Голые бабы для этих клоунов было нечто новенькое. Какие–нибудь змеи, пауки, летучие мыши или обезьяны — все это и многое другое я уже видел, но голых женщин ещё нет. Возможно, потому, что они просто не знают, как именно те выглядят. И поскольку первым очевидцем был Трепач, я не придал этому значения.
Наступил вечер третьего дня стройки. Ремонт моста шёл своим чередом. Два дежурных взвода с баллистами для защиты с воздуха уже перебрались на остров. Начались работы на более длинном дальнем пролёте моста с использованием заготовок леса на самом острове.
Здесь обнаружились аборигены в количестве троих мужчин средних лет. Леденец все разведал, но пока не нашёл никого, кто смог бы поболтать с ними на их языке. С его слов он разобрал существительные — которые оказались похожи на язык, на котором говорят в Трубе, откуда мы только что выступили, но каким–то образом вся грамматика и глаголы перепутаны. Насколько он понял, эти трое — рыбаки, которые почему–то не могут покинуть остров. Возможно, им нужна наша помощь.
Я узнал это по пути к мосту, откуда мы с Леденцом вместе перебрались на остров, чтобы проведать одного из его подчинённых, которого падающее дерево ударило свободным концом в живот.
Полная хрень.
Я не поверил ни единому слову.
Мы были уже на полпути, когда вся работа — стук топоров, шум пил, мат и препирательства внезапно прекратились. Рядовые все как один бросились к краю моста. Я тоже подошёл.
В кои–то веки Трепач не соврал. В реке были голые женщины. Довольно красивые и весьма… одарённые… природой и абсолютно голые.
Моей первой мыслью было: «Неужели там так мелко, что они могут стоять?» На дне же почти наверняка должно быть много ила, так что увязнешь по пояс.
Будто подслушав мои мысли, Леденец дал справку:
— Глубина реки здесь шесть с половиной метров.
Когда появилась ещё одна дама, раздались восхищённые охи и ахи, хотя вновь прибывшую ещё не вполне можно было назвать женщиной. Я предположил, что это подросток, и хотя она не так сильно одарена природой, как другие, возможно, это была самая красивая женщина, которую я видел, за исключением Госпожи. Как и её спутницы, она ничего не делала, только смотрела.
— А ну за работу, козлы безмозглые! — взревел Леденец. — Вам все равно ничего не перепадёт!
Женщины погрузились в воду. Пока я стоял на мосту, они не всплыли.
Леденец проворчал:
— И такая херня происходит постоянно. Все сразу забрасывают работу.
— Не могу их винить. Сам бы смотрел и смотрел. Настоящая услада для глаз.
— Только и всего. Эти бабы даже не пытаются заговорить. Просто подплывают и смотрят. Их никогда не бывает больше трёх–четырёх, но всего их должно быть около десятка. Есть ещё одна горячая штучка, даже помоложе той, на которую ты только что пускал слюни.
Пострадавшим оказался моряк из Можжевельника по кличке Призрак, потому что был таким худым, что почти не отбрасывал тени. Призрак был невезучим. Постоянно получал травмы. Стоило нам отплыть из Можжевельника, он упал с вантов Скрипучей Стервы. Дважды! Потом его укусила ядовитая змея, потом паук. Причём яд того паука растворяет плоть, и мне, чтобы спасти ногу, пришлось удалить парню половину икры. А теперь вот это.
Соратники счастливца извлекли из его живота щепки и оказали посильную первую помощь, чтобы остановить кровотечение. Для Призрака все было неплохо.
— Теперь ты везунчик. Ничего не сломано и не вошло настолько глубоко, чтобы испортить внутренние органы.
— Так что хватай топор и приступай к работе! — рявкнул Леденец.
Только я хотел возразить, как понял, что он прикалывается над парнем, поэтому спросил:
— Может взглянем на этих рыбаков, пока я здесь?
Леденец оказался прав. Они говорили на языке, родственном тому, что использовался в Трубе, но смешанным с языком совершенно другой языковой группы. Такое бывает, когда победившие захватчики становятся правящим классом.
Рыбаки оказались мельче и смуглее прибрежных обитателей, но это могло быть связано с питанием. Здесь они ели одну речную рыбу.
Мы не смогли ничего им объяснить. И они нам тоже.
Рыбаки жили в хижине, состоящей из одной комнаты. Вокруг были сплошные заросли колючего кустарника и частокол с заострёнными кольями, вбитыми в песчаный грунт. Очевидно, они очень не хотели, чтобы к ним забрались посторонние.
Внутри я заметил несколько страшных на вид рыболовных острог.
Визит продлился недолго, потому что не было возможности нормально пообщаться.
— Выглядят они довольно жалко, — я сказал, направляясь обратно к мосту.
— Проживи здесь столько как они, в мужском обществе, каждый день только облизываясь на проплывающих голых баб, посмотрел бы я, каким бы жалким ты стал. Без обид.
— Интересно, зачем им нужна помощь? Я заметил на берегу две лодки. Плюс есть мост.
