Уитмор. Вот ваши деньги, сударыня. А расписку отдайте мистеру Лаклессу.
Миссис Манивуд. Очень я вам обоим признательна, сударь! Ну прямо подарили вы мне эти денежки, я ведь завтрашним утром сама должна такой же вот долг отдать. Был бы мистер Лаклесс маленько порассудительней, так лучшего жильца и желать нечего! Я скажу вам прямо: человек он приятный и доброго нрава.
Лаклесс, Уитмор, миссис Манивуд.
Лаклесс. Что-то не помню, чтоб с этих губ слетали подобные слова.
Миссис Манивуд. Ха-ха-ха! Изволите шутить! Ха-ха-ха!
Лаклесс. Послушай, Уитмор, кажется, ты наделен даром противоборствовать ведьмовским козням. Ты можешь утихомирить бурю! Право, я скорей поверил бы, что возможно остановить в полете пушечное ядро, чем унять ее брань.
Миссис Манивуд. Ха-ха-ха! (Уитмору.) С ним не соскучишься, сударь! И всегда-то он придумает какое-нибудь сравнение!
Уитмор. Ну, я откланиваюсь, Лаклесс. Скоро опять тебя навещу.
Лаклесс. Приходи поскорее, прошу тебя. Ты водворил в доме такой мир и спокойствие, каких я просто не помню.
Лаклесс, миссис Манивуд, Джек.
Миссис Манивуд. Ой и чудак же вы, мистер Лаклесс: ну к чему такие сценки при посторонних?!
Лаклесс. Посетители удалились, и теперь, как водится у супругов, мы можем снова поносить друг дружку на чем свет стоит.
Миссис Манивуд. Так-то вы мне отплачиваете, сударь?!
Лаклесс. Да я заплачу, сударыня, ей-богу!
Миссис Манивуд. Зачем же я буду вперед брать, сударь! И вообще, не надо мне от вас никакой платы. Коли придется вам жить здесь весь квартал – а, надеюсь, так тому и быть, я и фартинга с вас не спрошу!
Лаклесс. Ой-ля-ля! (В сторону.) Сейчас опять заведет про свои чувства! А я предпочел бы целый год быть предметом ее ненависти, чем полчаса – предметом любви.
Миссис Манивуд. Отчего это вам вздумалось устроить мне этот сюрприз с деньгами? Отчего не сказали, что собираетесь заплатить?
Лаклесс. Как же не говорил?!
Миссис Манивуд. Ну да, говорили про пьесу и про всякую другую ерунду, а словом не обмолвились, что велели этому джентльмену заплатить мне. И до чего милый, добрый да приятный господин, благослови его бог! А вы такой чудак, прямо страх!… Но в душе вы человек честный, я ему так вас и описала, он сам это, без сомнения, подтвердит.
Лаклесс(в сторону). Ага! Я догадываюсь, в чем дело! Видно, я сдержал слово, еще не давши его. (К Манивуд.) Он заплатил вам серебром или золотом?
Миссис Манивуд. Одним чистым золотом!
Лаклесс. У меня там в спальне куча серебра, тоже от него. Окажите мне любезность – обменяйте ваше золото на мое серебро! Вам с ним в лавке будет сподручней.
Миссис Манивуд. Почту за удовольствие, сударь.
Лаклесс. Джек, тащи сюда мешок номер один! (К Манивуд.) Пожалуйста, сосчитайте деньги, сударыня, и выложите сюда на стол.
Миссис Манивуд. Да их и считать не велик труд! Малая горсточка, бог свидетель!
Лаклесс забирает деньги.
Джек. Сударь, мешок до того тяжелый – мне его не втащить.
Лаклесс. Тогда хватай эту тушу и волоки вон!
Миссис Манивуд. Что вы затеяли?!
Лаклесс. Расплатиться с вами в спальне, только и всего!
Миссис Манивуд. Негодяй, мерзавец! Да я присягну, что вы меня ограбили, и вас обоих повесят, оглоеды проклятые! (Убегает.)
Лаклесс (ей вслед). Теперь вопи сколько хочешь! (Затворяет за нейдверь.) Джек, кликни карету! А сам, слышишь, вскочи на запятки и отправляйся со мной.
ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ
Театр.
Лаклесс, Марплей-старший, Марплей-младший.
Лаклесс (читает).
«Пускай меня томят печаль и страх!
С тобою – где бы ни был – я блаженен.
С тобою даже грозная скала,
Где на снегу людских следов не сыщешь,
И та глядит, как в первый день весны». [25]
Марплей-старший. Постойте, сударь! Пожалуйста, еще раз!
Лаклесс (читает). «Пускай меня томят печаль и страх!»
Марплей-старший. «Томят печаль и страх…» – нет! Куда лучше: «Меня берет отчаянье и страх!» А теперь посмотрим вторую строчку. «С тобою – где бы ни был – я блаженен». «Где бы» – в этом звучит какое-то сомнение. Давайте так: «С тобою я везде, всегда блаженен». Здесь уже нет никакого вопроса, а есть полное утверждение. Читайте дальше, сударь!
Лаклесс. «С тобою…».
Марплей-старший. У меня блестящая идея!
