Но однажды Викторка сказала подружкам:
– Ох, девчата, вот бы какой жених для меня объявился! Бедный или богатый, красивый или уродливый – не важно, я бы тотчас за него пошла, лишь бы он не из нашей деревни был!
– Да что ты такое говоришь?! Неужто тебе дома так опротивело? Неужто тебе здесь больше не нравится? – удивились девушки.
– Вовсе нет, и в мыслях такого не было. Но не в силах я больше терпеть рядом с собой этого черного егеря. Вы и представить не можете, как этот надоеда мучит и терзает меня. Мне повсюду его глаза мерещатся, так что и не до сна мне, и не до молитв! – со слезами жаловалась подругам Викторка.
– Ах господи, так почему же ты его не отвадишь? Не скажешь, чтобы не ходил за тобой и не досаждал? – всполошились подружки.
– Да разве я не говорила? Нет, не прямо ему… Со своей тенью не поговоришь… Но я передала просьбу через его товарища.
– И что? Не послушался? – спросили девушки.
– Мало того что не послушался, так еще и сказал, что я не смею ему указывать, куда ходить, что он вправе сам выбирать дорогу. И по правде говоря, он же не говорил, что я ему нравлюсь, так разве могу я запретить ему идти за мной?
– Экий невежа! – возмутились подружки. – Много он о себе возомнил! Надо ему как-нибудь отомстить!
– Не надо даже пытаться, он нам не по зубам! – ответили наиболее осторожные из девушек.
– Вот еще! Да что он может нам сделать? Для этого у него должен быть предмет, который мы на теле носили, а никто из нас ему такую вещь не даст; и от него мы ничего не возьмем, – значит, и бояться нечего. И ты, Викторка, не бойся, мы всегда будем рядом и однажды отплатим этому нахалу! – кричали самые смелые подружки.
Но Викторка пугливо оглянулась и вздохнула:
– Помоги мне, Господи, избавиться от такой тяжкой ноши!
Рассказ Викторки не остался в тайне, так что о черном егере скоро проведали во всей округе.
И вот через несколько дней во дворе Викторкиного отца появился некий услужливый человек из соседней деревни. Мужчины беседовали о том о сем, о всяком о разном, пока наконец посетитель не признался, что явился сюда по просьбе своего соседа: тот намерен женить сына, а парню приглянулась Викторка, вот ему и поручили выведать, можно ли засылать к девушке сватов.
– Погодите минутку, пойду спрошу Викторку; она сама решит. Я-то Шиму и его сына Тонду[28] хорошо знаю, хозяйство у них справное, так что я не против, – сказал отец и пошел к Викторке, чтобы с ней посоветоваться.
И Викторка без малейших колебаний ответила:
– Пускай засылают.
Отец удивился такому скорому согласию и спросил, знает ли она Тонду, – а то, мол, обнадежит достойных людей понапрасну, но она подтвердила, что согласна, прибавив, что семейство Шимов ей хорошо знакомо, а Тонда – славный парень.
– Очень ты меня своим решением порадовала, – сказал отец. – Что ж, с Богом! Будем ожидать сватов.
Когда отец отправился сообщать приятное известие гостю, в горницу к Викторке зашла мать, чтобы благословить и пожелать счастья.
– А больше всего мне нравится, что жить вы станете своим домом, так что не придется тебе под свекровью или золовками ходить, – прибавила мать.
– Ах, матушка, да я бы за него вышла, будь там хоть две свекрови! – ответила ей Викторка.
– Что ж, значит, очень вы друг дружку любите, раз ты на такое была согласна.
– Нет, матушка, я бы и другому хорошему парню слово дала, – прошептала Викторка.
– Да что ж ты такое говоришь? Ведь сколько их за тебя сваталось, а ты всем отказывала!
– Тогда еще не бродил следом за мной тот черный егерь со злыми глазами!
– Да что ты все в одну кучу валишь? Егерь какой-то! Пускай себе ходит где хочет, тебе-то что за дело? Не гонит же он тебя из дому!
– Гонит, матушка, еще как гонит, – расплакалась Викторка. – Нет мне из-за него нигде покоя, извелась я, измучилась!
– Так что ж ты мне сразу не сказала? Я пошла бы с тобой к кузнечихе, она в таких делах разбирается. Ладно, что уж теперь; значит, завтра к ней зайдем, – утешила девушку мать.
Назавтра мать с дочерью отправились к старой кузнечихе, которая, по слухам, знала много такого, что другим было неведомо. Если у кого что пропадало, или корова доиться переставала, или сглазил кто, она всегда помогала, всегда подсказывала, как быть. И Викторка кузнечихе сразу все как на духу выложила, ничего не утаила.
– И ты с ним ни разу ни словечком не перемолвилась? – спросила старуха.
– Ни разу.
– И он тебе ни с кем из солдат ничего не передавал? Может, яблоко там или пряник?
– Нет, тетушка, ничего; да и прочие егеря от него подальше держатся, уж больно он спесивый и людей не жалует. О нем все так говорят.
