И тут ему приходит в голову идея.
Он сам сделает себе пустыню, это же легко! Нужно только взять песок из песочницы и разбросать его по грядкам, да пошире, погуще!
Фридер немедленно принимается за дело: зачерпывает песок формочками и бросает его на грядку с салатом. Два кочана салата скоро покрываются песком. Но формочки такие маленькие! Целая вечность пройдёт, пока песочница опустеет. Надо кидать руками, так получится гораздо быстрее. Фридер энергично принимается за дело — песок разлетается во все стороны. Как песчаная буря, летит он и засыпает салаг. Отлично! Фридер увлечён своей пустыней, даже глаза прищурил, чтобы песок в них не попал.
И вдруг самая большая порция песка падает… прямо на бабушку!
— Ха! — вскрикивает она. — Ты что ж это, озорник, бросаешься песком в свою бабушку! С ума сошёл, что ли?!
Фридер широко раскрывает глаза и не может удержаться от смеха. Бабушка вся обсыпана песком, волосы у неё совсем жёлтые.
— Какая муха тебя укусила!? — сердится бабушка и отряхивается. — Зачем ты повыкидывал из нашей замечательной песочницы весь песок? И всё на мои грядки! Просто глазам своим не верю!
— Верь, бабушка! — говорит Фридер. — У нас тут будет пустыня, настоящая жёлтая пустыня!
Но он уже и сам видит, что это некрасиво — песок на салате!
— А вот у меня сейчас терпение иссякнет, как вода в пустыне, и я тебя отшлёпаю как следует, пескометатель несчастный! — грозит бабушка. — Ну-ка вылезай, надо засыпать песок обратно.
Фридер кивает, шмыгает носом и вылезает из песочницы. Бабушка и Фридер возятся в грядках, пока в песочнице не собирается четыре кучки песка — маленькие, как холмики над кротовой норой.
— Боже мой, — огорчается бабушка, — ничего не получается!
Фридер снова шмыгает носом и кивает. Песочница выглядит такой пустой…
— Бабушка! — плачущим голосом говорит он. — Что же нам теперь делать?
— Давай чего-нибудь попьём! — предлагает бабушка, вытирая лоб. — Мне ужасно хочется пить.
Она берёт Фридера за руку и идёт с ним в дальний угол сада. Там на земле лежит скатерть, большая и жёлтая — такая же жёлтая, как песок в пустыне. А на середине скатерти стоит ананас, он почти как пальма. Фридер изумлён. Всё как в настоящей пустыне!
— Ну, пошли, пустынный житель, — торопит бабушка, — а то я сейчас просто умру от жажды!
Она громко стонет, и Фридер тоже, и так со стонами бабушка с внуком идут прямо по скатерти — гуда, где их ждут ананас и корзинка для пикника. В ней лимонад, и бананы, и булочки с сыром. Всё жёлтое. И ещё кусочек шоколада, только он коричневого цвета.
— В пустыне ничего такого нет, если хочешь знать! — говорит бабушка и откусывает кусочек булочки. — Здесь в саду гораздо лучше. И здоровее к тому же!
Фридер кивает и хитро смотрит на бабушку:
— Да, бабушка, но если б у нас был ещё верблюд… тогда было бы совсем здорово. Пожалуйста, милая бабушка!
— Я, конечно, старая женщина, но я не верблюд! — отвечает бабушка строго. — Хоть десять раз скажи «пожалуйста»!
Фридер широко улыбается и произносит «пожалуйста» ровно десять раз!
И бабушка, тяжело вздохнув, встала на четвереньки и изобразила верблюда, покачиваясь, словно самый настоящий корабль пустыни. А потом верблюда изображал Фридер, тоже на четвереньках. Но бабушкин верблюд был гораздо, гораздо лучше!
Подарок
— Бабушка! — кричит Фридер и дёргает её за юбку. — Бабушка, я хочу тебе что-нибудь подарить. Что-нибудь очень-очень хорошее!
— Да отстань от меня ради бога, шпингалет! — ворчит бабушка. Она поднимает вязанье повыше и смотрит на внука поверх очков. — Хочешь подарить мне что-нибудь хорошее? Тогда будь послушным, веди себя как следует и не дёргай меня по пустякам. А то у меня спицы из носка вываливаются, озорник ты эдакий!
И она снова принимается за вязанье: петля лицевая, петля изнаночная…
Носок уже почти как настоящий!
— Ну бабушка! — кричит Фридер. — Послушай, бабушка! Никакой я не озорник, я подаритель подарков. А послушный я и так всё время.
И Фридер бьёт по клубку шерсти, так что тот прыгает, разматываясь, по всей кухне.
— Безобразник! — возмущается бабушка, наклоняется за клубком и грозит им Фридеру. — Послушный ты, как же! По моим клубкам не бить, ты меня понял? А теперь не мешай, не то схлопочешь!
Бабушка поправляет очки, сердито считает петли и не смотрит на внука.
— Детей обижать нельзя! — бормочет Фридер. Он тоже сердится. Ведь ему так хочется сделать бабушке подарок, какой-нибудь хороший подарок! Но бабушка не хочет, ей бы только вязать какой-нибудь дурацкий носок. Бэ-э-э! Фридер высовывает язык, ведь бабушка этого не видит.
Но она видит и ворчит:
— А ну-ка веди себя прилично! И если ты ещё хоть раз скажешь «бэ-э-э» своей бабушке, я тогда…
— …тебя отшлёпаю! — подхватывает Фридер и быстро-быстро убегает в детскую. На всякий случай.
