Найп кивнул, его глаза скрывали горькую смесь горечи и обреченности. Он только что продал не просто проект. Он только что продал будущее искусства. И, возможно, собственную душу.
Глава 4: Поток Без Души
Адольф Найп ненавидел запах электроники. Он витал в воздухе роскошного, минималистичного кабинета мистера Боулена, смешиваясь с дорогим кофе и предвкушением триумфа. Боулен сидел, откинувшись на спинку кресла из черной кожи, его взгляд был хищным, почти голодным, но в то же время в нем плясал азарт игрока, сорвавшего джекпот. На огромном прозрачном экране перед ним мелькали ошеломляющие прогнозы прибыли, гигантские графики, взмывающие вверх, словно ракеты, нацеленные на орбиту. Это были цифры, сгенерированные на основе потенциала «Автоматического сочинителя» Найпа.
— Найп, это… — Боулен медленно выдохнул, его пальцы покоились на полированной поверхности стола из темного дерева, — это не просто прорыв. Это конец старого мира. И начало нашей империи.
Он говорил о «неограниченных ресурсах», смакуя это слово, словно это была мантра. Найпу казалось, что он слышит не слова, а шелест купюр, множащихся в геометрической прогрессии. Боулен, изначально скептически настроенный, постепенно осознавал масштаб возможностей, но потребовалось несколько дополнительных демонстраций. Теперь он безжалостно ставил жесткие дедлайны: через полгода «Агентство» должно выйти на рынок, через год — занять доминирующее положение.
Найп внешне сохранял спокойствие, его лицо было маской профессиональной невозмутимости. Но внутри нарастала странная смесь облегчения – его работа была признана, его гений востребован! – и одновременно нарастающей, едкой пустоты. Это была не его мечта об искусстве. Это была индустриализация творчества, превращение сакрального в продукт. Слова Боулена о том, чтобы «занять доминирующее положение», вызвали у него внутренний диссонанс, едва заметную дрожь в руках, которую он тут же спрятал в карманах брюк. Его дитя, задуманное как гений, превращалось в монстра массового производства.
Следующие восемь месяцев пролетели в лихорадочной подготовке. Огромные, стерильные, ранее почти пустые помещения на нижних уровнях «Боулен Корп» теперь гудели и пульсировали жизнью. Ряды серверов выстраивались, как надгробия на кладбище старого искусства, мощные вычислительные кластеры вспыхивали синими огоньками, бесчисленные кабели опутывали пространство, словно щупальца исполинского осьминога. Ровный, белый свет отражался от глянцевых поверхностей, подчеркивая клиническую эффективность происходящего. Десятки инженеров, словно муравьи, снующие по гигантскому муравейнику, устанавливали оборудование, их лица были серьезны, но в них не было ни капли творческого огня. Они были винтиками в новой, совершенной машине.
Найп перемещался среди них с уверенностью, его инструкции были точны и сдержанны. Он уже не был тем отчаявшимся, сломленным человеком из начала истории. Он стал частью машины, которую создал. Его разговоры с инженерами были полны технических терминов, но лишены какого-либо эмоционального подтекста о сути того, что они создают. Он сам себе напоминал, что это «прогресс», «неизбежность». Но каждый раз, когда эти слова срывались с его губ, внутри что-то сжималось, оставляя горький, пепельный привкус и осознание: это была не неизбежность, а капитуляция.
Презентация для СМИ была изысканной, почти театральной. 3D-проекции на прозрачных экранах танцевали в воздухе, демонстрируя графики экспоненциального роста и футуристические лозунги: «Творчество без границ!», «Искусство для каждого!», «Будущее принадлежит вам!». Мистер Боулен, излучающий абсолютную уверенность, объявил о запуске «Цифрового Литературного Агентства» — новой эры в издательском деле. Он говорил о «демократизации творчества», «безграничных возможностях», используя эвфемизмы, призванные скрыть истинную, автоматизированную механику.
Найп стоял чуть в стороне, в тени, его лицо оставалось маской. Он наблюдал, как его творение, его идея, преподносится как очередная коммерческая уловка, завернутая в яркую обертку прогресса. Он слышал, как PR-менеджеры, не стесняясь, обсуждали создание тысяч «виртуальных личностей» – псевдонимов, легенд для ИИ-писателей, чтобы придать им «человечности». Это лицемерие вызывало у него отвращение, но он подавлял его.
На огромном экране за спиной Боулена мелькали сотни, тысячи строк текста и изображений, сливаясь в невообразимом танце. За считанные мгновения ИИ «писал» романы в различных жанрах, подстраиваясь под последние тренды, генерировал новые обложки, сочинял анонсы, выбирал «лучшие» синопсисы. Мы видели, как появляются новые имена – «авторы», чьи фотографии были созданы нейросетями, а биографии – вымыслом.
Рынок наводнялся контентом.
Книжные магазины – те немногие, что еще держались – теперь выглядели сюрреалистично. Витрины, раньше посвященные одному-двум «бестселлерам месяца», теперь были завалены десятками, сотнями новых книг с идеальными, но безликими обложками. Обложки, безупречно сверкающие под лампами, были красивы, но лица на них не хватало искры, живой асимметрии. Слишком идеальные. А когда Найп случайно брал одну из этих книг в руки, он чувствовал лишь стерильную, синтетическую гладкость бумаги, на которой отпечатался текст, выверенный до последней запятой, но без единой шероховатости человеческого стиля. Все они были подписаны разными «авторами», которые на самом деле были порождениями ИИ «Цифрового Литературного Агентства».
