Нашлось не так и много: фотография купца Антоновского, открывающего вместе с купцом Чуриным сиропитательный дом, и несколько заметок с упоминанием о торговой сети «Аврора».
Антоновский Михаил Михайлович немного походил на нынешнего собственника Игоря, но извечные в то время усы и фасон одежды мог обезличить любого. Трость. Длинное пальто и широкополая шляпа.
Утро в «Авроре» началось с совещания.
— Новости смотрели? — угрюмо обвел глазами подчиненных Игорь, — Нет? — включил он стоящую в интерьере гостиной плазу и еще раз строго глянул из-под кустистых бровей, будто ожидал немедленного покаяния.
Присутствующие молча недоумевали.
Собственник, ничего не объясняя смотрел, на экран не отрываясь и похоже сам был озадачен что бывало редко.
Пошли новости местного телеканала.
— Вот, — оживился и добавил громкости Игорь, — Повтор! В третьем сюжете…
— Вчера, — заговорила диктор, — На центральном рынке группой по борьбе с карманными кражами были задержаны двое подростков.
Репортерская камера выхватила из глубины экрана паренька и девчонку в цветастом платье.
— Они, — выдохнула Люся, — Точно! Эти двое!
Игорь раздраженным жестом показал, чтобы замолчала.
— Со слов оперативников, мальчик резал у женщины сумку, а девочка отвлекала в это время ее внимание.
Дети сидели на казенных стульях райотдела, болтая ногами, и с интересом пялились в объектив.
— Судя по тому, что представились они Безродными Антоном и Ефеей и путаются с местом жительства — дети беспризорные, — говорил оперативник, — просим тех, кто знает что-либо о них позвонить по телефонам… — и на экран выскочили стандартные 02 и еще несколько цифр.
Сама не зная зачем, Ирэн машинально записала их в рабочий блокнот.
— Ну, — повернулся к собравшимся Игорь, — Какие будут мнения?
— Странно они как-то одеты, — зевнула Люся.
— Давайте в отдел звонить, — предложила Ирэн. Девушка неожиданно почувствовала странную связь между детьми и недавним проникновением в магазин.
— Что это даст? — поинтересовался собственник, — Торшер целее станет? Нам внимание милиции ни к чему. То, что не соврали — хвалю, а прозевали — ваш минус. Разбитое оплатите по себестоимости. Как там и кто-что, делите сами, а я устал себе в убыток работать. Что происходит-то? — глянул он на собравшихся, — Как все это объяснить?
Совещание закончилось конструктивно. Игорь наконец решил установить видеокамеры в закоулках магазина и на выходе.
— Снова расходы, — жадничал он, — Лови теперь призраков…
На очередном дежурстве в музее Ирэн снова читала «Неву» и любимый период конца девятнадцатого начала двадцатого века. Старорежимные обороты речи всегда нравились Ирэн и своей скрытой половинкой, она разговаривала именно таким манером.
После окончания исторического факультета девушка даже собиралась поступать в аспирантуру, штудировала детали своей любимой Русско-Японской войны, но как-то не задалось…
Нынешнее чтение «Невы» снова показали ей неустроенность нынешнего существования.
Информационное поле (телефоны, интернет), сокращали расстояния лишь внешне, на деле же они разучили людей общаться. Ирэн, как дитя своего времени, рано научилась составлять мнение, о внешнем облике собеседника исходя из тембра голоса, и манеры говорить.
Хотя образ с оригиналом совпадали редко. Иной мужественный баритон мог принадлежать мужчинке такого маленького роста, что сразу вспоминался Некрасов с его: «Ну, мертвая! — крикнул мальчишечка басом…» Или внешне интересный типаж оказывался вдруг, набит безвкусными современными идеями: баня; кофе; ресторан. Причем все сразу — ни поговорить, ни пообщаться: «Поехали со мной» и все…
«Бал у Генерал-губернатора, — с упоением читала Ирэн новости за 1894 год, — Присутствовали поэт Лещинский покоривший Европу, художник Пастромский привез по такому случаю выставку собственных картин в новых стилях…»
Фотографии. Застывшие образы давно умерших людей.
Ирэн глянула в круглое зеркало, приютившееся на столе со времен СССРе, и мысленно сравнила себя с напудренными дамами в длинных платьях. Получалось неплохо.
«Каждая, — рассуждала она, — знала по нескольку языков, кто-то писал стихи, рисовал, музицировал. Лучше-хуже — неважно. Мужчины владели оружием, фехтовали. Отношение к женщине тоже было совсем другим».
Девушка понимала: в старые времена люди не могли позволить себе обезличенно сидеть нечесаными возле экрана монитора.
Хочешь быть на виду — будь готов показать себя, удивить окружающих и не одним только размером кошелька.
«Мир остановился — сказала она себе, — Живого общения не осталось совсем…»
Мысль не радовала.
За окном город заканчивал очередной суетливый день, моргая неоном и подсвеченными баннерами с рекламой, а в комнате вахтера щуплая фигурка листала столетние подшивки.
Новый день распахнул свои объятия девушке, будто старый друг.