Лаклесс. Но рынок-то при чем?!
Марплей-младший. А как же! На Ковент-Гарденском рынке всегда продают первые овощи.
Лаклесс. Чудовищно!
Марплей-старший. Успокойтесь, сударь, читайте дальше!
Лаклесс.
«Леандра:
О, мой Хармонио, тебя ли слышу я!
И соловью с тобою не сравниться!
А грудь твоя – подушки мягче нет!
Дыханье сладостно, я пью его нектар;
И рядом с ним Фалернское вино [27]
Теперь мне будет горечью казаться».
Марплей-младший. О, здесь и выпивка, и закуска, и музыка, и приглашение ко сну!…
Лаклесс. Он ей отвечает.
Марплей-младший. Но послушайте, сударь…
Лаклесс.
«Дай мне обнять тебя, прижать к груди!
О час весны! О вечное блаженство!
Тебе, Фортуна, я прощаю все
За то, что мне Леандру подарила.
Ликуй, душа, и в жилах, кровь, кипи!»
Марплей-старший. Пожалуйста, еще раз две последние строчки.
Лаклесс. «За то, что мне…» (читает две последние строчки.)
Марплей-младший. «Ликуй, душа, и в жилах, кровь, кипи!» Вот это прекрасно! Даже мне не удавалось написать лучше. Только знаете…
Лаклесс.
«Моя она! Умолкни, глас судьбы,
Сулящий мне иных блаженств награды!
Ничто пред ней все россыпи и злато,
Которыми природа так богата.
Леандра мне дороже всех чудес,
Сокровищ всех и всех даров небес!»
На этом заканчивается первый акт, и, мне думается, такого еще не видела наша сцена.
Марплей-младший. Надеюсь, и не увидит,
Марплей-старший. Давайте, сударь, вернемся к строчке! «И рядом с ним Фалернское вино…» Объясните мне, сударь, что это за вино? Я никогда про него не слышал. Я бываю в лучших домах столицы, и, водись на свете такое вино, я бы непременно его попробовал. Токай я пил, пил Лакримэ, а про Фалернское и слыхом не слыхивал, черт возьми!
Марплей-младший. По-моему, это из того винограда, папенька, что растет на вершине Парнаса.
Лаклесс. Неужели, мой дражайший знаток?! Тогда вы, конечно, уж никак не могли его пробовать.
Марплей-старший. А может, мы лучше скажем так:
«И рядом с ним вино из стран не наших
Теперь мне будет горечью казаться».
Лаклесс. Сударь, я эту поправку не приму.
Марплей-старший. Тогда мы не поставим вашу пьесу. В таком виде она не пойдет, сударь, и не старайтесь!
Лаклесс. Но объясните, в чем порок моей пьесы!
Марплей-младший. В ней нет ничего, что меня бы растрогало или вызвало бы мое восхищение.
Лаклесс. Тогда поищите такую, которая будет вызывать ваше восхищение. Прощайте! (Уходит.)
Марплей-старший и Марплей-младший.
Марплей-старший. Ха-ха-ха!
Марплей-младший. Каково ваше мнение о пьесе?
Марплей-старший. Насколько я понимаю, могла получиться стоящая вещь. Но я твердо решил: коли город не хочет моих шедевров, он и чужих не получит. Пусть сидит на прежней диете.
Марплей-младший. Но ему уже в горло не лезет!
Марплей-старший. Ничего, силой запихнем!
Марплей-младший. Я бы очень хотел, папенька, перенять эту вашу способность, потому как другого наследства, очевидно, мне ждать не приходится.
Марплей-старший. Что ж, сынок, это богатство не хуже коринфской меди [28]! И коли я не в силах оставить тебе золота, то хоть, с божьей помощью, приобщу к делу. Поверь, оно ненадежней любого наследства. Золото ты бы мигом растранжирил, а это обеспечение вечное – оно останется при тебе до гроба.
Марплей-младший. А что нам делать с тем фарсом, который вчера освистала публика?
Марплей-старший. Опять сыграть его завтра вечером. Я успел шепнуть нескольким знатным особам, что это отличная вещь, и не намерен отступаться от своих слов. Посмотрим, кто кого: публика ли первой устанет свистеть или мы – слушать ее свист.
Марплей-младший. Да пропади она пропадом, эта публика!
Марплей-старший. Верно, сынок, я того же мнения. Но скажи, что ты сделал с той комедией, которую я вручил тебе третьеводни, – она еще, помнишь, мне понравилась?
Марплей-младший. А то и сделал, что вы приказали: возвратил ее автору.
Марплей-старший. Молодец. Поскольку ты сам писатель и человек, по-моему, весьма к этому делу пригодный, в твоих интересах задерживать всех стоящих авторов и всячески выдвигать тех, кто никуда не годится.
Марплей-младший. Что-то у меня появился страх перед сочинительством. Ведь все, что я ни писал до сих пор, освистывали.
Марплей-старший. Это потому, что ты не так брался за дело. Весь секрет писательства состоит в том, мой мальчик, чтобы откопать какую-нибудь старую пьесу и подать ее под другим названием или, взявши новую, – изменить имя автора.