– В платном туалете, на вокзале, кроме шуток.
– Почему именно он, Коля? Ты посмотри на него: он же урод. Неужели мало симпатичных людей по улицам ходит?
Оператор заглядывает в глазок камеры:
– А что не так?
– Да все не так. Я тебе говорю. Всегда говорил, Коля. Телевидение должно быть красивым. Зачем нам это чучело? Вот объясни мне, как с него лепить? Что с ним делать?
– Ты же сам говорил. Твой король сделает все там, из ничтожества…
– Но ты-то мне зачем нужен, Коля? Ты ведь оператор. У тебя же глаза есть! Ты же должен знать. Думать же должен.
– Что думать? Ты сам сказал: «Иди на вокзал». Забыл? Сам сказал, а теперь заднюю включаешь. Ты сам говорил, там много народу, разные люди, типажи. Вот ты глянь на его лицо. Раз у него рожа такая, это же неспроста.
– Ох, Коля, Коля… ну, не знаю. Дай еще посмотреть. – Журналист берет камеру, заглядывает в глазок.
15
Ночь. Вокзальный туалет. Темно. Из-за темноты никого не видно. Слышно, что кто-то спит. Слышно, что кто-то проснулся.
Два мужских голоса:
– Кто здесь?
– Никто.
Молчание.
– Ну и вали отсюда, никто.
– Я здесь живу. И работаю.
– Здесь?
Слышно, как кто-то ерзает.
– А где это я?
– В туалете.
– В каком еще туалете?
– В моем. На вокзале.
– В твоем?! Че, твой туалет, в натуре?
– Да.
– А что я тут делаю?
– Ты спал в кабинке.
– Так что, ты меня прогоняешь?
– Хочешь, оставайся. Мне все равно.
– Ладно. Все равно идти некуда.
Кто-то глубоко вздыхает:
– А здесь не воняет.
– Потому что туалет платный.
– Не обязательно. Бывает, платные еще и не так воняют.
– Не знаю. У меня всегда чисто.
– Тут так темно. Специально, что ли, лампочки выкрутил?
– Я люблю темноту.
– Я даже себя не вижу. Закрываю глаза, открываю – одинаково. Как во сне.
Звуки швабры и льющейся воды.
– Когда спишь, кажется, что все хорошо.
– Когда я спал, было плохо.
– Плохо стало, когда ты проснулся.
– Лучше б и не просыпался.
– А ты и не засыпал. Ты пустое место.
– Я пустое место?
– Ты ничтожный кусок говна.
Кто-то засмеялся:
– Знаешь, а мне полегчало…
– Что ни делается – все к лучшему.
– Чушь собачья.
– Почему?
– Если я сдохну, меня никто не вспомнит. Разве это хорошо?
– Не так уж и плохо.
– Может, все-таки зажжешь свет?
– Нет. Я люблю темноту. Если грязно, то кажется, что чисто.
– Правильно. Не зажигай. А то глаза болят.
– У тебя их больше нет.
– Что?
– Глаз. У тебя их больше нет. Вот и болят.
Короткое молчание. Вздох и стон.
– Тебе плохо?
– Да.
– Совсем плохо?
– Да.
– Будет хуже.
Почти шепотом:
– Знаю.
Звуки мокрой тряпки, елозящей по полу.
– Я убью тебя?
Молчание.
– Да.
– Вот и хорошо.
16
Журналист берет камеру, смотрит в глазок.
– Что он делает?
– Где?
Оператор берет камеру, смотрит в глазок:
– А, это… бомжа убивает.
– Что?!
– Бомжа.
– Это по-настоящему?
– Да.
– Он убил его?!
– Ну ты же видел.
– Господи… и ты это снял?
– Ну да. Больше некому.
– Зачем?!
– Ты сам велел все снимать.
– Зачем он его убил?!
– Сейчас узнаем.
Оператор нажал на кнопку перемотки.
– Смотри.
– Ты что, записал с ним синхрон?
– Ну да. Мне тоже было интересно.
Из камеры послышался приглушенный мужской голос, но неразборчиво.
– Ни фига себе…
– Видел бы ты того беднягу.
– Видел. Господи, ужас какой.
Журналист достает из бумажника деньги, протягивает оператору:
– Здесь двести.
– Угу.
Оператор, улыбаясь, прячет деньги, достает кассету из камеры и отдает журналисту.
– Как его зовут?
– Кого? Убийцу?
– Да.
– Не знаю. Спрошу в следующий раз.
– Ладно. Сами что-нибудь придумаем.
– Ага.
– Ну давай. Будь здоров.
Оператор с камерой на плече:
– Давай. Если что подвернется, звони.
Оператор уходит. Журналист остается один. Его недопитый кофе больше не дымит.
17
Ночь. Вокзальный туалет. Темно. Голоса двух ментов.
– Кто знал, что его в натуре замочат? Тот же крендель… как его? Он же не знал, что его снимают. Странно, что он ничего не знал. Коля сказал, все под контролем. Я-то думал, он в курсе. Знает весь расклад. А оказывается, Коля его незаметно снимал. Это чисто для нас такая фишка про кино была. Получается, этот и не играл вовсе. Не играл, потому что не знал ничего.
– Что делать теперь?
Первый передразнивает:
– Что делать?! Бери за ноги, а я спереди возьму. Труп по-любому спрятать надо. Нет трупа, нет дела. Ты же мент, что тебе объяснять?
– Мы же не убивали.
– Какая разница? Спрятать все равно надо или оттащить куда-нибудь подальше. Найдут труп здесь, сразу к нам вопросы.
– А где спрячем?
– Есть одно место. На путя положим. Типа несчастный случай. Или в коллектор скинем. Лучше в коллектор. Надо только пронести незаметно.
– Этот амбал мог бы и помочь. Делов наделал, а нам разгребать.
– Тише ты, дурак. Ну его на хрен. Сами справимся. Не хочу с ним связываться лишний раз.
– Так что? Ему ничего не будет? Так и будет шариться как ни в чем не бывало? Он же человека убил.
– Пусть живет пока. Мы его еще закроем.
Второй, плаксивым голосом:
– Я же не знал ничего… если б я знал… я же думал, все понарошку, как в кино.
– Не ной. Ты сам видел, как все было… странно… слишком все просто. Сами же привели его сюда, бомжа этого.
– Кино… кино… ни хрена себе кино… обосраться… Я теперь даже мультики смотреть не смогу.
– Нажраться бы.
– Точно.
Минутная тишина.
– Ну, ладно. Давай, бери за ноги. Времени мало.
Слышно, как тащат что-то тяжелое. Звуки отдаляются и затихают.