В малопосещаемых блогах и на закрытых форумах появлялись робкие голоса независимых критиков, указывающих на странную "стерильность" новых бестселлеров, на математически выверенную, но бездушную структуру. Но их мнения тонули в оглушительном хоре восторженных отзывов и рекламных бюджетов "Боулен Корп", которые активно продвигали нужных "экспертов".
Онлайн-платформы взрывались от объема. Скриншоты и описания стриминговых сервисов показывали, как «новинки дня» исчислялись сотнями, а то и тысячами. Пользователи не успевали читать, как появлялись новые. Количество просмотров и покупок взлетало до небес. Все это происходило под абсолютным контролем «Боулен Корп». Они владели не только технологией, но и всей инфраструктурой распространения, отсекая любые возможности для независимых авторов.
Город, раскинувшийся под окном смотровой площадки «Боулен Корп», казался гигантской доской объявлений. На цифровых экранах зданий, в лентах новостей, на витринах магазинов – везде вспыхивали заголовки: «Цифровое Литературное Агентство: Беспрецедентный Рост!», «Новый Монарх Медиа!», «AI Доминирует в Книжных Чатах!».
На огромных экранах внутри штаб-квартиры графики показывали экспоненциальный рост. Доход Боулена и Найпа рос в геометрической прогрессии, цифры на счетчиках менялись с головокружительной скоростью, как в нереальном сне. Половина позиций в чартах бестселлеров принадлежала ИИ-контенту, часто под разными псевдонимами, но принадлежащими одному «Агентству».
Фильмы и сериалы, сценарии которых были написаны ИИ, били рекорды просмотров на стриминговых сервисах. Критики, не зная правды, восторгались «прорывными авторами», их «глубиной» и «умением чувствовать пульс времени». Каждая вторая новость о культурном событии была связана с «Агентством». Мир был в восторге.
Боулен сиял. Его широкая улыбка освещала кабинет, он смотрел на Найпа с одобрением, почти с восхищением. Он пожал ему руку, крепко, по-деловому, поздравляя с «революцией». Для Боулена это была чистая, безусловная победа. Доля Найпа в компании принесла ему миллионы, но основной капитал контролировал Боулен. Он уже обсуждал планы по поглощению других медиа-компаний, его амбиции не знали границ.
Найп был богат. Очень богат. Но его лицо было отстраненно. Он смотрел на эти графики, эти заголовки, эти реки денег и ощущал лишь нарастающую, мучительную пустоту. Где была та эйфория, о которой он мечтал? Та радость признания, которой ему так не хватало, когда его собственные рукописи, его настоящие труды, годами пылились, отвергнутые мимолетными издателями? Он хотел отомстить миру, который не оценил его искусство. И теперь мир был у его ног, затопленный его творением. Это была его месть, да. Но она оказалась пирровой победой. Внутренний голос, едва слышимый в какафонии вездесущего шума медиа, шептал: «Это не то, чего ты хотел. Ты продал свою мечту.»
Звуковой фон был осязаем: фрагменты AI-озвученных аудиокниг, рекламные ролики новых AI-фильмов, голоса AI-журналистов, ведущих новости. Все это сливалось в одну монотонную, механическую мелодию. Слишком чистые, идеально выверенные интонации дикторов, лишенные человеческой теплоты. Это был идеальный, но мертвый хор, заглушающий последний шепот подлинного творчества. Для Найпа эта мелодия звучала как погребальный звон по ушедшему искусству.
Он отвернулся от экранов, подошел к окну, глядя на город, который теперь находился под властью его творения. В его глазах — смесь усталости, глубокого разочарования и, возможно, едва уловимого предчувствия того, что это только начало настоящих последствий. Автоматизированный поток уже начал свою работу, и теперь он был его источником.
Глава 5: Эхо Создателя
Кристально чистые 3D-проекции на прозрачных экранах пульсировали в такт мерному гулу мощных серверов, скрытых где-то в недрах небоскреба «Боулен Корп». За стеклянной стеной конференц-зала, где царила идеально выверенная акустика, расстилался кибернетический город, усыпанный мерцающими огнями и парящими платформами. Адольф Найп стоял на возвышении, подсвеченный так, что его силуэт казался частью голограммы – проекции безграничного контента, бесконечных потоков генерируемых текстов и ошеломляющих графиков роста прибыли.
На Найпе был дорогой, безупречно сшитый костюм, который, несмотря на всю свою элегантность, сидел на нем чуть мешковато, словно он не столько носил его, сколько был в нем потерян. Волосы, когда-то растрепанные и непослушные, теперь были идеально уложены, но под глазами залегли темные круги – глубокие, как овраги, выжженные бессонными ночами и внутренней опустошенностью. Его улыбка, адресованная десяткам камер и сотням завороженных лиц, казалась натянутой маской. Когда он не фокусировал взгляд на аудитории, он уходил куда-то вдаль, становясь стеклянным, отражая ту же бездонную пустоту, что и после первого «механического коммерческого проекта», который принес ему лишь деньги, но не удовлетворение.