Среди аморфной массы жителей Гилада существовало ядро сравнительно надежных адептов Господа. К числу оных принадлежали братья Ифтаха, а также многочисленные длиннобородые ученики первосвященника. Сердцевину ядра являл собою крепкий, как кремень, сам первосвященник. В глубине души наставник полагал своих питомцев оравой бездарных начетчиков.
Нападения аммонитян на Гилад становились все настойчивее. До первосвященника доходили тревожные сведения о том, что Наас энергично вооружает свое войско. В воздухе повис тяжелый дух скорой войны. Первосвященник привык глядеть в лицо опасностям, не пряча голову под крыло.
“С очевидностью ясно мне, — размышлял учитель народа, — что в Гиладе никто не способен ни собрать, ни обучить боевую армию. Хотя имеются у нас люди храбрые и до войны охочие, однако сплотить их воедино некому. Братья Ифтаха не из той глины вылеплены. Длиннобородые вообще не в счет. Только Ифтах, истый полководец, пригоден к делу!”
“Вступим в переговоры с Ифтахом, — рассуждал первосвященник, — однако кого послать к нему? Гордые братья не пойдут — не захотят терпеть унижения. Отправлю-ка для начала длиннобородых. Им, конечно, ничего не добиться: ранг не тот, да и смекалки не достанет — многознайки, порой, не имеют ума. Зато они разведают и доложат мне Ифтаховы чаяния. Тогда уж придет моя очередь подступаться к герою. Не сомневаюсь — разбойник сей взыщет полную цену!”
3
Несколько лучших учеников первосвященника отправились в землю Тов на переговоры с Ифтахом. Собираясь в дорогу, они позаботились о своей внешности — вымыли лица, расчесали и завили друг другу длинные бороды, одели новые сандалии, у кого были таковые, и, гордые почетным поручением учителя, отправились в путь верхом на ослах.
“Ах, как долго, долго едем!” — громко вздыхали те, кто впереди. “Как трудна в горах дорога!” — вторили им отстающие. Сказывалась физическая неразвитость молодых знатоков слова Божьего. Да и животина, что под ними, тоже из сил выбивалась. Укатали осликов крутые горки. Наконец, показались шатры военного лагеря.
Ифтах издалека заметил приближение делегатов. Он немедленно призвал жену и дочь и пропел мечтательным голосом, мол, ужасно захотелось ему поесть на ужин чего-нибудь сладкого. Сара и Авиталь тут же подхватили свои лукошки и живо засобирались в лес по ягоды. “Полакомишься земляничкой в козьем молоке, дорогой!” — воскликнула Сара. “Вернемся к вечеру с полными плетенками, батюшка!” — добавила Авиталь.
“Хорошо, женщин я удалил, — сказал Ифтах, — теперь надо самому приготовиться к встрече визитеров”. Он скинул сандалии и вымазал ноги в земле. Подаренную женой и дочерью кудрявую накладную бороду Ифтах снял, обнажив небритую щетину на щеках и подбородке. Кликнул Халиса и велел слуге вынести лавки и спрятать их на задах шатра. Ничего большего для достойного приема почетных гостей он сделать не успел — у входа в шатер показались длиннобородые.
— Мир тебе, славный Ифтах! — запыхавшись, проговорил самый бойкий.
— Мир тебе, надежда Гилада! — с намеком вторил другой.
— Мир тебе, лучший из лучших! — хором возгласили вошедшие.
— Милости прошу! Гость в доме — Бог в доме! — ответил Ифтах.
— Высоко ты, однако, забрался, Ифтах, — двусмысленно заметил бойкий.
— Душно мне было на равнине. А здесь наверху воздух чистый, нечему смердеть. Что может быть лучше гор? — риторически спросил Ифтах.
— Говорят, лучше гор только горы, что в небеса упираются, ибо, осмелившегося взобраться на заоблачные вершины, ждет военная слава! — блеснул аллегорией один из гостей.
— Может, и так, — заметил хозяин, — давайте, однако, спустимся с небес на землю, в наш шатер. Женщин дома нет, ушли в лес по ягоды. Некому вас уважить. Эй, Халис, неси корыто с водой, пусть гости ноги себе омоют!
— Жарко, нам бы водицы испить, — робко заметил самый упитанный из делегатов.
— Халис, подай бадью и кружку — гости пить хотят. Должно быть, еще и проголодались в дороге. Заодно погляди-ка, дружок, не осталось ли чего от вчерашнего ужина. Жаль, что овес весь вышел, и нечем ослов покормить!
— Не беспокойся, Ифтах, мы со своими припасами!
— Это хорошо. Да вот беда, усадить мне вас некуда, дорогие гости, — плотник унес лавки поправлять.
— Ноги молодые, а чин такой, что еще можно постоять, — сказал бойкий.
— Не беда, постоим, — добавил другой.
— Отлично! Говорите, с чем пришли. Важные вещи я привык слушать стоя! — ободрил гостей Ифтах.
— Ты сказал, Ифтах, мол, гость в доме — Бог в доме, — заметил бойкий, — вот мы и хотим говорить с тобой на Божью тему.
— Говорить со мной о Боге? А достоин ли я, способен ли?
— Ты шутишь, Ифтах?
— Ничуть! Братья мои постановили, что я невежествен, слова Божьего не постиг. Заявили мне это со всей своею прямотой. Да и первосвященник их мнения не оспорил. А вы-то, молодые люди, мудрецы длиннобородые, вы ведь верные ученики вашего наставника. Не иначе, так же, как и он, думаете!
