я головы пилотов. Как мне кажется, им там совсем не весело!
Ну, ведь экипажу дают понять, что они летят не туда, а они не реагируют. Наводит на дурные мысли.
Самолёт вне зоны поражения пушки, так что очередь его не заденет. Отошёл назад, включил тумблер Главного выключателя вооружения, и… немного завис.
— 109й, разрешил предупредительный залп, — спокойно повторил Валера.
— 108й, в чём там проблема? Докладывайте! — не унимались большие дяди с командного пункта.
Им легко говорить, сидя рядом с индикатором. Их промахи обычно списываются на других. А вот промахнусь я, и целый транспортный самолёт упадёт вниз на склоны горных хребтов. Попробуй потом уверит себя, что ты не мог избежать этого?
— 109й, пуск, — сказал я, и нажал на гашетку.
Передо мной устремилась вперёд очередь пушечных снарядов, которую должны были увидеть и с борта «Геркулеса». Так оно и вышло. Через несколько секунд, нарушитель границы взял курс в сторону афгано-пакистанской границы.
Получилось, что зайдя на несколько километров вглубь территории, они спокойно вернулись обратно. Может, что и сфотографировать успели, а может просто заблудились и связь у них пропала.
— 108й, я Снайпер, закончить работу, курсом на точку, связь с Окабом, — передал нам указание пункт наведения.
— Понял вас, Снайпер. Спасибо за управление, хорошей смены, — попрощался с ними Валера, и мы вместе перешли на частоту Баграма.
Горы и горы, ущелья сменяются перевалами и ложбинами. А вот наш пункт назначения находится в самой настоящей долине, которая сейчас выглядит золотисто-серым блюдцем в окружении горных массивов. Лишь с южной стороны виднеется просвет, которым является пустыня. Она словно ворота в этот район, который и должен стать для нас домом на целый год.
— 109й, 108му.
— Ответил.
— Кроки аэродрома хорошо изучил? — тихо спросил Валера.
Будто бы нас никто на этом канале не услышит. Не пошепчешься на канале управления.
— Да.
— Готов парой зайти по крутой глиссаде? — запросил Валера.
— Готов.
— Окаб, 108й, рассчитываем «покороче» зайти парой. Шасси, механизация дополнительно.
Руководитель полётами на аэродроме продолжал в эфир раздавать указания по рулению транспортным самолётам и, прикрывающим заход на посадку, вертолётам.
— Разрешил, 108й. Начало снижения подскажете, — дали нам добро на такой заход.
И всё как отрабатывали ранее. Только сейчас уже не сделаешь спираль или полупереворот. Заход нужно построить плавнее, исключая резких доворотов. А высота по-прежнему больше 1500 метров, что вкупе с истиной высотой аэродрома или превышением над уровнем моря 1460 метров, даёт совсем уже большую высоту и разряженный воздух.
Самолёт ведёт себя несколько по-другому. Ему нужно больше тяги двигателя, чтобы взлететь. А на посадке тебе может не хватить оборотов, чтобы уйти на второй круг.
— Шасси… выпущены, механизация… в посадочное, обороты… «малый газ» и снижаемся, — скомандовал Валера, и мы пошли пикировать в торец полосы.
Плавно, не упуская из виду ведущего, я снижался к тонкой серой полоске, коей и является взлетно-посадочная полоса. Чувствую сильный боковой ветерок, который выносит меня во внешнюю сторону разворота. Беру поправку, но это не сильно помогает. Валера тоже начинает заваливаться на меня.
— Правее уходим, — сказал я, замечая, как полоса начинает уходить в сторону от нас.
— Дай правую педаль сильнее. Пускай скольжение будет. Выровнять успеем.
Чуть сильнее отклонил педаль, и меня немного развернуло носом к торцу полосы. Смотрю, а Валера в таком же положении. Продолжаем заход.
Подходим к ближнему приводу. Крен по-прежнему есть, но мы ещё в развороте и не вышли на посадочный курс.
— Я с перелётом сажусь, — сказал Валера, предупредив, что сядет за полосой точного приземления.
По сторонам смотреть некогда, но краем глаза вижу, как над стоянками кружат вертолёты.
Полоса уже близко. Смотрю на Гаврюка, а он ещё выше меня и летит куда-то в район центра полосы. Уже представил, как нам будут выговаривать за корявую посадку парой.
Касание! Бегу по полосе, не опуская нос. Чувствую, что тормозной мне не понадобится.
Вот он и Баграм! Осмотревшись, я уже заметил, что строилось всё здесь на совесть.
Полоса 3000 метров — сажай кого хочешь! Стоянок много, и какие угодно — открытые, в обвалованиях, закрытые капонирами и так далее. Пока рулил по магистральной рулёжке, отметил для себя, где находится стоянка дежурного звена и само помещение для нахождения лётчиков на дежурстве. Как раз на этой рулёжке мне и ставят предохранительные чеки, чтобы ракеты не сошли случайно.
На широком перроне разгружаются Ил-76е и Ан-12, которые были забиты под завязку нашим техническим составом, имуществом, техникой и другими грузами.
Рулю медленно, чтобы осмотреться как можно лучше и запомнить расположение стоянок.
— 109й остановитесь перед второй рулежкой, «вертикальных» пропустите, — остановил меня руководитель полётами, когда я подъезжал к стоянке вертолётчиков.
Прямо передо мной, приземлился один Ми-24, а следом ещё, и начали заруливать к себе.
