А жителям оазиса, что характерно, не понадобилось даже уточнять, где это "здесь" я успела полюбоваться на огромную шкуру. Только Камаль, занявший стратегически выгодное место возле меня и главы ксара, демонстративно приподнял одну бровь и отвернулся. Молча.
Кажется, простой разговор этого недоброго господина по-прежнему не устраивал.
Вагиз покосился на наемника с заметным удивлением, но все же ответил вместо него, понизив голос:
- Это был пустынный лис-перевертыш, ас-сайида Мади. Он приходил в оазис одну ночь из месяца, убивал наших коз и, не довольствуясь ими, пытался пробраться в мой дом, где спали жены и дочери. Никто не мог справиться с чудовищем, пока с караваном Свободного племени не пришел храбрый Камаль. Он сразил монстра и согласился хранить покой ксара ещё месяц, чтобы убедиться, что следом за зверем не придут другие.
Камаль едва заметно задрал подбородок, словно и не обратив внимания на намёк: храбрый-то храбрый, только вот полнолуние было вчера, шкура в его шатре по-прежнему одна — а уходить дорогой гость что-то не торопится. Похоже, Вагиз тоже рассчитывал, что я найму Камаля для защиты, но я не спешила радовать обоих опрометчивыми предложениями.
А оборотня стало откровенно жалко. Я видела всего одну причину, по которой он не побоялся прийти даже в охраняемый ксар, где уже как-то воровал коз и где его из месяца в месяц ждали с убийственными свитками и острыми мечами.
Интересно, одна из жен или дочерей? Кто из семьи Вагиза оказался истинной парой для покойного фенека?..
Впрочем, кажется, случайную путницу должно волновать вовсе не это.
- Прекрасная добыча, достойная храброго охотника, — недрогнувшим голосом похвалила я. — Не согласится ли уважаемый Камаль продать мне шкуру в память о доблести настоящих воинов пустыни?
Рашед, по крайней мере, сумеет организовать несчастному пристойные похороны — и будет куда осторожней со Свободными. Что-то подсказывало, что его опыт общения с кочевниками едва ли включал ночевку в шатре охотника на оборотней.
- Как я могу, прекрасная ас-сайида Мади? — вдруг отозвался Камаль, от которого я, признаться, уже не ожидала услышать ни слова. — Прими ее в подарок и вспоминай эту ночь. Шкура еще не раз пригодится в странствиях.
От этой возмутительной двусмысленности на мгновение замерли все — и Вагиз, явно пожалевший, что вынудил чужака уступить шатер женщине, и я, потому как принять подарок от кочевника означало признать, что я должна ему ответный, и он только что намекнул, какой именно.
Причем нужно ему было вовсе не то, о чем подумал глава ксара.
- Благодарю, щедрый Камаль, — мрачно буркнула я. — Она будет согревать меня этой ночью.
После чего я эту ночь уж точно не забуду.
Прим. авт.:
Фенек — пустынная лисица с очаровательными большими ушами.
Глава 2.2
Камаль пропустил мимо ушей и этот намек, одарив меня почтительным поклоном, и все-таки отвернулся, чтобы отпить кактусовую настойку, а потом и вовсе встал и отошёл к своему верблюду. Я осталась сидеть у костра, честно расплачиваясь за ночлег последними новостями и сплетнями из столицы.
Но отчего-то совсем не удивилась, когда, уже распрощавшись с гостеприимными хозяевами, обнаружила Камаля у шатра.
Кочевник восседал прямо на песке и дымил маленьким походным кальяном — с таким невозмутимым видом, словно планировал прождать меня до утра, не шелохнувшись, если понадобится. Я принюхалась к дыму и поспешно встала с наветренной стороны. Камаль проводил движение глазами и вынул трубку из-под тагельмуста — правда, только ради того, чтобы выдохнуть сквозь ткань сладко пахнущую струю.
- Ты не доберешься до гор, ас-сайида Мади, — констатировал он, так тщательно перемешивая уважительные интонации с насмешливыми, что меня начало неотступно преследовать ощущение, что я где-то это уже слышала. — Кое-чего любезный господин Вагиз тебе не расскажет, потому что перед грядущей бурей ему не нужны лишние рты в оазисе. Засуха и без того жестока, а вода в колодцах не бесконечна.
- Перед бурей? — недоверчиво переспросила я и огляделась.
Ночь была тиха и прозрачна, и над задремывающим поселением склонялось темное небо, усыпанное звездами — крупными и яркими. Пески остывали, и из сердца пустыни веяло холодком.
- Ты не отсюда, — изрек Камаль, и в его голосе явственно зазвучали нотки легкого пренебрежения. — Ты не слышишь пустыню, но она поет для всех одинаково. Надвигается Бахир Сурайя, что смещает дюны и погребает дома под песком, и ты не выстоишь перед пустынным ветром в одиночку.
У него определенно хватало причин солгать мне, но о буре кочевник говорил серьезно — не то с восхищением, не то с ужасом, будто описывал не природное явление, а бога, и я замерла, ощущая, как по хребту поползли холодные мурашки.
- Но я знаю, как пройти через сердце бури и уцелеть, — договорил Камаль и умолк, выжидательно глядя на меня снизу вверх.