— Побойся Бога, славный Ифтах! Мы отродясь так не думали, и первосвященник нас этому не учил. Иначе, разве послал бы он нас с просьбой и предложением к тебе, человеку верному заветам Господа и жаждущему их до конца исполнить?
— В чем состоит просьба?
— Как известно миру, завещал Всевышний нам, иудеям, завоевать Землю Обетованную. А тут язычники Аммона замыслили напасть на Гилад. Последнее отнять хотят, овцу бедности, так сказать.
— Гилад — это не последнее наше, не овца бедности. Моя братва несколько городов покорила в Земле Обетованной! Выходит, есть у иудеев кое-что и кроме Гилада. А заодно признайте, что следую я заветам Господа!
— Верно говоришь, Ифтах. Вот только некому войско собрать, и воевать с Наасом некому. Вся наша надежда на тебя — возглавь армию, защити Гилад, разгроми Аммон, завоюй землю языческую. Вот наша просьба!
— Ясно. Тут, вижу я, не одна просьба, а несколько. А предложение каково?
— А предложение вот какое. После победы вернешься в Гилад и, если исполнишь известное тебе условие первосвященника, то станешь судьей над народом — как и обещал тебе прежде наш учитель.
— Замечательно! А теперь послушайте мое предложение — может, понравится. Недавно готовился воевать со мною царь страны Вашан. Но я завел с ним политический разговор, привел доводы против войны и помог ему понять нашу общую выгоду. И, представьте, мы заключили мир и теперь не угрожаем друг другу. А не попробовать ли Гиладу помириться с Аммоном?
— Твое предложение о мире, Ифтах, звучит оригинально. Боимся, однако, что оно не в ладу с заветами Бога. Тем не менее, наша обязанность доложить обо всем первосвященнику, — сказал за всех один из длиннобородых.
— Надеюсь, я ответил на вашу просьбу и предложение. Я готов продолжить диалог — с первосвященником. Сообщите ему и это тоже.
— Непременно.
— Я слышу, возвращаются из леса Сара и Авиталь. Должно быть, набрали ягод полные лукошки. Распоряжусь подоить козу. Мне время ужинать, а вам, дорогие гости, пора трогаться в обратный путь. Счастливой дороги.
“Дикарь, грубиян и невежда этот Ифтах! Посмеялся над нами и унизил нас!” — с досадой произнес бойкий, понукая и стараясь переупрямить голодного ослика.
“Славно я принял этот сброд тонкошеих гостей! — довольный собою проговорил Ифтах, — ученые тупицы, не чуют под собою страны. Пусть-ка пришлют мне первосвященника!”
4
С тяжелым сердцем выслушал первосвященник донесение своих нерадивых посланников. Ифтах не захотел говорить серьезно с длиннобородыми. Тем не менее наставник усмотрел пользу в том, что запустил пробный камень. “Теперь-то я знаю, сколь велика наглость нашего великого уроженца, — говорил себе первосвященник, — и еще я убедился в способностях Ифтаха к дипломатии. Вона как — аж с царем Вашана мир заключил!”
“Славный наш воитель не закончил торг, ибо меня призвал, — продолжал первосвященник скрупулезно разбирать по ниточкам доклад делегатов, — стало быть, он готов защищать Гилад и завоевывать Аммон. Небескорыстно, разумеется. Говорить он желает именно со мной, с посланником Бога на земле. Значит, теплится в тщеславной душе огонек иудейства и верности Господу!”
Помолившись Всевышнему, первосвященник отправился в дорогу. Шестнадцать мускулистых мужчин — четыре сменных четверки — несли по очереди паланкин, внутри коего восседал важный посланец Гилада. Свободные от вахты носильщики обмахивали старца веером, отгоняли назойливых насекомых, утирали пот с высокого морщинистого лба, подавали лимонную воду.
Наконец, трудный подъем в горы был благополучно завершен. Духовный предводитель Гилада прибыл на переговоры с лучшим сыном своего народа.
— Я вижу паланкин, — воскликнул Ифтах, — это первосвященник пожаловал ко мне. Халис, немедленно неси сюда корыто с водой!
— Мир тебе, славный Ифтах! — промолвил неторопливо вошедший в шатер первосвященник.
— Мир тебе, любимый мною и народом! — поспешил ответить хозяин. Сара, Авиталь, омойте ноги дорогому гостю!
— Со мной шестнадцать молодцов. Устали, проголодались и пить хотят, — намекнул старец.
— Халис! Накорми и напои носильщиков, устрой их на отдых! Эй, повар! Разводи огонь в очаге, готовь ужин — молодое мясо, зелень с грядки, свежие лепешки, лучшее вино!
— Появлением своим я доставил тебе беспокойство, Ифтах!
— Ах, оставь, дражайший гость дома моего! Приход твой — праздник для меня, и с почетом встретить первосвященника не в тягость, а в радость мне. Я не избалован вниманием моих гиладских соотечественников. Что и говорить — за все годы, что живу я в земле Тов, ты впервые удостоил меня визитом. Как такую честь не ценить!
— А я ценю остроту языка твоего.
— Благодарю за точные слова. Вот и ужин поспел. Сара, будь добра, оставь нас с гостем наедине, расположись за перегородкой. Авиталь, пока мы вкушаем и беседуем, ты можешь погреться на солнышке на задах шатра.
— Замечательный ужин у тебя, Ифтах. Однако мяса в мою чашку не накладывай. Вина налей чуть-чуть и пополам с водой. От лепешек и овощей немного поем. Нам, старикам, радость чревоугодия не под силу.