— Окаб, 109й, пропустил. Продолжаю руление, — сказал я, и присмотрелся к махающему мне человеку справа.
Это ж мой техник Дубок. Только он не махал, а отдавал мне воинское приветствие. Естественно, не ответить взаимным жестом я не мог.
— 109й, я 737й, от 363й отдельной вертолётной, приветствуем вас на этой земле! — в эфир весело поздоровался кто-то из экипажей «крокодилов».
— 737й, взаимно. Спасибо за встречу, — поблагодарил я его за прикрытие на посадке.
— 109й, ждём у нас в модуле. Мы с вами соседи… — уже начал приглашать к столу меня братец-вертикальный.
— Я кому-то устрою сейчас горячую встречу! — прозвучал в эфире жёсткий голос.
Похоже, что начальство не дремлет и бдит за соблюдение сухого закона. По крайней мере, так кажется.
А вот и стоянка наших МиГ-21. Мы с Валерой заруливаем уже крайние. Остальные уже давно здесь и толпятся рядом с грузовыми машинами в ожидании отъезда к местам отдыха и проживания.
Пока я осматриваюсь, техники проверяют мой борт, снимают показания средств объективного контроля, дают мне журнал, чтобы я расписался за полёт.
Как раз в моем направлении идёт Томин с Бажаняном и замом по инженерно-авиационной службе. Выслушав от меня доклад, он поздравляет с прибытием и коротко пытается узнать об инциденте с «Геркулесом». Через минуту и Валера присоединяется к нам вместе с Буяновым.
— Ну, главное, что это были не «Миражи». Есть слухи, что Пакистан себе Ф-16е может заиметь в следующем году. Вот это будет не совсем хорошо, — высказал своё предположение Томин.
Проходит немного времени и вот на стоянке уже стоит вся оперативная группа нашего полка, получая инструкции от Валерия Алексеевича. А за его спиной загружается Ан-12й. Не сидят эти ребята на земле.
— Итак, ребя, кто-то из вас здесь уже был, тогда расскажете тем, кто не был, — начал он произносить приветственное слово. — Я буду исполнять обязанности старшего авиационной группы на этом аэродроме. Но это не значит, что можно праздновать каждый день.
В строю сразу покатился радостный шепот, мол, всё равно будет отмазывать. Это ж командир.
— Работы у нас много. Задачи поставлены, а условия за последнее время здесь улучшились. Это уже не палатки, как в начале войны, а вполне себе крыша над головой. Есть у кого проблемы, предложения, рекомендации?
В ответ лишь молчание.
— Не могу, ребя, не спросить, пока… — начал говорить Томин, но за его спиной к Ан-12му подъехали два ГАЗ-66.
Валерий Алексеевич обернулся и осмотрел транспорт. Когда началась разгрузка, Томин поправил свою форму и застегнул куртку.
— Пооолк, три шага вперёд, мааарш! — скомандовал он и все дружно выполнили команду.
Только после этого я увидел, что, а точнее кого грузили в самолёт.
Деревянные ящики с прибитыми к ним табличками с информацией о погибшем. У кого-то прибита фуражка сверху, а на каких-то ящиках просто написано краской, кто едет на родину.
— Пооолк! Смииирно! — громко пробасил Томин, приложив руку к голове.
Последние почести им отдадут уже в Советском Союзе, а здесь их память почтём мы и их товарищи. Никого из них не знали ни я, ни Томин, ни кто бы то ещё в нашем строю. Однако свой долг перед родиной они выполнили сполна, заплатив, самую большую цену.
С момента, когда этих погибших погрузят на борт Ан-12го, четырёхдвигательный самолёт вновь станет «Чёрным тюльпаном» и ему придётся выполнить свою самую неприятную работу.
— Вольнооо! — крикнул Томин и повернулся к нам. — Пока ещё здесь находятся транспортные самолёты, есть те, кто не готов? Прямо сейчас, кто выйдет из строя, я пожму руку и отправлю в Союз. И ни один из нашего полка не плюнет этому человеку в спину. Есть те, кто не готов?
Я посмотрел на лица, стоящих рядом со мной. Все лётчики полны уверенности, за исключением одного. Марик был несколько бледен, но выйти не решался. Может, просто нехорошо от увиденного?
— Благодарю, товарищи! — вновь приложил руку к голове Томин. — Выдвигаемся в жилой городок! Разойдись.
Глава 7
В одной ближневосточной стране я уже что-то подобное видел в прошлой жизни. Не так глянцево и пафосно, но сходства налицо.
— А почему «модуль»? — спросил Мендель, когда мы въехали на тентованном грузовике в охраняемую зону жилого городка.
— Да кто его знает. Это военно-бытовой жаргон. Модуль и модуль — коротко и ясно, — отмахнулся Гаврюк. — Я вообще в сортир хочу и мне что модуль, что палатка сейчас побоку.
Тут я готов поддержать Валеру, поскольку сам уже готов посетить местную уборную. И она, что-то мне подсказывает, выглядит как обычный деревенский «нужник». Я и не рассчитывал увидеть здесь унитазы.
— А госпиталь, каким был, таким и остался, — отметил внешний вид медицинского учреждения Буянов.
Приземистый одноэтажный барак с множеством пулевых отверстий отличался от соседних зданий толпившимися около входа людьми в куртках, одетых на белый халат. Увидел даже пару девушек, но не сказать, что прямо сейчас готов кинуться в их объятия.