Хотя бабушка никогда не бьёт его, ведь бить детей строго запрещено. Но дверь Фридер захлопывает поплотнее. Вот так! Если у бабушки сейчас выпадут спицы из носка, то она сама виновата. И он сделает ей подарок, всё равно сделает! Фридер оглядывает детскую. Что же подарить бабушке? Какую-нибудь игрушечную машинку? Но они ему самому нужны, их так весело запускать по полу.
Плюшевого мишку? Но и мишка ему тоже нужен, особенно когда приходит время ложиться спать.
Футбольный мяч? Да, наверное, он ведь уже старый, и на нём есть пятно. Фридер распахивает дверь детской и кричит:
— Бабушка, хочешь мой футбольный мяч? Я могу его тебе подарить. Ты рада?
— Как тебе сказать… — отзывается бабушка, — я всё-таки старая женщина, а не футболист. Одна петля лицевая, одна изнаночная, одна лицевая, одна изнаночная… Да что ж это такое, когда ж я довяжу, наконец, этот носок?
Фридер прислушивается. Бабушке не нужен футбольный мяч, это ясно, но зато ей хочется поскорее довязать носок.
Она сама так сказала. И тут у Фридера появляется замечательная идея. Нужно просто-напросто довязать носок — тогда бабушка обрадуется. Это и будет подарок, замечательный подарок! Правда, вязать Фридер не умеет. И даже никогда не пробовал. Но часто видел, как вяжет бабушка. Вязать — проще простого. Нужно только усердно считать. Считать Фридер умеет хорошо, почти до ста. И ещё нужно наматывать шерсть на пальцы и ловко постукивать спицами, справа и слева — всегда попеременно, а где право и лево, Фридер давно уже знает.
Фридер сияет и радуется. Наконец-то он придумал, что подарить бабушке! Довязанный носок обрадует бабушку гораздо больше, чем старый футбольный мяч.
Но чтобы Фридер мог довязать носок, бабушку надо отвлечь от вязанья, это очевидно, а не то она, чего доброго, сама всё сделает! Он слышит, как усердно бабушка вяжет!
Фридер стоит и размышляет. Как отвлечь бабушку от почти готового носка? Ничего не приходит в голову, совсем ничего… Или всё-таки?.. Точно!
— Бабушка! — кричит Фридер и несётся к ней на кухню. — Бабушка, я думаю, тебе очень-очень надо в туалет!
Если бабушка уйдёт в туалет, он сможет быстро-быстро довязать носок, вот как.
— Одна петля изнаночная, одна лицевая, — бормочет бабушка, не поднимая головы, — ну иди, пожалуйста, и сделай всё, как положено. Одна изнаночная, одна лицевая…
— Но бабушка, мне туда совсем не надо, — уверяет Фридер. — Бабушка, мне не надо, это тебе надо!
— С этим я сама как-нибудь разберусь, — ворчит бабушка и не встаёт. Она считает петли, вяжет и сидит неколебимо, как утёс, в кресле на кухне. Ну что за человек!
— Бабушка! — умоляет Фридер. — Бабушка, тебе сейчас надо уйти, а то я не смогу сделать тебе подарок!
— Ах вот как, — ухмыляется бабушка, — ну раз надо — значит, надо! По правде сказать, мне, кажется, в самом деле пора в туалет.
И действительно, она встаёт, кладёт вязанье на кресло, рядом с ним очки и направляется в ванную. Фридер торопливо кричит ей вдогонку:
— Только тебе там надо долго просидеть, ладно, ба?
Бабушка кивает и исчезает. Фридер немедленно прыгает в бабушкино кресло и надевает её очки. Они слишком большие и сползают с носа. Но это ничего. На самом кончике носа очки всё-таки останавливаются. Фридер хватает вязанье — теперь ему нужно вязать быстро-быстро, ведь бабушка не будет сидеть в туалете вечно, это же ясно.
Фридер ловко наматывает шерсть на руку, для надежности — три раза. Теперь нужно взять спицы, щёлкать ими и считать. Да тут их целых четыре! А у Фридера рук всего две. Две спицы лишние, они совершенно ни к чему, и Фридер просто вытягивает их из вязанья — это получается совсем легко — и бросает на пол. Тут с кончика его носа соскальзывают бабушкины очки и падают вслед за спицами. Но это ничего, Фридер может вязать и без очков, он же не какая-нибудь старая бабушка. Теперь надо только считать, и дело пойдёт. Фридер пыхтит и громко считает:
— Один, два, три, четыре, пять, шесть, семь, ну давай!
Он тычет спицами в носок и вытягивает из вязанья большую красивую петлю. Теперь надо продеть через неё нить. Но нить не хочет продеваться, она же плотно обмотана вокруг Фридеровой руки. Он дёргает её, тянет, пытается поддеть спицей — ничего не получается. Гадство!
Носок вовсе не становится больше. Наоборот, он уменьшается! Там, где Фридер вытащил спицы, торчат петли, он старается убрать их… И в эту секунду петли делают «тр-р-р… тр-р-р…» туда и сюда, и носок съёживается прямо на глазах. Но он ведь не должен съёживаться, он должен расти!
Фридер громко считает и изо всех сил тычет обеими спицами в носок, как вдруг… одна из спиц впивается ему в ногу! Этого ещё не хватало! Фридеру ужасно больно. И носок не готов, и вообще, на вид он совсем не такой, как обычные носки. Получилась какая-то ерунда. На подарок для бабушки это совсем не похоже.
Фридер заливается горючими слезами, которые капают на бесформенное вязанье и уколотую ногу. Бабушка в туалете шумно нажимает на слив и зовёт через закрытую дверь:
— Внук, мне уже можно приходить?