— Ничего, Иваныч. Терпимо. Сейчас пару фигур и на посадку.
Николаевич как раз выполнил «бочку» с переходом на переворот, выводя потом самолёт почти у самой земли.
— Дорвался Нестеров, да Иван Иваныч? — улыбнулся я, запивая бублик чаем.
— Ещё не отпустило его. Время нужно. Главное, что на стакане не «сидит». Вы как там? — спросил Борисов, откложив в сторону тангенту для связи с кабиной тренажёра МиГ-21.
— Сами знаете. Держимся. Дни до выпуска некоторые считают.
— Дааа… ситуация у нас, конечно. Этот Брусков очень неадекватен. Зря его назначали.
— А как так вышло, Иван Иванович? Неужели никто не видит, что он вредит в открытую и специально?
Ответить на мой вопрос Борисов не успел, поскольку Нестеров закончил свои виртуальные полёты и подошёл к нам в аппаратную.
— Ух, — смахнул он пот со лба. — Даже вспотел, как в настоящем полёте. Чего обсуждаете?
— Есть тут один, парень квадратный, Петь. Помнишь такого? — спросил Борисов у Нестерова.
— А как же! Постоянно от него выговор у меня висел, — ответил Николаевич, тяжело присаживаясь на стул напротив своей кружки с чаем. — Борщев тут не причём, кстати. Ему сверху так сказали сделать, вот он ему и не мешает.
— Да как так, Николаевич? Теперь весь выпуск надо положить за хотелки какого-то замполита? — спросил я.
— Борщеву покровители этого Брускова что-то обещали. Один из них, кстати, приедет председателем выпускной комиссии. Так что ничего не боится, наш Брусок, — ответил Нестеров, отпивая чай. — Иваныч, можжевельник в настой добавил?
— Шиповник и можжевельник. Хорош? — ждал полной оценки своей чайной палитры Борисов.
— О, да! Лучше, чем в прошлый раз. Я сразу побежал потом в туалет. А с бегом, сам понимаешь, у меня сейчас не очень. Чуть было не произошёл аварийный сброс, — посмеялся Нестеров вместе с Борисовым.
Хорошо, что эти мужики шутят, но мне не очень хочется смеяться после всех злоключений от нашего нового замполита.
— Отправил он, значит тебя в эту потовыжималку, — сказал Нестеров. — Сейчас многих будет туда отправлять. Там все штаты сейчас укомплектовываются полностью до штатов военного времени. Пехотинцев-резервистов даже мобилизуют.
Ещё бы я этого не знал! Главное, чтобы там подготовка велась нормальная, а не как обычно: две серии по три патрона — пристрелочные и зачётные — и отрапортовали, что все готовы.
— Ты когда приедешь туда, есть у меня пара ребят знакомых в тех авиационных полках. Попробую через них тебя в нормальную часть определить. Если что, на Крутова в Москве выйдем, — сказал Борисов.
— Думаете, он станет помогать? — спросил я. — Не родственник я ему, да и педантичный он сильно.
— В долгу он у тебя, так что есть у тебя возможность сделать один телефонный звонок ему, — похлопал меня по плечу Борисов и протянул конфету «Взлётная».
Перед началом государственных экзаменов, нас собрали в актовом зале. В парадной форме нас рассадили по классным отделениям, чтобы выслушать приветственное слово председателя комиссии. Фамилию его нам так и не назвали, поскольку Голубев её и не знал.
— Басолбасов, мой юный друг, неведомы мне планы верхних штабов. И не обязаны они доводить до целого майора вроде меня состав комиссии, ты меня понял? — ответил командир роты в очередной раз на вопрос о личности председателя.
Оно и правда — будто это что-то поменяет. У всех курсантов прошёл период возмущения порядками товарища замполита. Все просто терпели до выпуска, стараясь, лишний раз не залететь.
— Как думаешь, кто там председатель? — спросил у меня Тёмыч.
— Ну, ты чего, Басолбасов что ли? Какая разница? На тебя это уже не повлияет, — сказал я.
— А вдруг? Скажет, что будем перераспределять. Аннулирует наши назначения и всё — поеду я далеко и надолго. Ещё Света расстроится…
— Тёмыч, панику отставить! Во-первых, наше распределение было предварительным, а значит не окончательное. А во-вторых, у тебя всё ровно. Кто в инструкторы пойдёт уже определили.
— Встать! Смирно! — скомандовал комбат, который сидел рядом с нашим ротным на первом ряду.
В зале появился Борщев в сопровождении Брускова и зама по науке.
— Вольно. Присаживайтесь, — громко сказал Борщёв, продолжая следовать со своей делегацией за стол возле сцены.
Сам начальник училища занял своё место за трибуной для выступлений и начал доводить порядок сдачи экзаменов.
— Сначала сдача экзамена по физической подготовке и параллельно междисциплинарный экзамен. Упражнения на физо стандартные. Вопросы, выносимые на экзамен, вам известны тоже.
Надо сказать, что цвет лица Борщева соответствовал его фамилии. Да и Брусков выглядел взволнованным, налил два полных стакана воды из графина на столе и сразу выпил.
— У кого есть вопросы? — спросил Борщёв, но из зала ответить никто не успел.
В зал вошла та самая комиссия, состоящая из нескольких человек. Одного из них я узнал сразу, как и многие сидящие рядом со мной.
