занятием по физо.
Даже гадать не надо, кто был инициатором этой идеи. Почему только Борщев всё это поддерживает и не вмешивается? Нельзя так просто народ подвергать постоянным физическим нагрузкам.
Специфика лётной работы такова, что нужны, в основном, здоровые, а не спортивные. А тут начались какие-то спортивные сборы.
Однако, кафедра физической подготовки подошла к занятию весьма лояльно. Полковник Солдатов, который лично проводил занятие, сделал упор на самые «сложные» упражнения — комплексы рукопашного боя и вольных упражнений. А в основном, конечно, разговоры и смешки. К концу занятие и вовсе превратилось в посиделки под деревом в теньке.
Именно в этот момент и пришёл товарищ Брусков.
— Товарищ полковник, чем должны заниматься курсанты? Где ваш план занятия? Почему они сидят? — повысил голос Брусков.
Солдатов, будучи опытным преподавателем и авторитетным человеком, не поддавался на провокации и своё недовольство не выражал.
— Товарищ заместитель начальника училища, вы должны знать, что температура наружного воздуха сейчас выше 25°. Риск для здоровья будущих лётчиков…
— Они будущие офицеры в первую очередь. Как они у вас будут в Афганистане нести службу? Тоже ныть из-за высокой температуры? — продолжил наседать Брусков.
Солдатов ничего не ответил, лишь спокойно объявил построение.
— Я не видел, чтобы они бегали, товарищ полковник. Как они у вас будут сдавать физическую подготовку через пару недель?
Наезды Брускова должны были уже вывести из себя начальника кафедры физо, но Солдатов не поддавался. Вообще, удивительный человек… точнее существо этот Брусков.
Появился и теперь надоедает как прыщ на пояснице — болит, а выдавить без посторонней помощи сложно.
Занятие, всё же закончилось. Отпуская нас, Солдатов предупредил о последствиях перегрева при самостоятельных занятиях спортом.
— Сильно не переусердствуйте. Готовы все хорошо. Физо сдадите без проблем.
После нашего убытия в казарму, Брусков ещё оставался с Солдатовым на стадионе и о чем-то спорил. Вот же не пробиваемый этот замполит!
В любом деле есть дно. На следующий день, это самое дно, Брусков пробил окончательно. На утреннем построении командир роты майор Голубев довел до нас очередное гениальное нововведение.
— Сегодня, мои юные друзья, у вас с утра тестирование, как и при профотборе. Сначала на листах, а затем и на специальных тренажёрах, — объявил он, перед отправкой нас в учебный корпус на занятия.
Ну вот чего добивается этот Брусков? Думает, что кого-то на профотборе отчислит? И это на четвёртом курсе! Странный у него подход. Я уже и не помню, чем только за крайние месяцы мы не занимались. Лишь бы только его величество самоутвердилось. До сих пор не вижу влияния на него Борщёва. Замполит ведь так весь курс загоняет.
Тестирование проводила с каждым взводом отдельно Леночка Петровна. Как и всегда, она образец элегантности и притягательности. Представляю, каково это Максу сидеть и сосредотачиваться, когда его девушка в такой облегающей шахматной юбке и пепельной блузке с расстёгнутым двумя пуговицами.
За время теста нужно было ответить на кучу вопросов, касаемо психологического состояния вот прямо сейчас. Всё шло хорошо, ровно до того момента, как в кабинет против всех правил и методик вошёл этот квадратный Спанч Боб товарищ Брусков.
— Товарищ подполковник, добрый день! — спокойно встала из-за стола Майорова и подошла к нему.
— Вы сидите, Елена Петровна. Я пришёл проверить, как проходит…, — во весь голос говорил замполит.