На видавшей виды вахтерской тумбочке уютно закипал чайник, и вместе с его шумом зрело решение: во что бы то ни стало переговорить с детьми так неожиданно и странно появившимися в магазине.
Сказано-сделано, но рабочий блокнот с телефонами оставался у Ирэн на работе, и пришлось тащиться в «Аврору» невзирая на персональный выходной.
Магазин, после принятого решения, выглядел для девушки совсем в ином свете — было в нем что-то от старых картинок из подшивок «Невы».
Менеджеры глянули удивленно.
«Нечего пялиться курицы», — властно подумала Ирэн мысленно обмахиваясь веером и поддергивая полу воображаемого платья. Однако в реальном времени прозвучало намного прозаичней, мол, привет, девочки, ничего нового не случилось?
«Девочки, — бурлила Ирэн, — И доброжелательность-то у них только внешняя — деланная. Вон Ленка спит и видит себя на моем месте, а эта кукушка Лора вместо продаж задницей перед клиентами крутит — все полагает заметит кто ее худые прелести… Как есть курицы и мысли все на ладони».
Двойственность сознания больше не пугала девушку. Неожиданно она осознала — почти каждый человек носит тайну собственной второй половинки.
«Как все надоело, — листала она блокнот, — Найдется ли хоть кто-то кроме родителей, чтобы стать, наконец, самой собой».
02 звонить Ирэн не стала, а остальные телефоны оказались дежурной частью райотдела.
— Вы приезжайте и по месту сориентируемся, — торопливо ответил приятный голос с другой стороны, — Времени нет. Мне группу на выезд отправлять надо.
Ирэн повезло: оперативник, что дежурил в день задержания малолетних карманников, оказался на месте.
— Их в спецшколу отвезли, — налил он девушке чаю, — Там режим не как в детском доме — не сбежишь, а что они у вас там натворили?
— Торшер разбили в салоне, — размешивала сахар девушка, — Хочу переговорить с ними, может, выяснится что, а то платить как-то неохота…
— Дорогой?
— Сорок пять тысяч.
— Ого, — откинулся на спинку казенного стула оперативник, — А что за салон?
— Аврора, — отхлебнула чаю девушка.
Паренек, сидящий от нее через стол — нравился. Было в нем неделанное участие. Приятная внешность, теплый голос, участие. Рядом с ним не хотелось ничего сочинять, а появлялось только искреннее желание поделиться чем-нибудь наболевшим.
— Странные они, — заговорил оперативник после секундного молчания, — Дикие какие-то. Фамилии собственной не знают. Безродными назвались, хотя сами более-менее ухоженные. Одеты забавно. Мальчишка в сапожках яловых — кто сейчас такой размер выпускает?
— Они в магазине картуз оставили, — потащила из пакета странную находку Ирэн.
— Ну, я и говорю, — ухватил фуражечку парень, — Никогда такого не видел. Те, кто их ловил, самое интересное себе оставили.
— ?? — обратилась в слух Ирэн.
— Пацан сумочку резал заточенной царской монетой. Серебрянной. Будто канцелярских ножей сейчас мало…
Просидели почти час. Девушка чувствовала — она парню нравится, и когда настало время уходить — уходить не хотелось.
— Вы сегодня сломали мои стереотипы насчет милиции, — сказала она ему на прощание, — По-моему, вы хороший человек. Со спецшколой созвонились, на меня время потратили.
— Профессиональное, — отмахнулся тот, — В лагерях оперативников кумовьями не просто так называют. С человеком разговаривать надо как с родней — будешь важничать, ничего не узнаешь. Я же потомственный оперативник. Прадед еще в царской охранке служил. Ну а потом мы же с вами договорились: побеседуете с ребятами, а что интересного нароете — поделитесь.
Город жил своей жизнью.
Неспешно катили емкие тела автобусы с трамваями, выпуская-запуская разнокалиберную человеческую массу, спешащую по каким-то своим делам.
«Даже через несколько лет многое уже не будет иметь значения, — рассуждала Ирэн, — вышагивая от остановки к серому зданию спецшколы, возвышающейся за хрущевками, — К чему такая суета?»
Ее не слышали. Человечество, как и во все времена занималось перетаскиванием ненужного с места на место, оставляя за бортом истину.
Ирэн снова ощутила себя на необитаемом острове, напичканном бездушными машинами, похожими на людей.
«За последнюю неделю единственный живой человек, — вспоминала она оперативника, — Да и у того вся человечность — профессиональная».
Хотелось плакать, но именно в такие минуты Ирэн обретала второе дыхание.
— Мы из райотдела вам звонили, — набрала она номер с розового листочка из милицейского кабинета, — По поводу детей. Да. Подъехала. У ворот стою.
Режим учреждения был заметен сразу. Высокий забор, колючая проволока. Решетки на окнах. Ворота-дверь. Равнодушная кнопка домофона.
Брякнул замок.
— Паспорт, — клацнула золотыми зубами коренастая женщина в камуфляже.
«Хорошо в милиции предупредили», — радовалась Ирэн, теряясь перед жестким взглядом тетки и чувствуя себя декабристкой на пороге тюрьмы.