Глава 11
А ведь когда-то, этот генерал казался мне не совсем приятным человеком. Но сейчас я, рад его появлению.
— Крутов? — произнёс я вслух, вскакивая с места вместе со всем курсом.
Генерал-майор совместно с делегацией из нескольких человек следовал к трибуне, готовясь принять доклад от полковника Борщева.
Поприветствовав нас, он дал команду всем занять свои места и встал за трибуну, предварительно отдав свою фуражку одному из членов комиссии.
— Товарищи офицеры и курсанты. Разрешите от имени Главнокомандующего ВВС и руководства Министерства Обороны СССР передать слова приветствия и напутствия. Осталось вам преодолеть три рубежа на пути к лейтенантским погонам…
Продолжалась вступительная речь генерала несколько минут, за которые он познакомил нас с каждым из членов комиссии. Не мог он пройти мимо и нынешней ситуации в Афганистане.
— Скажу, что работы много. Подавляющее большинство из вас будет выполнять свой интернациональный долг. Враг, сразу вам скажу, хитёр и получает достаточно большую поддержку из-за рубежа.
При этих словах в зале послышался шепот, переросший в негромкие реплики и волну удивления. Крутов не прерывал этот курсантский порыв обмена мнений друг с другом, а дал толпе самой успокоиться.
— Товарищ…, — попытался остановить обсуждение в зале Брусков, но Крутов жестом дал тому команду «Отбой».
Прошло ещё пару минут, прежде чем разговоры сникли до шёпота, а затем и вовсе прекратились.
— Отрадно, что вас волнует судьба поставок вооружения и военной техники. Боюсь, что они будут только наращиваться. Но сейчас вас должны волновать только три вещи — физическая подготовка, междисциплинарный экзамен и защита дипломной работы. На следующей неделе планируем сдачу экзамена по лётной подготовке.
А раз запланировано, значит и состоится. Чего добивался всё это время товарищ Брусков, гоняя нас как ушастых зайцев по всевозможным занятиям? Если уж хотел подготовить нас, то хоть бы тренажёр лётный включил в свою программу. Физическая подготовка, конечно, важна. Да только в полёте подтягивания не сдают и «трёшку» не бегают.
И вот сентябрьским утром мы уже стояли на торжественном построении, на аэродроме. На флагштоках советское знамя и флаг Военно-воздушных сил СССР. Перед нами выхаживает Борщев, сменивший сегодня привычную для нас повседневную форму на тёмно-синий лётный комбинезон. В строю нервные переминания с ноги на ногу, томные вздохи и постоянные вопросы «когда уже?».
Такая взволнованность вполне объяснима. С этого дня мы приступили к сдаче государственного экзамена по летной подготовке.
Борщев подал команду «Смирно», и направился с докладом к Крутову, который тоже соответствует форме одежды — лётный комбинезон, только светло-бежевый. Председатель Государственной экзаменационной комиссии ещё раз поздравил нас с началом финального этапа обучения.
— Всем желаю встречного на взлёте и попутного в полёте. Не забываем, что взлетаем туда, — махнул Крутов в сторону взлётного курса. — Садимся оттуда, — показал он на торец полосы курса посадочного.
Полёты с нами должны были выполнять представители лётно-методического отдела училища, а также представители главкомата ВВС. И только после выполнения полётов, эти люди скажут — можно ли доверить тебе ручку управления боевого самолёта.
С нами в одном строю стояли и лётчики-инструкторы. Куда ж без них в такой ответственный момент. Правда, ничем сейчас они уже не помогут. Но для некоторых их моральная поддержка очень важна. Особенно нашему Тёмычу.
— Ну вот… а если… или…, — перечислял предлоги Артём, направляясь к своему самолёту в сопровождении меня и Кости.
— Не помпажируй, Артём, — сказал я. — Всему тебя научили. Скоро и ты начнёшь учить. Будь собранным.
— Да я собран. Просто, ты слышал, кто со мной летит? Червень сказал, там тип по фамилии Волк. Схавает меня ещё, — нервничал Артём, надевая на себя шлемофон задом наперёд.
— Отставить панику. Волков бояться — в лес не ходить, — поправил ему Костян «говорящую шапку». — А ты чего зимний с собой взял?
И правда! Только сейчас я заметил, что у Тёмыча шлемофон с рыжей меховой подкладкой. Начало экзамена так себе.
— Да чтоб меня! Вот всё через одно место. Может сказать, что не полечу сегодня? А перезачётом не поставят за предыдущие полёты? — умоляющим взглядом смотрел на нас Артём.
К нашему самолёту по магистральной рулёжной дорожке шёл мощного вида лётчик. Тёмные волосы, небольшой прищур на правый глаз, шрам на левой щеке и выпирающий вперёд подбородок, как у бульдога.
— Т… товарищ полковник, курсант Рыжов к вылету готов, — представился Артём, когда Волк подошёл к самолёту.
— Понял. Только к пустой голове руку не прикладывают, — сказал полковник, обратив внимание на то, что Тёмыч отдал ему воинское приветствие, находясь без головного убора. — А чего шлемофон такой… тёплый?
— Голова мёрзнет, — выкрутился Тёмыч.
— Хм, странно. И это при плюс 25? Удивляете вы меня, курсант Рыжов, — сощурился Волк. — Если вы решили в зимнем лететь, я не возражаю. А вообще, предлагаю вам его поменять.