— Не знаю. Да, мне похер. Может я неправильно их понял.
Среди парней начались бодания, кому работать на острове, а кому на мосту, чтобы поглазеть на сиськи речных дам. Командование предпочитало, чтобы большинство работали в лесу, так было незаметнее для Взятых, которые могли напасть в любой момент.
Некоторые скорее станут глазеть на сиськи, чем беспокоиться об угрозе с неба. Сиськи — вот они! А угроза с неба — только вероятность.
Но дисциплина пока сохранялась, и сиськопоклонники ещё подчинялись приказам.
Речные нимфы бездействовали, только сверкали своими дыньками. Как вдруг…
Двое рядовых пропали без вести.
О первом исчезновении никто ничего толком не знал. Пропавший солдат по прозвищу Молоток ставил перила, чтобы вьючные животные не свалились в воду. На следующий день Молотка не оказалось на поверке, и больше его никто не видел.
Второй случай был не столь загадочным. Как было дело мне поведал Масло. Наша суперпривлекательная плавчиха проплывала там, где прилаживал перила Трепач. Этот идиот при одном взгляде на девушку бросил инструменты, сиганул в реку и направился к ней. А за ним и его тупая собака!
— Какая собака?
— Лохматый мелкий терьер, белый в пятнышках. Увязался за ним в Трубе. Ты не замечал?
— Я старательно избегал Трепача при каждой возможности. За исключением тех случаев, когда он пытался клеиться к Душечке.
Масло расхохотался.
— Как будто она сама не сможет о себе позаботиться! Половина парней уже пытали удачу. Не знаю, какой счёт по очкам, но получено несколько унизительных оплеух. Черт, приятель! Знаешь, ни у кого, кроме Молчуна, нет и шанса. Ну, может быть, когда–то Ворон смог бы.
Это верно, но часть моей натуры — присматривать за сиротами. Душечка уже много лет является талисманом Отряда.
Порой трудно принять, что она почти стала женщиной.
Я потребовал больше подробностей о происшествии.
— Парнишка сиганул и поплыл к девчушке. Прямо в одежде. Я решил, нахлебается и потонет. А эта глупая собака поплыла за ним. Девица заключила мудака в объятья. Потом к ним подплыла эта дворняга. Когда собака оказалась рядом девушка прихватила и её — и все ушли на дно. Никто не выплыл.
Практически как в древней трагедии. Я объявил:
— Здесь творится какая–то странная херня.
— Да здравствует наш летописец! Ничто не ускользает от его орлиного взора.
Взятые продолжали нас сторониться. Инженеры продолжали творить чудеса. Леденец продолжал поиски полиглота, чтобы поговорить с рыбаками.
Насколько смог понять сам Леденец, всё–таки рыбаки сами отказались уйти из–за речных баб. Почему — непонятно.
Наши дела шли настолько хорошо, что я начал ходить, вжав голову в плечи, в абсолютной уверенности, что вот–вот шандарахнет и на наши головы свалится куча дерьма. Все Взятые разом, например, либо шесть полков имперской гвардии, а то и сама Госпожа с ними заодно.
Дерьмо–таки случилось, но хотя бы не апокалипсис.
Мост на дальней стороне острова, с вида казавшийся прочнее, оказался не таким крепким, как при беглом осмотре. Несколько быков прогнили. Придётся их обновлять.
Часть наших перебрались на другой берег. Говорят, дорога уходит дальше насколько они смогли разведать путь. Какое–то время будет легче двигаться, если, конечно мы когда–нибудь стронемся с места.
Замена важнейших быков заняла целую вечность. Мы с Лейтенантом варились в собственном соку целых четыре дня, все больше и больше сходя с ума.
За это время нас навестило с дюжину совершенно разных речных женщин. Бродили разные слухи. Кто же они такие? Что они собой представляют? Чего хотят? Матросы из Можжевельника травили байки о сиренах, но никто не слышал, чтобы те бороздили реки на континенте. Кроме того, наши дамы были не поющими.
Черт, они вообще ничего не делали, только демонстрировали верхнюю часть прелестей.
И несмотря на аппетитный вид, Трепач был последней нашей потерей, пав жертвой огромного искушения.
С момента бегства из Можжевельника мы пережили столько странного дерьма, что знали наверняка, что что–то здесь не чисто. А когда вокруг Отряда затевается какая–то нечестная возня, это грозит смертельной опасностью.
Леденец все ещё был полон решимости найти способ пообщаться с рыбаками. Он был уверен, что они могут сообщить нечто важное, поэтому он обошёл всех, человек за человеком.
Наконец, он нашёл нужного парня. К этому времени мы уже закончили короткий пролёт моста. Большая часть братьев и животных перебрались в лес на острове, и Лейтенант стал рассылать дальние пикеты.
С каждым днём в голосе нашего предводителя усиливались истеричные нотки, настолько он был уверен, что вынужденный простой навлекает на нас ужасную опасность.
Я перенёс лазарет на остров, но большую часть времени проводил за написанием летописи Отряда, потому что пациентов было немного. Внезапно ко мне явился Одноглазый.