Вставать и пропускать меня в шатер он явно не собирался, не то опасаясь, что я не впущу его внутрь следом за собой, не то просто переживая о приличиях. Я помедлила — и тоже уселась на песок, скрестив ноги.
Пустыню, положим, я действительно не слышала. Зато гудение магических струн вокруг широкоплечей фигуры кочевника преследовало меня неотступно: тягучая, напряженная мелодия, способная сама по себе нагнетать обстановку так, как не смог бы ни один грозный взгляд и самое опасное оружие.
Маг. Сильный.
Очень сильный. Очень умелый. Пожалуй, ему не составило бы труда смести меня одним заклинанием — я бы просто не успела его поглотить. Да что там, пожелай маг такой силы заполучить незаконную рабыню (а кто там в пустыне проверит, законная она или нет?!), я бы и пикнуть не успела, как уже считала бы себя его собственностью — и вдобавок была бы неописуемо счастлива по этому поводу! А уж заставить меня считать, что мне позарез нужен сопровождающий, и вовсе можно было без помощи магии — изогнутые клинки дозорного выглядели донельзя убедительно.
Но Камаль отчего-то считал необходимым, чтобы я сама попросила его проводить меня до стойбища Свободного народа. Причем заинтересовался мной он ровно в тот момент, когда увидел клеймо на молохе, не раньше и не позже, как бы мне ни хотелось верить в силу женских чар.
- Я бы наняла тебя, отважный Камаль, — медленно изрекла я, положив расслабленные ладони себе на колени, — но никак не могу понять, отчего же столь могучему воину нужно заступничество тайфы?
Рашед бы животики надорвал, изложи я ему всю иронию ситуации. А вот Камаль, не сдержавшись, задрал брови и даже чуть подался назад, выдавая удивление. Я поморщилась, но не стала тыкать кочевника носом во все его оговорки и предпосылки, из которых кто угодно сделал бы нужный вывод.
- Я не могу обещать, что тайфа будет щедр и благосклонен, даже если ты проводишь меня к своему народу, — предупредила я, не дожидаясь наводящих вопросов. — Но мой господин мудр и справедлив… — «…на свою голову», — едва не брякнула я, но вовремя прикусила язык. — К тем, кому и впрямь нужна его помощь.
Тагельмуст мешал считывать выражение лица, но уже по глазам можно было определить, что с предложением я крупно промахнулась.
- Мне не нужна помощь от оседлого, — презрительно отозвался Камаль, не дав мне договорить. — Я хочу твой меч.
Я с трудом удержалась, чтобы не хлопнуть себя ладонью по лбу.
Великий переговорщик и дипломат, тьфу! Меч же висел с того же бока, где стоит клеймо! А маг, должно быть, с одного взгляда определил, что плетение на клинке уникально…
И, в общем-то, мог с чистой совестью подкрасться ночью к молоху, срисовать себе плетение и спокойно переждать бурю в оазисе. А меч потом заговорить свой, благо Камаль явно предпочитал работать с более длинными и тяжелыми клинками, нежели Рашед. Разве что решил не портить глаза, вычерчивая плетение при свете факела?..
Что-то все равно не вязалось.
- Меч по приказу моего господина назначен в подарок Свободному племени в обмен на службу, — я покачала головой.
Камаль нахмурился, но никаких дурацких вопросов в духе «да чтобы Свободные согласились служить оседлым?!» задавать не стал. А я чуть склонила голову набок и сощурилась, впервые позволив себе внимательно рассмотреть его вблизи.
Первое, за что цеплялся взгляд, — фигура: высокий в сравнении с местными рост, крепкие плечи и длинные ноги — Камаля с пеленок растили именно как воина, не рассматривая других вариантов. Оттуда эта текучая, почти звериная манера движения, оттуда привычка выбирать позу так, чтобы в любой момент можно было вскочить и схватиться за мечи…
…мечи тоже хороши. Не то чтобы я была таким уж знатоком, но они буквально кричали о редком мастерстве кузнеца и отличной дорогой стали.
И ткань тагельмуста стоила, должно быть, немногим меньше. Краска почти не выцвела, несмотря на месяц под палящим солнцем пустыни, и до сих пор немного пачкала лицо — за яркими складками проглядывала синеватая полоска кожи.
А кожа — куда светлее, чем можно было бы ожидать от кочевника, — выдавала примесь северных кровей. Арсанийцы никогда не брезговали рабынями — но детей от них оставляли лишь в том случае, если они появлялись на свет с магическим даром.
Мне не повезло. Зато Камалю природа, казалось, отмерила силы за двоих, и по жизни ему сопутствовала удача — до определенного момента, как это обычно с удачей бывает.
Иначе с чего бы племени бросать одного из сильнейших своих магов на другом конце пустыни, будто младенца без дара?..
- Я не могу отдать меч. Но я не стану спрашивать, отчего Свободные пожелали оставить столь отважного воина, — медленно сказала я, — и найму тебя в качестве проводника до гор — и обратно. Мой господин щедро заплатит тебе, когда я вернусь в целости и сохранности.
Если раньше не помрет со смеху. Впрочем, я имела все основания подозревать, что шкура фенека живо отобьет у Рашеда все желание иронизировать над ситуацией, когда охотник на оборотней приходит к оборотню за наградой после того, как поработал охранником для избранницы оборотня.