– Упырь, как есть упырь, – уверенно заявила кузнечиха. – Но ты, Викторка, не бойся, я тебе помогу, ничего плохого пока не случилось. Завтра я принесу тебе кое-что, и ты будешь всегда иметь это при себе. А по утрам, как из горницы своей выходить станешь, не забудь прыснуть на себя святой водой и сказать: «Бог со мною, изыди, нечистая сила!» Когда идешь по полю, не оглядывайся, а если солдат этот с тобой заговорит, не отвечай, пускай даже его голос тебе ангельским покажется. Ведь он и голосом околдовать может; а еще можно сразу уши заткнуть. Помни это! Через несколько дней тебе лучше станет, а если нет, ты опять ко мне придешь и мы другое средство попробуем.
Викторка ушла от нее радостная; на сердце у нее сразу полегчало; она надеялась, что сможет жить так же беззаботно, как прежде. На другой день кузнечиха принесла маленький узелок в красной тряпице и сама повесила его девушке на шею, наказав, чтобы та никогда с ним не расставалась и никому его не показывала. Вечером, когда Викторка возвращалась с покоса, она заметила кого-то неподалеку под деревом и сразу почувствовала, как кровь бросилась ей в лицо; но она собралась с силами и, ни разу не оглянувшись в ту сторону, стремглав помчалась домой. На третий день было воскресенье. Мать пекла пироги; отец пошел пригласить пана учителя и нескольких соседей. По всей деревне шептались: «У Микшей нынче сватание».
Днем пришли во двор трое празднично одетых мужчин; у двоих были приколоты к рукавам веточки розмарина. Хозяин встретил их на пороге, а стоявшие на крыльце слуги сказали хором:
– Дай вам Бог много счастья!
– Спасибо на добром слове! – ответил за всех троих сват.
Жених переступил порог последним; за его спиной слышались женские голоса:
– До чего ж хорош этот Тоник, голову держит гордо, что твой олень, и какой красивый розмарин у него на рукаве, где только он такой нашел?
На что мужские голоса ответили:
– Еще бы ему не гордиться да не держать высоко голову, ведь он уводит из деревни первую красавицу, лучшую плясунью, хорошую хозяйку и вдобавок получает за нее хорошее приданое! Вот он и рад!
Так думали в деревне многие – почему, мол, Викторка чужака выбрала, почему не того или этого местного пригожего парня, почему все было в такой спешке и что это вообще за капризы… Короче, велись всякие разговоры, без которых в подобных случаях не обходится.
К вечеру все было улажено. Пан учитель составил свадебный договор, свидетели и родители поставили на нем три крестика вместо своих имен, которые написал потом за них пан учитель, и Викторка обещала Тонде стать через три недели его женой. Назавтра пришли подружки с пожеланиями счастья, а когда Викторка появилась на площади, то все принялись ее поздравлять:
– Всяческого благополучия тебе, невеста!
Но потом молодежь заголосила:
– На кого же ты нас покидаешь, почему уходишь, Викторка? – И девушка прослезилась.
День ото дня Викторка делалась все веселее и за околицу выходила без того страха, что преследовал ее, когда она еще не была невестой и не носила на груди узелок, полученный от кузнечихи. Ей казалось, будто бояться больше нечего, и она благодарила за это Бога и кузнечиху, которая так ей помогла. Но радость ее оказалась недолгой.
Однажды под вечер сидела Викторка со своим женихом в саду. Они говорили о том, как будут вести свое хозяйство, и о свадьбе. И вдруг Викторка умолкла, устремив взгляд на кусты перед собой; руки у нее задрожали.
– Что с тобой? – спросил удивленный жених.
– Посмотри на кусты напротив, ты ничего там не видишь? – прошептала Викторка.
Жених глянул туда и ответил:
– Нет, я ничего не вижу. А ты что там заметила?
– Мне почудилось, будто оттуда смотрит на нас черный егерь! – еще тише прошептала невеста.
– Ладно, хватит, пора положить этому конец! – крикнул Тоник, вскочил и обшарил кусты… но никого там не нашел. – Ну я ему покажу, если он опять на тебя взглянуть посмеет! Надолго меня запомнит! – ярился Тонда.
– Не вздумай затевать с ним ссору, Антонин, очень тебя прошу, знаешь же – солдат есть солдат. Мой отец даже ездил в Красную Гору и говорил там с офицером, думал, может, заберут его от нас. Так офицер ответил, что не смог бы этого сделать, даже если б и захотел, но он вдобавок и не хочет, потому как не видит ничего дурного в том, что парень засматривается на девушку. А еще отец слышал от других солдат, что этот егерь из какого-то знатного семейства, что в армию он подался по собственной воле и что может уйти из нее когда захочет. Так что лучше тебе с ним не связываться, а то как бы хуже не было.
Так сказала жениху Викторка, и тот обещал черного егеря не трогать.
Но с того вечера девушкой опять овладело беспокойство, опять видела она рядом с собой эти страшные глаза, и опять бешено колотилось у нее сердце, хотя и сжимала она доверчиво заветный узелок. И Викторка вновь пошла к кузнечихе.
– Не знаю, может, это Бог меня за что-то наказывает, но не помогает мне оберег, что вы дали. А я ведь вас во всем слушалась! – жаловалась несчастная девушка.
– Ничего, девонька, ничего, я с ним справлюсь, хоть бы он даже сам Антихрист был. Но для этого мне от него две вещицы понадобятся. Пока я их не раздобуду, обходи его стороной и молись своему ангелу-хранителю. Поминай те души, что застряли в чистилище, о них-то никто не молится. Если какую из этих душ выкупишь, она станет просить за тебя Господа!